Та, которую назвали Фаней. Эпизод 1

Та, которую назвали Фаней
Посвящается моему другу, коллеге
и просто очень хорошему человечку – Карибову Аполлону Перикловичу.

(жанр – бесконечный роман)

1. Пролог
…Что-то темное окружило меня, и вот в который раз пытаюсь выбраться. Ощущения такие, как будто тебя душат подушкой. Ты вырываешься, даже если знаешь, что все бесполезно. Вот и я…
– Смотри, Фаня проснулась!!! – какой-то незнакомый голос разбудил её.
…Открыла глаза, и поняла – это свет, борьба закончилась. Только победой ли? Первое, на что обратила внимание, – потолок. Нигде такого не видела. Чёрный, весь в разводах… С трудом осознала, что он деревянный. Ото всюду капало, в комнате пахло жуткой сыростью, а воздух был такой спертый, что не мудрено и задохнуться…
– У неё опять этот ужасный кашель! Даня, принеси скорее воды, – … дали глотнуть противно мокрой воды, к тому же со вкусом плесени…
– Привет, меня зовут Даниил. А это – Пупсик. Мы её так зовем, потому что никто не знает, кто она на самом деле, – Пупсик, которая своей ангельской детской красотой напоминала куклу, принесла стул, села поближе к Фане. – А что ты нам расскажешь о себе?
…Эти улыбающиеся лица запечатлелись в моей памяти только на секунду. Меня больше волновал темный потолок. Когда глаза стали привыкать к свету, я поняла, что не ошиблась. Потолок был и впрямь деревянный, но, видимо, для приличия его пытались заклеить обоями. От мокроты они отходили, и поэтому от приличия не осталась и следа…
– Даня, может, она мертвая? – Пупсик легонько дотронулась до руки Фани, но та не отреагировала. Молодой человек тоже с испугом посмотрел на больную и проговорил почти шепотом:
– Давай оставим её на время, подождем, авось, очухается…
Даниил и Пупсик решили пойти посмотреть в окно: не идет ли Главка?
…Голоса вроде как поутихли. Несколько секунд я не думала: голова болела так, словно её что-то сжимало. Надо собраться с мыслями. Первое, что пришло на ум: умудрилась же я вчера так нахрюкаться, что даже не помню, где ночевала… Улыбнулась сама себе: какое смешное слово – нахрюкалась! Что только не придумают люди! Есть такая шутка или анекдот. Девушку спрашивают: «Как часто вы просыпаетесь в незнакомом месте?», она отвечает: «После каждой пьянки». Хотя скорее это не анекдот, а житейская закономерность. Вот ведь штука – алкоголь, даже память отшибает…
Вместе с Главкой в их не очень уютную каморку всегда врывались одновременно три запаха: улицы, перегара (он любил выпить и частенько злоупотреблял), и запах добытой им еды. Часто он был зол.
– Да как так! С таким трудом урвал эту долбаную курицу! – Главка зашел сегодня неожиданно громко. Девочка мигом подбежала к нему, хотела сказать, чтобы тот не шумел, ведь Фаня очнулась. Подошел и Даня – тут он в буквальном смысле задохнулся от аромата, который распространяли руки Главки. Жареная курица!
… Вскоре я поняла, что одним потолком «сыт не будешь». Нужно, наверное, попытаться осмотреть комнату, чтобы сообразить, где я нахожусь. Слегка повернула голову. От удивления открыла рот: какой ужас! Вот уж действительно была вчера пьяна, занесло же меня! Это вовсе и не комната, а каморка! Нет, не каморка, а настоящий подвал!...
– Что, проглотил! – Главка посмотрел на Даню, который и впрямь глотал слюни от дурманящего запаха. – Ан нет курицы. Уроды! Догнали… же! Прикинь, Дань, ведь стащил почти…  – Главка выругался. Бросил на табуретку пустую тряпичную сумку. – Все, без обеда мы.
Пупсик растерянно взглянула на Артура (прозвище парню дали оттого, что он у них был главный в банде). Девочка захлопала ресницами, решила, что надо заплакать. Но вместо этого почему-то неожиданно зевнула. Со стороны это выглядело очень смешно. Главка, который души не чаял в малышке, улыбнулся, подошел к ней, потрепал по белесым волосенкам. Подумал: «Эх, я ли не хочу тебя накормить, любимая моя крошка!». Даня и Пупсик испугано глянули на Артура: такую мягкую улыбку на его устах видели нечасто.
– Что нового?– спросил Артур. Но «новое» не заставило себя долго ждать. Больная девушка тихо застонала, словно пытаясь что-то сказать. Все трое в мгновение ока оказались возле неё.
… Решила: для того чтобы окончательно разбудить свою память после попойки, нужно тщательно рассмотреть предметы мебели, находящиеся в этой клетушке. К счастью, их оказалось не так много, даже на удивление мало. Во-первых, моя кровать. Я догадалась, что она была железная и очень старая, потому что при каждом моём неосторожном движении препротивно скрипела. Во-вторых, деревянный стол, который сложно даже таковым и назвать. Скорее, это нечто, напоминающее стол, было сколочено из первых попавшихся досок. В-третьих, два громадных подобия табуреток, сделанных, видимо, так же, как и стол. Освещал мои «гостиничные апартаменты» тусклый огарок свечи и еле пробивающиеся сквозь опять-таки подобия окна, лучики света.
Сначала мне стало смешно – какая «великолепная» клетушка! Но тут появившееся во мне чувство страха разрасталось быстрее, чем я отдавала себе отчет. Господи, что же за бред! Я никогда не была в этом подвале! Мысли просто побежали со скоростью света: меня украли ради выкупа, избили или изнасиловали, напичкали наркотиками… Опять забытье, страх. Противоборствуя с ними, я повернулась к трем молодым людям, очертание которых вдруг возникло в моем воображении, и что есть силы закричала: «Где я? Что вы со мной сделали? Только не убивайте!!!»…
– Что она сказала? – Главка не мог понять, как ни напрягал слух.
– Не знаю, может, у неё жар? – Даня осторожно положил ладонь на лоб девушки. – Да нет, вроде не горячий. Она минуты две назад открывала глаза.
– Что-нибудь говорила? – Артур вглядывался в её лицо, но он не верил, что она пришла в сознание. Слишком неподвижна.
– Она сказала, что её зовут Фаня! – осмелилась вставить в разговор своё слово Пупсик.
– Пусь, не смешно! – резко выговорил Артур. «Фаню» придумала Пупсик. Никому не нравилось это имя, а, может, и прозвище, которым девочка наделила больную. Но спорить с ней было невозможно: Фаня, и всё тут!
Все трое смущенно замолчали. Каждый думал о своем: малышка мечтала, что когда Фаня поправится, она будет называть её мамой, играть с ней; Даниилу не давал возможности реально оценить ситуацию пустой желудок; Главка же…
Преступная страсть к этой девушке захлестнула Артура в первую же секунду, когда он её увидел. Никогда забудет тот день. Ровно месяц прошёл, а девушка только сейчас подает признаки жизни!
В тот вечер была слишком прохладная погода даже для конца августа. Главка продрог не на шутку, несмотря на то, что с утра прихватил с собой ветровку. Но вернуться домой без еды для голодной Пупси он не мог. Всё складывалась ужасно. Рынки, где Артур «запасался» продуктами, были закрыты из-за плохой, пасмурной погоды. Вечерние же фонари, которые по той же причине зажглись часа на два раньше, не оставляли надежды поживиться чем-нибудь съестным в палатке и смыться незамеченным. Главка шел, сам не свой от этих мыслей, и даже не заметил, что удалился от родного подвала слишком далеко: скорее всего, его уже ждали.
Неожиданно Артур столкнулся с девушкой. Она, словно фурия, налетела на него, слабо оттолкнула и пошла дальше. Главку это просто взбесило:
– Эй, ты, смотри куда идешь! Хоть бы извинилась!
Но девушка словно и не слышала. Главка крикнул:
– Ты оглохла? – крикнул, видимо, достаточно громко, потому что она, наконец, обернулась. Артур забыл все слова, когда увидел её лицо. Даже при освещении фонарей Главка сумел заметить, что раньше никогда не видел такой бледной кожи. Может оттого, что у неё иссиня-черные волосы, создается такой контраст? Абсолютно неправильные черты лица – высокий лоб, нос с горбинкой, едва заметный пушок вокруг губ – просто кричали, что красавица явно имела грузинские корни; разрез глаз же, наоборот, говорил о восточной красоте: немного узковатые, обрамленные пушистыми темными ресницами. Губы очень полные, верхняя чуть выдавалась вперед. Это дикое сочетание контрастов дополнялось цветом глаз. Они были небесно-голубые.
… Сколько я была в забытье? Сказать трудно. Но очнулась с тем же ощущением опасности: я на чужой, незнакомой мне территории. Надо что-то делать, срочно! Мысль как будто подтолкнула меня к пробуждению. Открыв глаза, поняла, что, скорее всего уж вечер. Оказывается, лучики света имели весомое значение в освещении подвала. Потом я заметила, что, видимо, ошиблась: подобия табуретов было больше – целых три. На них сидели два парня и девочка – те, которые постоянно вертятся возле меня. Глазами я видела, что они о чем-то говорят. Но мои уши не слышали слов.
Я напрягалась изо всех сил. Мне необходимо было твердо убедиться, что эти люди хотят причинить мне зло. Я была уверена в этом на 99 %. Но почему-то мне требовались доказательства. Просто дико хотелось понять, о чем они говорят. Наверное, я слишком старалась, напрягала все клеточки, поэтому через некоторое время почувствовала тягу ко сну. «Не спать! Не спать! Ты заснешь, и тебя убьют!», – твердила я себе. Но глаза закрывались сами собой. По всей вероятности и по непонятной для меня причине, уснул мой страх. Потому так стало спокойно и безмятежно…

За скромным ужином (корочка хлеба на троих и кружка молока) все почему-то молчали. С тех пор, как Фаня впервые открыла глаза, её состояние не только не улучшалось, но и, как всем казалось, ухудшалось: постоянный жар, бред из непонятных слов, ночные буйства. Бедная Пуся не одну ночь подряд проплакала: она была почему-то уверена, что её любимая Фаня скоро умрет. Наверное, из-за переживаний девочка стала выглядеть ещё более жалостливой в глазах людей. Потому что за последние дни «доход» малышки в общую «продуктовую» корзину резко возрос. Девочка время от времени ходила к ближайшей церкви и просила милостыню.
Очень неоднозначно отнесся к ухудшению здоровья девушки Даниил. Парень (ему было 20 лет) имел очень практичный склад ума. Он был вроде финансиста в жизни этой троицы. Считал каждую копейку, не позволял «роскошничать»: только благодаря Дани они не голодали (он рационально планировал «меню»). Так вот, Даниил мыслил, что в целях их благополучия (а вернее было бы сказать, выживания) Фаня уже должна на что-то решиться. Выхода было два: ей нужно или поскорее умереть, чтобы не переводить харчи (кормить, её да ещё с ложки, было невыносимо тяжело); либо она должна поскорее поправиться. Девушке пора бы поблагодарить их за гостеприимный прием!
Даниил для себя четко определил роль Фани в дальнейшей их жизни: она станет хозяйкой и первостепенным источником доходов. «За её тело будут платить большие деньги!» – именно так юноша видел профессию Фани. Кроме того, чего греха таить, он бы и сам не прочь… Хотелось бы иметь для этой нужды свою... И все-таки в последнее время парень склонялся к тому, что лучше бы Фаня отправилась на тот свет. Причина же заключалась в Главке. Артур стал слишком задумчивым с её появлением, расстроенным, растерянным и не уверенным в себе. А это хуже всего: ранее храбрый и отважный Главка теперь приносил слишком мало денег и еды. Даня считал, что все происходит именно потому, что Артур слишком обеспокоен состоянием этой девушки. Уж не влюбился ли он?

А, может, Артур и в самом деле влюбился в Фаню? Честно, он даже и не пытался осмыслить свои чувства к ней. Знал только одно: она должна выжить! Фаня пробудила в нем пагубные инстинкты. Артур иногда боялся просто взглянуть на девушку: благодаря своей болезненной красоте, она стала ещё более желанной. По ночам, когда все спали, Главка мог тайно подойти к Фане и любоваться ею часами подряд. К эстетическому наслаждению приплюсовывались чувственные воспоминания…

После того, как бесцеремонно толкнувшая его девушка, обернулась, Главка несколько минут внимательно рассматривал её внешность. Между тем она вплотную подошла к нему, и Артур ощутил на губах долгий и страстный поцелуй, инициатором которого была она. Он помнился только тогда, когда девушка, обнимая его, тихо прошептала: «Виктор, не бросай меня! Ты же знаешь, как я люблю тебя». Эти слова Главку словно отрезвили. Он оттолкнул её, она чуть пошатнулась, отошла на несколько шагов. Он проговорил:
– Барышня, Вы, видимо, меня с кем-то путаете. Я вовсе не Виктор. Думаю, Вам лучше немедленно отправиться домой, – тут Главка заметил, что на девушке не было ничего, кроме нижнего белья и тонкого пеньюара. Впрочем, это были весьма дорогие вещи, как будто даже эксклюзивные. «Наверное, она пьяна! Очередная ночная бабочка!» – мелькнула мысль у Главки.
Дальше все произошло очень быстро: она упала в обморок, Артур по инерции подхватил её. Впервые в жизни растерялся: на руках лежала красавица, а что с ней делать – непонятно. Первая мысль Главки – оставить её и бежать; вторая – позвонить в милицию, ведь её наверняка будут искать. Но последнее Артур никак не мог себе позволить: слишком велик был риск попасться самому. За мелкое воровство могли посадить, а кто же будет кормить семью? Главка вдруг услышал, что девушка застонала. «Боже мой, кажется, я окончательно влип!». Только сейчас он увидел, что красавица серьезно ранена: из шрама около виска тоненькими струйками лилась кровь. Дальше думать было некогда.
Он отнес девушку к себе в каморку, и вот уже месяц они втроем ухаживали за Фаней. Иногда Артур жалел о том, что сделал: можно было просто вызвать скорую. Кроме того, он думал о её родственниках: как они, должно быть, переживают. Он хотел поскорее выходить её и отправить домой. Но, неожиданно для самого Артура, состояние Фани оказалось очень серьезным. Постепенно к постоянному страху за жизнь девушки прибавилось много вопросов: а вдруг её богатые родственники найдут, обвинят их в похищении, в попытке убийства? А что будет, когда Фаня поправится? Она уйдёт? «Нет! Никому и никогда я её не отдам».
…Я потянулась, открыла глаза. Подумалось, сколько же часов я спала! На потолке даже успела появиться паутина. В комнате темно, все спали. Это я определила по ужасному храпу, который доносился из угла. Но для меня сейчас другое важно: нужно придумать план, чтобы выбраться отсюда. Ведь дома уже переживают! После этой мысли в голове как будто что-то застучало. Что такое, опять страх? Нет, не то. Я почти уверена, что мое маленькое приключение закончится не так уж плохо, я останусь жива. Только нужно потихоньку встать, на ощупь найти дверь и уйти. Скорее, скорее домой!.. Я попыталась неслышно сбросить с себя те лохмотья, которые заменяли мне одеяла. Предвкушение того, что скоро увижу родных, скажу им, что всё хорошо, словно подталкивало меня… И вдруг… Боже мой, я ведь не знаю, куда идти, где мой дом, кто мои родители! Мысль очень быстро разрасталась, словно снежный ком… Я не знаю, кто мои родители, где я живу, где я сейчас нахожусь, как долго я здесь какой сегодня день, число, год… Мысль бежала, бежала. Я словно кричу ей: «Отстань от меня!». Видимо, это испугало не только мою мысль, но и кого-то в комнате. Я, наверное, веду себя слишком громко. Чувство самосохранения заставило отвлечься от всяких дум. Нужно не шуметь, иначе я не выберусь отсюда! Но, кажется, поздно. Кто-то приближается. От страха, сильно зажмурила глаза…
Главка пытался не спать по ночам, чтобы слышать каждое движение Фани, подбежать, подать воды, приложить мокрое полотенце на лоб. Но сегодня уснул моментально, как только коснулся головой подушки. Какая-то возня заставила проснуться. Сначала он не мог понять, что случилось. Потом отчетливо услышал, как Фаня негромко, но очень решительно сказала: «Отстань от меня!». Артур подскочил, как ужаленный. Он мигом оказался возле кровати больной:
– Ты не спишь? – но она молчала. – Видимо, опять бред. Бедненькая, Фаня, когда же ты поправишься?!
Главка поправил одеяло, которое лежало почти на полу, наклонился и поцеловал девушку в щечку. Потом ещё долго-долго сидел рядом, гладил её по волосам, по обнаженному плечу.
… Почувствовав, что кто-то подошел, мне стало жаль себя. Всё моё существо просило – не трогайте меня, не трогайте! Я лежала к нему спиной, не могла разглядеть, только чувствовала. Сначала страх: мне казалось, что этот человек подошел с топором и непременно сейчас отрубит мне голову. Тут вспомнила Родиона Раскольникова и Елизавету. Но мой ночной гость стоял неподвижно. Потом сказал: «Бедненькая, Фаня»… А потом… Боже мой, что он делает! Нагнулся ко мне. Сколько сил мне понадобилось, чтобы не закричать. Я до боли укусила губу. Но он очень мягко коснулся своими губами моей щеки. Как-то нежно и приятно. Понимая, что всеми моими чувствами в последние несколько дней руководил страх, я опять и опять пытаюсь его прогнать. Но сейчас мне не понадобилось много сил. После его прикосновения, моё сознание вступило в то состояние, когда уже неважно, что правда, а что только кажется. Словно какая-то безмятежность захлестнула меня. Молодой человек удивительно легко угадал мое желание: заботливо поднял скинутое мною одеяло, аккуратно укрыл меня. Он делал всё настолько осторожно, как будто боялся, что я лишь мираж и сию минуту растаю.
Да и я сама уже не уверена, что жива. Такое спокойствие охватило, что и думать было лень. Он осторожно поцеловал моё открытое левое плечо. И я поняла, что засыпаю. Хотя знала, что он прервал мои мысли, что я думала о чем-то очень важном… Уже сквозь глубокую дремоту, чувствовала, как его рука гладит мои волосы…