Эвакуация глава из романа Серая зона

Александер Август
Эвакуация
 
* * *

...Скарлатина пробкой вылетел на улицу и, зло хлопнув дверью, закурил, прислушиваясь к бабьему визгу и причитаниям, доносившимся из хаты.

Получалось так – думай не думай, а одному тут никак не справиться...и помощи ему ждать не от кого!

А все бабы – они эту смуту c суетой сеют. И пестуют ее. Первая стычка с ними была, когда вместе на базу порядок с животами наводили. Пока о курях, овцах разговор шел, спору не было: распихали- распродали как могли – баба с возу кобыле легче! А как он за коров взялся, да за бычка, – уже с перекупщиками договорился и машину заказал! -- они все на него гуртом: «Не дадим!» Две – вроде взрослые, понимать должны, а туда же... Ну прям как дети. А что он один против трех разявленых ртов сделает? А Оксанка так своими слезами прям душу рвала – жалко ей теля и собаку... Вечером уже, все улеглись, а она тихо встала и на баз шмыгнула – целовалась с ними, обнималась. Вернулась – вся в слезах! Едва успокоили.

Только с животами разобрались и сразу вторая серия: «Все нужно забрать с собой! Все! Ничего не оставим!»

 

Спочатку нужно было вещи отсортировать – что с собой увезти, а что и тут оставить не жалко. Потом самое ценное, что отобрал, погрузить на машину.

«А це время, нервы и силы потрибны...»

А уж потом, когда все сделано, кое что из крупных вещей, что с собой не взять, и заныкать втихаря нужно. Чтоб не растащили: тут любителей на халяву всегда хватало! Ну, и по двору щось сделать-починить придется, щоб не развалилось все, не посыпалось...Чтоб дождалось хозяина! А с бабами яка сортировка та работа?! Ишь они там вбиваются – того им жалко, этого они оставить никак не можут!

А у него же не пароход, на который все уложить можно. Машина.

Вова со злобой растер ногой недокуренную сигарету и решительно открыл металлическую дверь в воротах.

Путь был знаком и с детства тропкой туда протоптан – на соседнюю улицу, к Михалычу: были там давешние родовые связи.

Тот встретил его не совсем приветливо:

--Да що вы вси ко мне-то претесь?! – досадовал он, догадываясь о целях визита соратника по рабочему цеху. – Я вам что, директор чи що? Кого-то взять нужно? Ну, сходи вон к Замуле...выпиши у нее все що тоби потрибно! Успокоишься. А то тоби все не втерпежь! – съязвил он.

--Да понимаешь...по делу я к тоби...по делу!-- оправдывался Скарлатина проходя во двор. --Мне хлопец позарез для работы нужон! Да побацилистей щоб...работы дюже богато!

--Ну, а я-то тоби що? Поди вон да возьми...они все сейчас там бесхозные на лужайке пасутся! А то к Ганке топай...если тоби жинка нужна!

--Да нету уже Ганки...Забудь! Свалила вчера разом з батьком...та кто там у ней ще? Свалили...

--Да ну? – удивился новости Михалыч.

--Вот и ну...Вечером села в машину -- и тю-тю! Сам бачив. Ключи от буденка бабе Ани оставила и свалила...о как! А Папа, сам знаешь...

--Ладно с Ганкой... ко мне-то чего? Я же теперь як и ты – нихто!

 

--Та ты ж инструктор по труду при интернате был! Знаешь, хто там чого з них может. Потому до тебе. Помоги...

--Чего, бежать все? – уходя от просьб, поинтересовался Михалыч.

--Бежать, бежать потихоньку...--кивнул Вова.-- А чого людям ще делать...власти-то вже немаэ – бандитизм пошел! Ты сам-то утром выйдь на дорогу, та подивися...иногда вервечкою бегут, один за одним! Одни старики остаются, да те, хто совсим вже ничего не может...Оксана вон с кухни – ну повариха наша! – та вроде с больной матерью осталася...А так – все!

--А чого Оксана...--вздыхал Михалыч. – Поварам зараз в интернате делать нечего...там все к концу уже подходит!

Давай присядем – предложил он, показывая на скамейку.

--Давай – согласился гость.

--А сам-то ты куды собрался? – доставая сигареты, поинтересовался Михалыч. – В Киев чи в Москву?

--Та ты знаешь...--пытаясь казаться дурачком, начал Вова: ему было с кого брать пример и кому подражать.--Я пока ще не надумав...Жена та теща одно долдонят, а у меня своя думка! Но валить, чувствую, надо! А то завязнешь тут, а потим вообще никуды...не получится--добавил он: в последнее время в разговорах все стали уклончивы и осторожны. Даже внутри семьи. --А ты, я бачу, остаешься? – хитро перевел он разговор с себя на соседа.

--Да куды же я вид хозяйства-то подинуся...--заныл Михалыч на знакомой ноте. – Всю жизнь зарабатывал, собирал...вид батькив осталось! А зараз ось уедешь, а повернешься до разбитого корыта! И баба Аня тоби не поможет: ключи-то она повернет а ось все нажитое...растащат! Ладно об этом--надулся он: больную тему затронули – «хозяйство»... --Чего ты вид мене-то хочешь?

--Да я же тоби кажу – хлопца мне для работы потрибно...поздоровее!

--Ну так що? Сходи та возьми...кто тоби мешает? – отступал Михалыч.

--Да кого взять-то? Ты же знаешь: я на закрытом корпусе все время работал...в свет, как ты, не выходил! – пошутил он. – Твоих огольцов взагали не знаю. Я все больше с бывшими блатарями...а ты с работягами! Так посоветуй – кого мне для работы взять?

--А-а-а... – понимающе протянул Михалыч: ну как свово человека с Семьи не уважить? Чужому бы – вон хочь кому з охраны, или пришлому санитару з городу!-- и сказал бы чого не вежливо, що обычно писакам з газет да любопытным говорят: «Люди, мол, теж...Хворы, да! А люди!» А своему с глазу на глаз такого не скажешь – не поймут! Припомнят. Кряхтит Михалыч:

--Та возьми вон Митьку!

--Це какого?

--Ну тот, який с кухни! Кухня-то вже сколь не работает, а для него главное – пожрать! А здоровья у него -- як у быка! Запряжи его, так он тоби весь огород вспашет!

--А вин того...не злый? Или агрессивен? – интересовался Вова: тут если что, помощь с другого этажа уже не подоспеет.

--Та тихий он, тихий...--успокоил Михалыч.--Тильки ты с ним не силой, как со своими, а словом-словом! А так он не злой...и хлопец не блатной!--стихами пошло у Михалыча.-- Тильки що всегда голодный!--гоготнул он. -- Дашь ему там пожрать трохи, он и доволен будет.

--Та що я ему в такий час дам...

--Ну що я тоби, учить должон? Ты же картошку весной не садив?

– Так вси ж не садили...

--Вот и отсыпь ему ведро-полведра: они там теперь сами себе жрать готовят! А так -- все равно все пропаде!

Через час Скарлатина уже вел Митьку в поселок, развлекая его по пути разговорами.

* * *

...Вся работа заняла дня три. Сортировали, отбирали самое нужное, паковали по сумкам-пакетам. Хотелось забрать все, но все никак не получалось!

Оставалось лишь кое-что доделать, но события подгоняли: казалось, что стреляли уже со всех сторон. Особенно ночью, когда трассеры шныряли туда-сюда по темному небу.

И официальной информации не было уже никакой: света нет, телевизора нет, сотовая связь не работает... Только что все знающие бабки-пенсионерки расскажут.

Под ругань тещи Скарлатина налил Митьке тарелку борща, и, нагрузив в пакет проросшей картошки, отправил назад в интернат.

До последнего момента толком никто не знал, в какую сторону тронуться -- в Россию...чи в Украину? Даже разговоров на эту тему не поднимали, каждый сам с собой думал. Вздыхали, боялись поругаться.

Тяжело было такое решение на ходу принимать -- и тут были корни, и там...

Считай, на семью две Родины. А выбрать нужно было одну...

Вечером, выпроводив дочку поиграть на улицу, собрались на семейный совет: сидели за ужином, думали, решали – куда бежать, в какую сторону? Там – жизнь краще, а тут все родней...

Вова редко встревал в спор, больше слушал, что бабы гутарят – хитрый был, всегда оставлял за собой последнее слово. Слушал, вздыхал, глядя куда-то под ноги, барабанил пальцами по столу, кивал иногда. А потом сказал – и как отрезал:

--А що Россия? Россия – вона як водка: с вечера нажраться хочется, а утром вид ней болит голова! О це Россия... Туды прискачешь, а оттуда назад сам побежишь. Як там нас ще власть приме, хто знаэ? А то, гляди, ще и шпионами объявят...Оно зараз так – война иде!

После этого дружно сошлись на Украине.

И понеслось-поехало: а как выбраться, если машина перегружена, а прицепа нет? Четверым, да еще с вещами в ней – ну никак не поместится!

--Все равно...семьей надо вместе держаться! – стояла на своем теща, понимая, что с ее габаритами места ей в машине точно не хватит – были уже такие намеки.

--Якось вы думаете, Арина Макаровна, як пидлиток!--завелся Вова. -- Настя он – кивнул он на жену – дочь ваша...и та по взрослому разумие! А вы... Ну, куды я вас посажу? – он хитро развел руками.-- В багажник с вашими телесами вы не влизете... На крышу? Так вы же не Дюймовочка, Арина Макаровна, вас там не сховаешь! Вас на першом же посту ГАИ вниз стащут! Тоди що? Пешки? Мы так сделаем: мы с Настею першими тронемся... А вы с Оксанкой нас потом автобусом догоните!

Теща была так занята мыслями об отъезде, что пропустила мимо ушей хамские намеки зятя. Она вздыхала, сморкалась в платок и, закатив густо накрашенные глаза, начала заново пересказывать истории грабежей и групповых изнасилований: много разных слухов ходило по поселку!

--А вы, мамо!.. – подался Вова вперед, не выдержав этих повторений. – Штукатурку на себя в таких количествах не накладайте! Тоди вас не тронут! В темноте увидят и напугаются!

Арина Макаровна зло зыркнула глазами и уже открыла было рот, чтобы ответить на такую дерзость, но Вова опередили ее:

--Ну, а коли хочите разом поехать, можна вон ваши хатули тут оставить...Тоды впихнем вас!

Последний довод решил все: без сумок с одеждой теща свою жизнь не мыслила.

 

* * *

 

Выезжать решили утром: рассветет--и тронулись. В ночь дорога была свободнее и долетели бы быстро, но в темноту на теперешний час выходить боялись – не было уже никакого порядка. Отбирали машины «на нужды повстанческой армии», грабили магазины, вскрывали пустые квартиры. Могли и не в пустую квартиру вломится с автоматами. Жаловаться в милицию народ боялся: не факт, что пожалуешься, а родная милиция тебя сама на деньги не поставит.

По совету людей, по накопленному за время войны опыту, прикрепил белый флаг к машине, так, чтоб видно было, -- гражданские выезжают. Хотя были сомнения – а нужен ли? С белым флагом, может, и не обстреляют, зато как мухи на мед налететь могут – все с собой, все при себе: «Поделись на нужды Республики!»

 

…В дороге любая поломка проблема. Потому машину не гнал, берег: кто знает, сколько еще на колесах жить придется?

Старая, но еще рабочая шестерка, перегруженная, медленно ползла в глубь Украины, пытаясь убежать от войны. Тут, за городом следы ее были кругом: простреленные вывески, оспины минометных воронок, сгоревшие машины. Молчали, наблюдая все это из окон.

--Щось мы з тобою, Настя, не подумали...-- упершись взглядом в пустынную дорогу, замельтешил вдруг он, выключив радио. --Надо было трохи позжее тронуться... К обеду, дивись, дорога вже битком буде: прилипли б до якогось каравану машин в двадцать...все поспокойнее. А то що – мы сами на дороге. Случись що – поломка яка, або ще щось и помочь некому...

--Та все мамо: скорей-скорей!

--Може, встанем, почекаемо когось пид билым флагом?

--Ну теперь-то уж чого? Выихали... не повертаться же!

Впереди показалась заправка. Вова притормозил.

--Как...дозаправимся, чи дотянем до следующей? – спросил он у жены, и, не дожидаясь ответа, включил поворотник.

Подъехав к колонке, заглушил двигатель и уже перекинул ногу через порожек, чтобы выйти, как из-за здания вышло несколько человек и двинулись к машине.

Ёкнуло сердце: «Военные...чи ни?» Форма по виду армейская, а знаков различия нет. Пятеро. За спиной, на груди-- автоматы. Он убрал ногу с дороги, поставил ее ближе к педалям. Сидел, ждал.

Подошли.

--Добрый день – на хорошем русском приветствовал его старший, с непонятной красной повязкой на рукаве. Остальные взяли машину в полукольцо.

-- Доброго, доброго...-- насторожился Вова: это он и сам знал и мог – начать за здравие, а кончить за упокой.

--Ваши документы, пожалуйста.

--Це посвидчення?

--Д-документы ваши! – грубо поправили его.-- И на машину тоже.

--А вы хто?

--Сотрудник ГБДД.

--Так у нас же ГАИ ...чи вже ни?-- привычно зацепился Вова.

--А по русски можно? А то я вашей мовы не разу-мию! – передразнил его «сотрудник ГБДД».

--Та це ж Украина...--не понимая серьезности ситуации, гнул Вова.

--Ну-ка ты, сука хохляцкая, вылазь из машины!-- вдруг озверел старший, бросив взгляд на футбольные святыни фоната -- флаг Украины с портретами футболистов на нем, которыми Настя накрыла вещи на заднем сидении.--Вылазь, сука, я кому сказал!--он перекинул автомат с плеча на грудь.

А Вова засуетился, занервничал, потянулся к замку зажигания, не реагируя на угрозу: не понимал он еще этой войны, не верил, что русский может выстрелить в украинца...

--Ключ, сука, оставь, в замке! Отставь, сука, ключ в замке и вышел из машины!!

Но Вова уже почти повернул его.

Что-то не больно куснуло его в грудь несколько раз и стрелявший будто поплыл куда-то вверх по воздуху.

Он еще слышал, как под гиеновый хохот тащили куда-то Настю и она визжала, упрашивая нападавших:

--Хлопчики, хлопчики... що вы робите? Я же вам мать!!

Потом снаружи кто-то отчетливо крикнул:

--Да вытолкни ты его из машины на дорогу! С-сука...весь салон кровью перемазал!

 

* * *