Бесценная ошибка Пиаже. Грань вторая

Предшествующая часть http://proza.ru/2024/08/16/1358


Бесценная ошибка Пиаже. Грань вторая.

В моём тексте о первой грани подсвечиваются возможности внутреннего диалога. Ядро этих рассуждений - открытие Выготского о том, что детская эгоцентрическая речь (когда ребёнок разговаривает с собой) - инструмент научения, а не бесполезный сопроводительный эффект деятельности ребёнка. Не побоюсь сказать, что Выготский сделал бесценное открытие, увидев то, что было на виду, но не осознавалось. И очерк о первой грани - лишь намёк, лишь указание, на богатейшую тему, о которой можно писать научные психологические романы. Искренне надеюсь ещё вернуться к первой грани в нашем разговоре.

В чём же вторая грань? Тут я бы выделил два важных аспекта. Во-первых, сам факт ошибки крупного учёного прямо в основании его теории. Не вдаваясь в подробности, упомяну, что Выготский подробно, тщательно, основательно рассматривает эту ошибку, и желающие могут обратиться к книге Выготского "Мышление и речь". Во-вторых, очень интересны методологические рассуждения Выготского в связи с этой ошибкой. Давайте посмотрим на некоторые цитаты из книги, которые я привожу ниже. Если они покажутся вам непонятными, не беда, вы можете вернуться к ним позже, если захочется. Суть я перескажу простыми словами. Но мне трудно не поделиться этим сокровищем с теми, кто заинтересуется глубже, поэтому - цитирую.

Начало цитаты.

Историческое состояние нашей науки таково, что, говоря словами Брентано, «существует много психологии, но не существует единой психологии». Мы могли бы сказать, что именно потому и возникает много психологии, что нет общей, единой психологии.

Это значит, что отсутствие единой научной системы, которая охватывала бы и объединяла все современное психологическое знание, приводит к тому, что каждое новое фактическое открытие в любой области психологии, выходящее за пределы простого накопления деталей, вынуждено создавать свою собственную теорию, свою систему для объяснения и понимания вновь найденных фактов и зависимостей , вынуждено создавать свою психологию – одну из многих психологий.

Так создали свою психологию Фрейд, Леви Брюль, Блондель. Противоречие между фактической основой их учений и теоретическими конструкциями, возведенными на этой основе; идеалистический характер этих систем, принимающий глубоко своеобразное выражение у каждого из авторов; метафизический привкус в целом ряде их теоретических построений – все это неизбежное и роковое обнаружение той двойственности, о которой мы говорили выше как о печати кризиса.

Эта двойственность проистекает из того, что наука, делая шаг вперед в области накопления фактического материала, делает два шага назад в его теоретическом истолковании и освещении. Современная психология почти на каждом шагу являет печальнейшее зрелище того, как новейшие и важнейшие открытия, составляющие гордость и последнее слово науки, положительно вязнут в донаучных представлениях, в которые обволакивают их ad hoc созданные полуметафизические теории и системы.

Пиаже стремится избежать этой роковой двойственности очень простым способом: он хочет замкнуться в узком кругу фактов. Кроме фактов, он ничего не хочет знать. Он сознательно избегает обобщений, тем более выхода за собственные пределы психологических проблем в смежные области – логики, теории познания, истории философии.

Самой надежной кажется ему почва чистой эмпирики. «Эти исследования, – говорит Пиаже о своих работах, – являются прежде всего собранием фактов и материалов. Не определенная система изложения, а единый метод сообщает единство различным главам нашей работы» (1, 64).

Это самое ценное в интересующих нас сейчас работах. Добывание новых фактов, научная культура психологического факта, его тщательный анализ, классификация материалов, умение слушать, что они говорят, по выражению Клапареда, – все это составляет, несомненно, сильнейшую сторону в исследованиях Пиаже.

Море новых фактов, крупных и мелких, первой и второй величины, открывающих новое и дополняющих известное раньше, хлынуло в детскую психологию со страниц Пиаже.
Добыванием новых фактов, их золотой россыпи Пиаже обязан в первую очередь новому методу, который он ввел, – клиническому методу, сила и своеобразие которого выдвигают его на одно из первых мест в методике психологического исследования и делают незаменимым средством при изучении сложных, целостных образований детского мышления в их изменении и развитии.

Этот метод придает действительное единство всем разнообразнейшим фактическим исследованиям Пиаже, сведенным в связные, стройные, жизненно полноценные клинические картины детского мышления.

Новые факты и новый метод их добывания и анализа рождают множество новых проблем, из которых значительная часть вообще впервые поставлена перед научной психологией, а другая часть поставлена если не вновь, то в новом виде. Стоит назвать для примера проблему грамматики и логики в детской речи, проблему развития детской интроспекции и ее функционального значения в развитии логических операций, проблему понимания вербальной мысли между детьми и многое другое.

Но Пиаже не удалось избежать, как и всем остальным исследователям, той роковой двойственности, на которую обрекает современный кризис психологической науки даже лучших ее представителей. Он надеялся укрыться от кризиса за надежной, высокой стеной фактов.

Но факты ему изменили и предали его. Они привели к проблемам. Проблемы – к теории, пусть неразвитой и неразвернутой, но тем не менее подлинной теории, которой так стремился избегнуть Пиаже. Да, в его книгах есть теория. Это – неизбежно, это – судьба.

«Мы просто старались, – рассказывает Пиаже, – следить шаг за шагом за фактами в том их виде, в каком их нам преподнес эксперимент. Мы, конечно, знаем, что эксперимент всегда определяется породившими его гипотезами, но пока мы ограничили себя только лишь рассмотрением фактов» (1, 64).

Но кто рассматривает факты, неизбежно рассматривает их в свете той или иной теории.

Факты неразрывно переплетены с философией, особенно те факты развития детского мышления, которые открывает, сообщает и анализирует Пиаже.

И кто хочет найти ключ к этому богатому собранию новых фактов, должен раньше всего вскрыть философию факта , его добывания и осмысливания. Без этого факты останутся немы и мертвы.

Конец цитаты.

Потрясающий ход рассуждений. Всякий раз, читая эти строки, я испытываю восхищение. И это было сказано в тридцатых (да-да!) годах двадцатого века!

Вдумайтесь в эти слова: кто хочет найти ключ к богатому собранию новых фактов, должен раньше всего вскрыть философию факта, его добывания и осмысливания, без этого факты останутся немы и мертвы. Или: факты ему изменили и предали его. Да как такое вообще возможно? Мы привыкли думать о фактах как о чём-то таком, что не подлежит сомнению. Факт потому и факт, что вещь упрямая. Где же подвох?

Это прекрасный материал для глубокой медитации, и не одной. Как могут факты подвести меня? и уж тем более, как могут факты подвести крупнейшего учёного?

Можно прочесть книгу Выготского "Мышление и речь" и там найти свой ответ, в контексте всей книги. Я вам сейчас расскажу свою версию, и вам решать, верить мне или нет.

Человек, собирающий факты, неспособен видеть факты беспристрастно. Человек, хочет он того или нет, всякий человек, в том числе учёный, в том числе Пиаже, видит изнутри своего опыта и мировоззрения, можно сказать: смотрит ими.

Невозможно описывать факты абсолютно, это иллюзия. Может быть, факты и абсолютны, мы этого не знаем. Мы, как человеческие существа, воспринимаем факты собой, то есть, относительно тех своих возможностей, ограничений, особенностей, которые нам присущи.

Поэтому, даже простая регистрация фактов всё равно неявно содержит в себе некую парадигму, отражающую существующие в науке взгляды, и взгляды вообще, само то, как конкретный человек воспринимает и что считает фактом и как описывает и как классифицирует - не тождественно тому как это сделал бы другой учёный, особенно другой эпохи.

Вот что значит тезис о том, что факты неразрывно переплетены с философией,  и их рассмотрение (уже после регистрации) всё равно неизбежно происходит сквозь призму той или иной теории (в широком смысле этого слова, включая парадигму мышления смотрящего).

Выготский обозначает два ключевых действия: добывание и осмысление-рассмотрение фактов, и на оба этих действия он указывает как на несвободные от теории.

Следовательно, речь идёт не столько и лишь о теории, возникающей при рассмотрении, но о предпосылках, о том что внутри смотрящего уже есть некая теория (в широком смысле), которая приводит к той или иной результирующей теории.

И если предпосылки ошибочны, то, несмотря на наличие фактов, вытекающая из этих фактов теория также может быть ошибочной. Вот что, на мой взгляд, пытается сообщить Выготский.

*

Выготский пытается применить системный, методологический подход к самому способу, к методу добывания фактов, и к методу осмысления фактов, вот что он делает, на мой взгляд.

И мне интересен случай с Пиаже как ярчайший пример того, что даже крупный учёный (коим Пиаже несомненно являлся) может ошибиться.

Это очень важно, так как тем более могут ошибаться люди, которые не до такой степени задействованы в науке, и которым тем более сложно быть беспристрастными.

*

Другими словами, похоже, фундаментальная тенденция обычного человеческого подхода к трактовке фактов - как раз пристрастность, искажённость видения фактов.

А то, что некоторые люди напирают на факты, притом создавая свои трактовки и тут же путая ими слушателей, на том основании, что, якобы, выстроенные ими трактовки "логичны" - как правило и преимущественно манипулирование, спекуляции, попытки внушить окружающим собственную убеждённость в чём-то, или, того хуже, попытки внушить окружающим то, что выгодно внушающему.

Вот почему установку в духе Сократа "я знаю, что ничего не знаю", выражающую фундаментальное сомнение в собственной способности трактовать факты непредвзято, я считаю бесконечно полезной, фундаментально полезной. Её можно видеть в родстве с другими подобными установками, которые есть как в науке, так и в древних традициях древнего знания, например, я вижу некоторое созвучие с буддийским тезисом о том, что все живут в иллюзии.

*

Можно, разумеется, заявить, что произошедшее с Пиаже - случайность. Но это не так. Оставив логичное рассуждение о том, что случайностей не существует, и есть лишь непознанные закономерности, я предлагаю просто обратиться к историческим примерам.

Один из ярчайший примеров того, как могут ошибаться учёные, притом  - массово, - мистификация Сокала (Sokal hoax, Sokal affair), по следам которой была написана замечательная книга "Интеллектуальные уловки".

Об этом не принято говорить, но в науке случается масса ошибок. Обычный человек предпочитает не вникать в такое, ведь куда приятнее занимать позицию зрителя, которому показывают чудеса.

Посмотрите, что написал академик Пётр Леонидович Капица в предисловии к книге "Интеллектуальные уловки".

1 (из предисловия Капицы к русскому изданию)

(a) Для нашего читателя появление этой книги особенно существенно, поскольку в последние годы при полной либерализации рынка идей, были изданы многие из рассматриваемых сочинений, а сам постмодернизм стал привлекать все больше некритически мыслящих сторонников, превращаясь, как и на Западе, в моду философствования, метко названной эстетствующим иррационализмом.

(b) Более того, в некоторых кругах эта мода переросла в доминирующую тенденцию, уже претендующую на исключительное положение и потому подавляющая любые другие. Эта ситуация не многим отличается от идеологической диктатуры марксистко ленинской философии, которая мало известна новому поколению, однако более чем знакома старшему.

(c) Однако, я все же надеюсь, что силы разума и просвещения победят, но при этом мы не только должны помнить уроки недавнего прошлого, но, и это более существенно, с пониманием и ответственностью относиться к современному положению вещей

(d) С сожалением надо отметить, что в настоящее время мы видим непрерывный рост не только произвольных, в большинстве случаев отмеченных не только полным непониманием, но и просто безграмотных сочинений как в области естественных наук, так и современной общественной мысли и философии.

(e) В таком шуме, сопровождающем нормальный процесс развития и поиска, если он сопровождается должной нелицеприятной критикой, нет серьезной опасности, пока эта деятельность не принимает организованные формы. Такое объединение носителей «новых» теорий и «основополагающих» идей, часто группирующихся вокруг харизматических личностей, часто действуют по принципу: «молчи, когда с тобой разговаривают».

(f) Такие течения, особенно связанные с кругами власть предержащих, представляет особую опасность для свободы мысли в науке и философии, культуре и обществе в годы смены вех, кризиса и разброда.


(g) Быть может, здесь уместна аналогия с преступностью. Пока она представляет маргинальное, пусть и неприятное явление связанное с деятельностью отдельных лиц, поставивших себя вне общества, они этому обществу в принципе не угрожают – на то и мыши, чтобы коты не дремали.

(h) Однако, когда преступность приобретает организованные формы она, как мы теперь знаем, уже составляет серьезную угрозу целостности общества и его основным институтам.

(i) Может быть отмеченная аналогия имеет больший смысл, чем простое сходство, и даже указывает на общие причины рассматриваемых явлений, принадлежащих, казалось бы к совершенно разным категориям.

(j) Действительно, отмеченный выше разрыв между миром вещей и миром идей, сопровождаемый распадом управления обществом и эрозией ценностей и идеалов, которые так долго вырабатывались человечеством и потому так дороги и нужны людям, указывает на общие причины кризиса. Кризиса постигшего не только Россию, но и по существу весь мир.

(k) Недаром многими авторами отмечалось, что в современном мире наибольшую опасность представляет моральный кризис, превосходящий по своему значению все остальные, как энергетический и экологический, финансовый и имущественного неравенства, в основе которых лежат ценностные представления.

(l) В этих условиях особый смысл приобретает тема ответственности, в первую очередь ответственность интеллигенции. Многие полагают, что главное – это свобода, но весь опыт истории указывает, что возросшая свобода, особенно в области идей и духовных ценностей, должна сопровождаться столь же большой ответственностью. Именно поэтому и шалости живого и критического ума, так и смелое озорство молодого человека, всегда должны быть не запрещены извне, а быть ограниченными собственным сознанием ответственности. Мне кажется, что авторы представленной книги понимают свою ответственность, и именно это было движущей силой их поучительного опыта в области теории познания. В противном случае балом в стране дураков будут править бесы.


*

Представили себе размах проблемы? Думаете, сейчас стало лучше? Подозреваю, что, напротив, стало куда хуже. И бесы уже не скрывают своего присутствия.

*

Что можно предложить в связи со сказанным, и как это связано с ошибкой Пиаже?

Ошибка Пиаже бесценна тем, что её максимально всесторонне рассмотрел Выготский. Ошибаться - естественно для человека. В этом нет больше сомнений. Для меня конкретный эпизод с Пиаже особенно хорош тем, что один учёный рассмотрел ошибку другого учёного.

Но это не случайность, это - норма. Человек пребывает в заблуждении по умолчанию. Весьма изящно это показано в книге "Туннель эго" Томаса Метцингера.

Итак, что же мы можем поделать с таким положением дел? Мы можем проявить мудрое смирение и учесть это знание в нашем фундаментальном мировоззрении.

Например, всякий раз, когда кажется, что я, несомненно, прав, есть смысл остановиться, если, разумеется, речь не идёт о жизни и смерти. Всякий раз, когда внутри кипит котёл эмоций, есть смысл вспомнить: человеку свойственно ошибаться.

Под фундаментальным я подразумеваю такое мировоззрение, в которое я искренне верю, которое я самолично рассмотрел со всех сторон и пришёл к выводу о его истинности в координатах моего мира. То есть, это не простая осведомлённость, не мнение, не суждение, а глубочайшее убеждение.

Если честно проделать этот путь самостоятельно, может случиться та самая тотальная трансформация, о которой иногда рассказывают, когда человек перерождается изнутри, когда открывается иное видение. А когда видишь то, чего раньше не видел, то и действуешь иначе. Если это произойдёт с достаточным числом нужных людей, у человечества появится шанс стать лучше.

Вы согласны со мной?




***
PS Справочная информация.

Примеры ошибок в науке.

Теория флогистона: В XVIII веке теория флогистона была широко распространена для объяснения процессов горения и окисления. Однако позже Антуан Лавуазье показал, что эта теория ошибочна, и предложил кислородную теорию горения, которая изменила понимание химических реакций.

Теория статической вселенной: Альберт Эйнштейн изначально предполагал, что вселенная статична и ввел космологическую постоянную в свои уравнения общей теории относительности, чтобы поддержать эту идею. Позже, после открытия расширяющейся вселенной Эдвином Хабблом, Эйнштейн признал свою ошибку.

Теория "пустой" клетки: В XIX веке считалось, что клетки представляют собой пустые структуры с жидкостью внутри. Однако открытия в области микроскопии показали, что клетки содержат сложные органеллы и структуры, что изменило понимание клеточной биологии.

Карл Поппер и принцип фальсификации: Поппер утверждал, что научные теории никогда не могут быть доказаны окончательно, но могут быть опровергнуты. Это подчеркивает важность постоянного сомнения и проверки научных гипотез.

Эпистемологический скептицизм: Эта философская позиция утверждает, что истинное знание невозможно, и все утверждения о знании должны подвергаться сомнению. Это отражает фундаментальное сомнение в человеческой способности к объективному познанию.

Грань третья http://proza.ru/2024/08/30/279

Нюансы второй грани http://proza.ru/2024/09/12/861

Мои домыслы http://proza.ru/2024/10/12/832