Ещё раз о сущности СТО

      Если сравнить количество страниц, посвящённых разным физическим проблемам, то на первом месте окажется, несомненно, СТО Эйнштейна. Это теория исследована вдоль и поперёк, с экспериментальной точки зрения и с точки зрения глубокой философии. Её положения проверялись на опыте энтузиастами и противниками бесчисленное количество раз и продолжают проверяться снова и снова. Этим до сих занимаются теоретические научные школы весьма солидных заведений и тех конструкторско-практических учреждений, которые вынуждены по профилю своей работы учитывать следствия теории в своих расчётах. И это продолжается уже более сотни лет. Но вот что интересно: никакого окончательного решения о правильности или ложности теории до сих пор не достигнуто. Такое впечатление, что всё образованное человечество разделилось на две части, одна из которых яростно отстаивает величие и гениальность теории, а другая столь же яростно доказывает её ложность и пагубность для развития науки. И ведь не скажешь, что исследователи, занимающиеся этой проблемой, люди малообразованные. Если посмотреть, как лихо они оперируют философскими терминами – «позитивизм», «махизм», «сенсуализм», «материализм», «гностицизм», «дуализм» и т.д., понимаешь, что перед тобой если не гении, то уж точно выдающиеся мыслители. И эти мыслители никак не разберутся с интересной, но отнюдь не запредельной по смыслу проблемой. Мистика какая-то! Причём одна половина этих мыслителей сделала теорию относительности средством заработка и успешно процветает на этом поприще, а вторая пытается прекратить это безобразие, но безуспешно. В конечном счёте, страдает от этого вся теоретическая физика и не только. В чём же причина затяжного, глубокого и нерешаемого конфликта в теоретической физике? Возникает вопрос - неужели человечество, которое создало ядерное оружие и вышло в космос, не в состоянии окончательно определиться с несколькими относительно несложными формулами? В чём суть конфликта?
      Попробуем в этом разобраться. Но встревать в философские разборки, говорить о тлетворном влиянии «махизма» на «постпозитивизм» мы не будем. А начнём с далёкого прошлого физической науки. В I - II веке  нашей эры в Египте жил Клавдий Птолемей. Как и все учёные того времени, он занимался астрономией, математикой, оптикой, географией, музыкой. Особенно он любил астрономию. Кстати, именно он разработал геоцентрическую систему мира. Он же построил таблицы положения небесных светил. Методика, которой пользовался Птолемей, была проста и бесхитростна: что он видел, то и описывал. Все видели, что Солнце многократно всходит и заходит над Землёй, передвигаясь по небосводу по дуге, значит, считаем, что Солнце вращается вокруг Земли. Все видели, что ночью звёзды двигаются по таким же дугам, что и Солнце, значит, считаем, что небосвод вращается вокруг Земли как единое целое, а планеты вращаются каждая со своей сферой. В целом, выходило неплохо. Можно было движение планет предсказать, смену времён года объяснить и всё это с приемлемой точностью. Вот это и есть метод Птолемея – что вижу, то и принимаю за истину. Так бы и было до сего времени, если бы  в ХV веке не появился  Николай Коперник. В Птолемеевой системе ему не понравилось сложное петлеобразное движение планет, которому он не видел причин, многочисленные эпициклы, эксцентры, экванты, да и в целом сложность и громоздкость этой системы. Он стал думать, как преодолеть эту сложность, как построить систему попроще, но более точную. Путём долгих и тяжких раздумий он нашёл-таки способ. Он понял, что не всё то, что видно издалека, соответствует действительности. Несмотря на то, что Солнце действительно описывает видимые дуги вокруг Земли, то же самое может быть, если Земля сама будет вращаться вокруг своей оси. И если первую точку зрения (Птолемееву) можно принять вообще без всяких размышлений, то вторую (Коперникову) без размышлений и, что самое важное, без дополнительных знаний о том, что такое планеты и что такое Солнце и чем они отличаются друг от друга, принять вообще не получится. Коперник всё это знал, поэтому разработал свою систему, которая упростила Птолемееву, исправила её ошибки и, главное, как впоследствии люди убедились, оказалась правильной.  Метод, которым он пользовался при разработке своей системы, заключался в том, что  не всё, что мы видим непосредственно, происходит на самом деле. Например, если мы видим, что автомобиль, уезжая вдаль, уменьшается в размерах, то это всего лишь иллюзия. На самом деле размеры его  остаются теми же самыми. За открытой и явной видимостью существуют свои, иногда довольно сложные правила, которые глазами не углядишь, нужно думать, причём думать, опираясь на эту открытую и явную видимость, но подкрепляя её сведениями, полученными не только из  своего наблюдения, но и посторонних и независимых источников. И только в результате неоднократных попыток найти эти правила, подкрепляя их неоднократными опытными проверками, можно выяснить истинные законы, управляющие материальным миром. Именно так и двигалась земная наука, ошибаясь, исправляя ошибки, и снова ошибаясь, и снова исправляя ошибки. То есть господствующей в ней до 1905 года был метод Коперника. Этот метод позволил земной науке к двадцатому веку добиться невероятных для времени Птолемея успехов в объяснении окружающего мира. Но тут пришёл 1905 год. И появился Эйнштейн со своей идеей. Его специальная теория относительности есть описание наблюдения движения тел с помощью распространения света. То есть у него считается, что то, что видит наблюдатель из неподвижной системы, происходит на самом деле. Здесь мы встречаем метод Птолемея в чистом виде. Наблюдатель описывает происшедшее так, как он это видит. При этом не важно, этот наблюдатель действительно видит глазами происходящее там вдалеке или пользуется разными приборами, фотосьёмкой, киносъёмкой или другими способами регистрации изображений.  Важно то, что результат факта наблюдения приравнивается здесь к сути происходящего, как в своё время результат наблюдения движения Солнца толковался как его движение вокруг Земли.  С этого момента метод Коперника в физической науке был заменён на метод Птолемея.  Произошло это потому, что  метод Птолемея в науке требует меньше усилий при объяснении свойств мироздания и получения наглядных результатов. Достаточно быть хорошим наблюдателем и достоверно описывать то, что видишь. И поскольку в начале ХХ века произошло значительное увеличение числа научных работников, то количество учёных, чьи способности мало соответствовали их амбициям, также возросло. Они и составили ядро той части учёного мира, которая на ура приняла созданную Эйнштейном теорию относительности.
      Есть ещё одна тонкость в толковании теории, на которой спотыкаются её противники и держатся её приверженцы. Дело в том, что нельзя сказать, что теория Эйнштейна полностью неправильна. Просто её неверно понимают. Это теория наблюдаемых иллюзий. Если смотреть издалека на движущийся от нас автомобиль, то ведь он действительно для наблюдателя уменьшается в размерах. А почему мы говорим, что это не так? А потому что бесчисленное число раз этот факт проверялся и люди, наблюдавшие подобное уменьшение, бесчисленное число раз удостоверялись, что этого в реальности не происходит и что уменьшение – это иллюзия. То есть после многочисленных проверок люди приняли как факт, что размеры автомобиля остаются неизменными. Отсюда вытекает, что теория относительности ещё не набрала того количества проверок, которое необходимо, чтобы принять иллюзорность того, что в ней объясняется. Для примера рассмотрим тезис теории, что скорость света нельзя превысить. Эйнштейн получил формулу, в которой трактуется, что от сложения скорости света с любой скоростью, меньшей скорости света мы получаем опять скорость света. То есть нельзя никак получить скорость больше скорости света. Отсюда сделали вывод, что скорость света – предельная возможная скорость движения тел. Что породило  многочисленные следствия, используемые в других теориях, например, замедление времени для движущихся объектов. Но если хорошенько подумать, о чём, собственно, говорит теория относительности и перейти от метода Птолемея к методу Коперника, то правильнее трактовать это положение иначе. Скорость света – это скорость сигнала, с помощью которого информация о движении переносится к наблюдателю. Её действительно нельзя изменить. Но скорость тела – это другая скорость. Как только скорость тела становится больше скорости сигнала, оно пропадает с глаз наблюдателя. Остаётся только скорость сигнала. Именно об этом и говорит теория относительности. Скорость света, это предельная скорость при которой тело ещё можно наблюдать, и ничего больше! Само же тело может и дальше наращивать свою скорость, но для наблюдателя это уже никакой роли не играет. Он движения тела уже не наблюдает.  То же самое происходит и с разными другими свойствами движущихся тел.  Замедление времени, о котором знает каждый школьник, вовсе не реальный факт, а иллюзия, возникающая у наблюдателя, если он получает от движущегося тела световой сигнал.
      Вот так и получается, что теория относительности есть остроумная теория, которая описывает, какие иллюзии можно увидеть, если наблюдать окружающий мир. Примерно то же уже есть в оптике, когда описывается наблюдение предмета через линзу. Только у Эйнштейна предметы ещё и движутся к тому же. Для специалиста в этой теории может быть много интересного, но для обычного человека всё это сложно, скучно, в крайнем случае, забавно. Но делать из мелкой физической теории «гениальный», «сенсационный» способ познания, и кричать об этом на всех перекрёстках – это уже перебор. Возвращаться на две тысячи лет назад в понимании природы и объявлять свой метод «новым» и «революционным» может только человек, которому наплевать на истину и этику и которого интересуют только приобретаемые от своих манипуляций материальные блага.
      Но вернёмся к тому, с чего начали. Почему физики так и не решили вопрос – что делать с теорией относительности? Теперь можно попробовать  на него ответить.
      До конца ХIX века наука в основном была занятием любителей. Все они были высокими профессионалами в своих изысканиях, но на жизнь зарабатывали другими способами. Чаще всего преподаванием и обучением. Аристотель, например, основал свою школу, где читал лекции, Птолемей работал  в знаменитой Александрийской библиотеке, Галилей преподавал в университете в Падуе, Коперник был юристом и преподавал в Кракове, Ньютон в Кембридже, да и вообще только состоятельные или родовитые люди имели возможность тогда заниматься наукой. Так что у них было главное достоинство любителей –  темы своих исследований они выбирали не по необходимости, а исходя из жгучего интереса к нерешённым задачам той дисциплины, к которой у них лежала душа. Их никто не заставлял разрабатывать ту или иную научную проблему, никто не требовал результатов, и никто не заставлял непременно публиковать свои открытия. И, что самое важное, никто не торопил их с выводами. Они могли обдумывать проблему сколько угодно времени, хоть всю жизнь, как Коперник. В результате почти все выдающиеся учёные того времени  пользовались в своих размышлениях именно методом Коперника, пытаясь разглядеть за непосредственно видимыми явлениями скрытые законы их возникновения.
      Но в конце ХIХ века занятие наукой превратилось в профессию. Возникли научные учреждения, появились научные работники. То есть учёные стали обычными наёмными тружениками. А, как известно, наёмный работник не вполне волен выбирать как тему своей работы, так и её условия. Это происходит уже по воле работодателя. И скорость работы тоже устанавливает работодатель. Никто не даст вам тратить годы на решение какой-то проблемы. Мало того, если вы не выдаёте правильный окончательный результат в конце квартала или года, то это вызовет, как минимум, раздражение начальства. Вас или вынудят уйти или, как это делается сейчас, не дадут гранта для продолжения исследований. А защита диссертации? А публикации? Тут уж не до поисков истины, уговорить бы редактора!
      Однако метод Коперника требует длительных и тщательных размышлений. Его нельзя применять впопыхах. Поэтому многие учёные, не обладающие необходимыми способностями или не очень зацикленные на моральных принципах, поневоле начинают применять метод Птолемея. То есть, не стараясь проникнуть вглубь проблемы, подбирают объяснение явления, которое описывает видимость того, что происходит, и считают анализ законченным, а проблему решённой. А это и есть использование метода Птолемея. Тем более что многие физические задачи требуют применения регистрации излучения для фиксации результатов эксперимента, что прямо ведёт к истолкованию их с помощью метода Птолемея.
      Мало того, в результате использования теории относительности вопреки её истинному смыслу, в большом количестве появляются новые произвольные построения вроде бустрап-теории, которые не имеют ничего общего ни с наукой, ни с действительностью. В результате современная фундаментальная физика из-за применяемого на практике метода Птолемея зашла в тупик, из которого не торопится выбираться. А зачем выбираться, если заказчики, слабо разбираясь в сути природных закономерностей, охотно оплачивают все нелепости, которые массово производятся?
      К счастью, так делается не всеми и не всегда, поэтому – то научное сообщество и разделилось на две части. Те, кто придерживается метода Коперника, а таких достаточно много, – против теории Эйнштейна. И хотя они нет-нет,  да и прорываются на страницы научных журналов, толку от этого чуть. Одна-две статьи с критикой идей Эйнштейна, случайно попавшие в научный журнал вряд ли что-то изменят в самом положении с этой критикой. Служители официальной науки либо просто игнорируют их усилия, либо не пускают их творения на страницы своих привилегированных изданий.  Те же, кто использует метод Птолемея, а число таких очень велико, превозносят и славят Эйнштейна, тем более что он помогает им зарабатывать себе на жизнь.
      Ну и, наконец, когда же это кончится? Когда, наконец, даже самые отъявленные апологеты признают ложность истолкования Эйнштейном им же созданной теории?
      Поскольку всегда есть люди в современной науке, неспособные к глубокому пониманию основ мироздания, то можно сказать, что их преклонение перед «гениальностью» Эйнштейна никогда не кончится. Речь может идти только лишь о нынешнем всеобщем применении его точки зрения. Когда появятся новые и неоспоримые доказательства, что теория Эйнштейна ложно истолковывает многие природные явления, то же замедление времени, например, причём эти доказательства будут неоспоримыми и многочисленными, тогда теория относительности займёт подобающее ей скромное место в описании оптических иллюзий и выйдет из всеобщего употребления. Но это может потребовать весьма и весьма долгого времени.
      А пока можно лишь заметить, что если вы встречаете сообщение, что теория относительности правильнее, чем классическая механика описывает какое - то физическое явление, атомные спектры,    например, то это означает только то, что в объяснении этого явления современной наукой есть какие-то, пока ещё  неучтённые, особенности, и  это объяснение нужно дорабатывать, уточнять, а не заменять на эйнштейновскую трактовку. Теория Птолемея тоже ведь объясняла движение планет и ею тоже ведь пользовались долгое время. Нужно просто помнить, что Эйнштейн описывает оптические иллюзии, возникающие при фиксировании изображения, полученного в  ходе эксперимента, а не само явление. И получается, что теория относительности есть очень удобный способ находить в современных теориях нестыковки и недоработки. Если теория относительности описывает что-то гораздо лучше по сравнению с классикой, кроме, конечно, оптических иллюзий движущихся тел, тут она на высоте, значит  в современной  теории  что-то не так, и нужно ещё много раз проверять исходные данные и их интерпретацию. В конце концов именно так поступил Коперник с геоцентрической системой.
      В целом, уже сейчас количество поклонников теории относительности становится меньше, так как учёные могут свободно общаться через Интернет независимо от официальных способов, а в будущем и ещё сократится. Кризис же, ею вызванный, ходом развития земной науки будет непременно преодолён.