С любимыми не расставайтесь

          – С любимыми не расставайтесь... Хорошо бы! А ведь приходится. – горько усмехнулся он. – Да, приходится.  Потому что расстаются с тобой. Они. Первые. Хоть и был ты когда-то любимым. А был ли?

     Почему-то сегодня строка из любимого стихотворения подобно самодвижущейся молитве* неотступно звучала и звучала в его сознании. Что скрывать, многие, если не все,  там, на «передке», постоянно находясь на грани жизни и смерти, становились верующими. Кто явно, кто тайно, но становились. Петр не был исключением.

     Он вдруг почувствовал как глаза его невольно начинают наполняться соленой влагой и сердясь на самого себя тряхнул головой.

    Когда Она уехала, вокруг Петра образовался какой-то странный вакуум. Нет, изредка его навещали, но ни видеть, ни тем более слышать он никого больше не хотел. А она уехала, и уже несколько месяцев от неё не было никаких вестей.
   
     Первое время его терзала физическая боль. Потом стала утихать. Не  утихало лишь нестерпимое страдание разрывавшее ему душу, но... Вот что странно – в самой глубине этого страдания гнездилось совершенно необъяснимое, непонятное ему самому «но». Однажды он поймал себя на том, что страдание доставляет ему какое-то извращенное чувство наслаждения. Ему все время хотелось обострить свою душевную боль, ощутить её ещё сильнее. Это было схоже с тем, как в детстве, заливаясь слезами, он прикасался и прикасался к больному зубу сам не понимая зачем это делает.

     Петр сменил положение, стараясь поудобнее устроиться на узкой для его большого тела госпитальной койке и слегка поморщился. В общем-то, он был уже почти здоров. Уже через неделю или полторы его выпишут. Док сказал. Теперь, после  двухнедельного отпуска для окончательной реабилитации, ему предстоит снова отправиться на «ноль»**. Потому как годен, вопреки тяжелым прогнозам ранение не сделало его калекой. К счастью.

Вот только Она так не думала. Пробыв возле него всего пару самых тяжелых для него дней, когда он едва узнавал даже её, она уехала – дескать работа, то да сё. Больше вестей от неё не было. Перед отъездом она зашла к Доку и попросила его как-нибудь поделикатнее сообщить Петру о том, что она больше не приедет и чтобы Петр забыл о ней. Навсегда.

   – Увы, слаб человек... – размышлял Док глядя ей вслед.

     И сообщил. Позже, когда пациенту стало легче. Жестоко, конечно, думал он, однако всё же лучше давящего чувства неизвестности, пустых надежд и ожиданий. «Ты солдат,  – сказал он Петру, – крепись. И помни, что всегда лучше прямо взглянуть правде в глаза, нежели обманывать самого себя. Не стану говорить тебе – время лечит. По-разному бывает. Одно скажу с уверенностью – и это пройдёт».

     Когда Петра доставили едва живого с передовой, прогнозы были, мягко говоря,  мало оптимистичны, но доктора проявили настоящие чудеса и вот... А она испугалась. Мог ли он винить её в этом? Нет. Но было больно. Очень.

     Конечно, так легче – уйти без объяснений. Петр понимал насколько невыносимо тяжело сказать лежащему перед тобой, укутанному с ног до головы в бинты, находящемуся на грани жизни и смерти человеку, что не хочешь всю жизнь возиться с калекой. Не у каждого хватит на это душевных сил. У неё не хватило. А может просто не хватило любви. Сейчас он отчетливо понимал это. Легче ли было от этого понимания? Нет. Ему не становилось легче.
   
 – Мужчины не плачут... – бормотал он. – Да нет, плачут. Ты была неправа, мама. Я мужчина, побывавший во многих боях и госпиталях. Зубами скрипел, но ни разу не проронил ни стона, ни слезинки! А вот теперь... Но зачем эти слезы? А всё ведь просто, – внезапно пришло к нему понимание – я жалею себя! Зачем? Ведь не раз мог погибнуть или остаться калекой. Но жив! Жив!

     С этого дня что-то в душе Петра переменилось. Лицо его по-прежнему оставалось мрачно-серьёзным, однако он быстро пошел на поправку. Гораздо быстрее, чем предполагал Док.

     И вот настал долгожданный день выписки.

     –  Не хочу говорить тебе до свидания, боец, –  сказал ему на прощанье Док. Ступай. И не попадай сюда больше. Хотя я рад буду видеть тебя. Но потом. После войны. А сейчас прощай, тебя ждут.

      – Кто? – удивился Петр.

      – Увидишь, – похлопав его по плечу, загадочно усмехнулся Док.

     Выйдя на улицу, Петр на мгновение зажмурился от ослепившего его солнечного света.
А когда открыл глаза, то увидел перед собой... Её. Она порывисто сделала шаг ему навстречу, но Петр, лишь мельком взглянув, аккуратно обошел её и не оглядываясь вышел из госпитальных ворот.

     – Видимо напрасно сообщил я ей о дне и часе выписки Петра, о том, что он теперь здоров и, вопреки её ожиданиям, не стал калекой.
 
     Доктор с некоторым раскаянием и даже жалостью глядел в окно на застывшую в оцепенении посреди госпитального двора девушку. Хотя... Верно когда-то сказал Плутарх – вздохнув подумал он, – «предатели предают прежде всего себя самих».
__________________   
* Самодвижущаяся молитва – когда ум и сердце молятся как бы сами собой. Самым ярким примером является так называемая Иисусова молитва – "Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешного".
** Крайние точки перед позициями противника военные называют «ноль».