17. После нашествия

17. ПОСЛЕ НАШЕСТВИЯ.  После ухода страшного врага Рюриковичи немедленно взялись за старое. Как шакалы, сбежавшиеся на запах крови, они принялись рвать друг у друга дымящиеся куски поверженной Руси.

Вернувшийся из Польши Даниил разместился вместе с братом в уцелевшем Холме и оттуда, уже в который раз, принялся утверждать свою власть над Волынью и Галицией. Это далеко не всем понравилось. Сначала восстал дрогичинский воевода, отказавшийся впустить князя в город, но с ним Даниил справился довольно быстро. Затем вновь заволновались галицкие бояре, продолжавшие еще мечтать о реванше в своей бесконечной войне с племенем Романа Великого. Им, как нельзя кстати, подвернулся сын Михаила Киевского, Ростислав, незадолго до этого вернувшийся из Венгрии и теперь безуспешно пытавшийся овладеть Бокотой в Понизье. Ростислав явился в Галич, и был встречен там с распростертыми объятиями.

Отец Ростислава, Михаил, тем временем вернулся к Днепру, расположился станом на острове напротив развалин Киева и первым делом начал добиваться от великого князя владимирского Ярослава возвращения своей жены, томившейся в суздальском плену. При содействии Даниила, ему удалось заполучить свою благоверную назад, но на этом добрые отношения волынского и киевского князей закончились. Даниил подступил к Галичу, выгнал из города Михайлова сына, и начал рубить головы мятежным боярам. Под раздачу попали и болховские князья, считавшиеся союзниками Ростислава. Рубить им головы, правда, не стали, но в подвал все же заперли. Эти ребята, кстати говоря, сумели уберечь свое княжество от погрома, обязавшись сеять для конницы Батыя пшеницу и просо. Тявкая на галицкого князя, они, очевидно, рассчитывали на то, что татары их прикроют. В итоге, Данилу их вотчина досталась целехонькой. Восстановив свою власть над Галицией и Волынью, Даниил Романович немедленно сцепился с поляками.

Казалось, что все вернулось на круги своя: князья по-прежнему дрались друг с другом, задирали соседей, и, даже пытались спорить за обладание тем местом, где раньше стоял Киев. Жизнь вроде бы возвращалась в прежнее неторопливое русло. И все же что-то было не так. Не было больше главного – чувства безопасности, пусть и относительной. В половецких степях, у самых границ Руси, теперь жил жестокий и крайне прожорливый «зверь», который никуда не собирался уходить. Сейчас он довольно урчал, переваривая добычу, захваченную им на Руси и в Европе, но пройдет какое-то время, его раны затянутся, брюхо опустеет, и никто уже не сможет помешать ему вновь утолить свой голод в соседней, еще пока живой стране.

Спасаясь от страшного соседства, жители южных княжеств нескончаемым потоком потянулись на север. В который уже раз славянский мир, уступая силе, уходил из родных южно-русских степей в непроходимые северные леса с тем, чтобы отсидеться там, накопить силы и начать все сначала. На пять долгих веков русские степи и побережье Русского моря стали вотчиной кочевников. С того времени Русь окончательно разделилась на две половины: южная, городская, погибала буквально на глазах, северная, сельская, жила и полнилась людьми. За Волгой в лесной глухомани застучали топоры. Безлюдная ранее Унжа стала житницей Верхнего Поволжья. Кострома, Ярославль, Углич, Тверь и другие верхневолжские города начали медленно, но верно превращаться в крупные торговые центы.

Таким образом, Русь крестьянская от монгольского разорения оправилась быстро, ибо уцелела ее главная составляющая – смерды. А вот Русь ремесленная, основная база которой располагалась на юге, оказалась отброшена в своем развитии на несколько столетий назад. Десятки богатейших городов лежали в руинах. Из 74 городов, изученных археологами, 49 были разорены: 14 из них так и не поднялись из руин, а 15 превратились в небольшие села. Кузнецы, стекольщики, каменщики, ювелиры, плотники полегли на валах и стенах своих городов или на вечные времена растворились в бескрайних татарских степях. Не стало на Руси ювелирных изделий с применением перегородчатой эмали и зерни, не стало сердоликовых бус, поливной керамики, искусных кузнечных поделок, изделий из стекла. Секреты мастерства, веками передававшиеся от отца к сыну были утеряны на столетия, а некоторые исчезли навсегда. Сошла на нет внешняя торговля. Погибли в огне богатейшие княжеские и монастырские книжные собрания. Были уничтожены центры иконописи и самобытных народных промыслов. Многое пришлось возрождать из небытия, начинать с нуля.

И вот в такой катастрофической ситуации нашей стране пришлось выдержать еще один мощнейший удар. На этот раз - со стороны «благодарного» Запада.