Дамский угодник

         Ферапонт Конча будто рожден был для насмешек. Ну, в самом деле, мало того, что назвали его дремучим именем в честь деда, который некогда служил настоятелем сельского храма в каком-то медвежьем углу в Мурманской области и прославился своей набожностью, так еще и эта смешная фамилия – Конча.
         Деревенька, откуда родом были его предки, стояла на берегу реки Конча, там такую фамилию носил каждый второй. Однако, когда Ферапонт начинал рассказывать об этом, то все только фыркали и просили придумать более подходящую легенду, чтобы не смешить людей.
         Кто ж мог знать еще при царе Горохе, что на современном молодежном сленге конча означает не что иное, как сперма!
         Когда Ферапонт был маленьким, эти проблемы его не волновали, но вот как только подрос – началось.
         С именем его друзья-товарищи смирились, переделав Ферапонта в «Ферру», но как быть с фамилией!? Тут сложнее. Даже у самых доброжелательно настроенных к нему преподавателей начинал дрожать подбородок, едва только они, делая перекличку в классе, доходили до Конча.
         Дожив до совершеннолетия, хотел было Ферра сменить фамилию на Кончаловский, но тут отец его воспротивился.
        -Почему мы из-за каких-то христопродавцев должны от своих корней отказываться? Что мы Иваны, не помнящие родства!
         Не посмел Ферапонт против родительской воли пойти, не стал переделывать документы, но, когда с девушками знакомился, представлялся как Фердинад Кончаловский.
         Девицы не смеялись, ибо вырос «Фердинанд» писанным красавцем, да к тому же, по их признанию, «имел редкую штуковину». Между собой барышни звали его «Мустанг», за силу, красоту и «причиндал, как у коня».

         И стал жить наш мОлодец, как настоящий жеребец – ни одна норовистая кобылка не могла устоять против его чар. Про Ферапонта Конча никто и не вспоминал, у всех на устах был лишь «Мустанг».
         Кличка накрепко приклеилась к нему.  Не только слабый пол, но и ребята со временем привыкли, что из Ферапонта- Ферры-Фердинанда вырос «Мустанг», как из гадкого утенка – красавец-лебедь.
         А красавЕц тем временем жил на всю катушку: выбирал женщин покрасивее и побогаче, окучивал их по очереди и всех скопом, и имел от этого такие дивиденды, что и акционерам «Газпрпома» не снились.
         Богатенькие милфы за ценой не стояли, если желали заарканить мачо, а тут такой жеребец перед ними гарцует!
         Жил наш Ферапонт на всем готовом, как член Политбюро на гособеспечении.
         Его по последней моде одевали,по всяким там Турциям, Испаниям, Тайландам и Лазурным берегам возили,  дорогие подарки дарили, и «на карман давали», и съемную квартиру в элитном районе оплачивали, и в институт устроили, чтоб соответствовал.
         В институте он, правда, только числился, потому что ублажал подругу какого-то министра. Не жизнь – малина!
         Светские кобылицы по очереди возили его «на конюшню», где такие же «Мустанги» целыми днями содержались. Там хорошо было: утром – теннис, затем сауна, массаж, потом обед в хорошем ресторане… Ну, и, естественно, биллиард, преферанс, литрбол, кому что больше нравится.
         К вечеру хозяйки своих жеребцов разбирали, каждая к себе в стойло увозила. А там уж, понятное дело, устраивали скачки в постели или где им взбредет. Затейницы были те еще!
         Это я вкратце пересказываю то, что услышал от самого Ферапонта, когда мы с ним познакомились.
         Произошло это в клубе, хозяин которого, мой приятель, был большим гурманом.
       
         Это нас с ним сближало. Правда, мы находились «в разных весовых категориях», что не мешало товарищу частенько зазывать меня на дегустацию очередного кулинарного шедевра, которые еженедельно сочиняли его виртуозы-повара.
         Дабы не быть в роли бедного родственника, я чаще отказывался от таких приглашений, но иногда все же «снисходил», то есть соглашался.
         Вот там меня этот «Дон Жуан» однажды и заприметил.
         Воспользовавшись тем, что хозяин пошел давать какие-то распоряжения и я остался за столом один, «павлин» распушил хвост. Он подошел и, не представившись, нагло спросил:
         -Что за крендель, почему не знаю?!
          Послать его куда подальше – значит нарваться на скандал и испортить репутацию клубу, а потому я решил проигнорировать этого чудика. Мое молчание «Казанова» воспринял, как приглашение присоединиться.
          К тому времени «Мустанг» уже переживал пик своей «карьеры» и готовился выйти в тираж. По-видимому, он это чувствовал и потому не просыхал.
          Неожиданно для меня, альфонс решился излить совершенно незнакомому человеку душу, мол, все равно не конкурент.
          Правда, рассказывая о своих «подвигах», мой собеседник избегал нелицеприятных о себе оценок, их уже я сам добавил. Первое впечатление ведь, как правило, самое верное, так что, думаю, я не покривил против истины.
          Итак, он пьет и повествует, я – слушаю.
          Наговорившись вдоволь, «Ферра» уставился на меня.
        - Что же ты молчишь? – спросил, наконец, он. - Неужели сказать нечего?
        - А что нужно говорить? – озадачил я его своим ответом. – Ты не оригинален, таких историй у меня вагон.
          Мое признание подействовало на красавчика удивительным образом. Вместо того, чтобы обидеться и заткнуться, он продолжил с еще большим пылом.
        - Ну, хорошо, а как тебе такое развитие сюжета: хочу собрать за одним столом всех своих женщин…
          Разговаривать с пьяным человеком не имело смысла. Как только он стал бредить, я сразу был таков.
          Признаться, на меня он не произвел никакого впечатления. Ну, да – смазливый, но и только. Да мало ли таких Нарциссов вокруг, которые строят из себя солнцеликих и луноподобных!
               
        … Прошло несколько лет.
          Приятель пригласил меня отметить юбилей в своем клубе.
          Если честно, я бы предпочел посидеть не в таком пафосном месте, где кучкуются мажоры, но день рождения его, значит ему и выбирать поляну. К тому же именинник заинтриговал:
         -У нас новый шеф-повар, готовит – пальчики оближешь!
          Уговорил, черт красноречивый!
               
          Юбиляр встречал меня в дверях.
          Какой-то шустрый малый в ливрее, в фирменной фуражке с высоченной тульей, все время крутился под ногами. Пытаясь показать хозяину свою преданность, он извивался будто червяк на крючке.
        - Узнал его? – спросил товарищ, когда мы остались одни.
        - Кого? –  я не понял о ком речь.
          Ответ меня поразил.
       -  Кончу! Ну, того самого, что был когда-то «Мустангом»!
          Вот удивил так удивил! Вместо холеного красавца Ферры передо мной крутился на пупе какой-то опустившийся мужик, худющий, в несвежей рубашке, костюме, который не сидел, а висел на нем, с бакенбардами, как у отставного  фельдфебеля. Нечищеные обувь и блуждающий взгляд дополняли картинку.
        - А почему он в таком шутовском одеянии? – не удержался я от вопроса.
        - О, брат, тут такая интересная история приключилась! – заинтриговал меня   
друг детства.
          Утка по-пекински так и осталась лежать нетронутой на шикарном подносе в центре стола - я весь превратился в слух.
          Рассказ именинника удивительным образом монтировался с тем бредом, который нас "Фердинанд Кончаловский" во время нашей с ним встречи и служил его логическим продолжением.
          Впрочем, судите сами!
       
        – Как-то этот сукин сын арендовал у меня банкетный зал. Залог внес, все, как положено. Я-то думал он очередной гульбарий с друзьями желает устроить, пыль в глаза пустить, а этот шельмец, оказывается, решил собрать всех своих баб за одним столом. Ну, не дурак ли!
          Кому и что он хотел этим доказать-до сих пор не пойму.
          Из ста двадцати приглашенных «девочек» пришли едва ли сорок. «Спектакль» длился минут десять. Как только мудак закончил свое «вступительное слово», его мамочки тут же дружно слиняли.
          И не удивительно, для любой женщины унизительно участвовать в подобном «шоу»!
          Время пришло ему за банкет расплачиваться, а спонсор-то ушла.
          Он мне в ноги бросился - отпусти домой за деньгами, мигом обернусь.
          Однако, мигом не вышло. Дня три наш мачо где-то пропадал, наверное, по  мадамкам своим бегал, деньги выпрашивал, затем приполз горем убитый - все
отказали.
         -Бабки, -говорит,- не дали, с квартиры попросили съехать, работы нет, из института отчислили, «за неуспеваемость».
          Раньше, значит, успевал!    
          Тряпки, правда, отбирать не стали, разрешили с собой взять. Вот он со своим барахлом ко мне и приперся. Дескать, возьми, в счет погашения долга.
           А оно мне надо, чужими вещами торговать!      
           Тогда бедолага сказал, что готов долг отработать, лишь бы дал ему место, где жить. Крыши -то теперь нет.
           Со своей родней  он, оказывается, давно вдрызг разругался -   
«так как, они завидовали».    
           Спрашиваю: «А что ты делать умеешь? К чему душа лежит?» 
          -Я, -говорит, - дамский угодник!
           Слышал бы ты, каким тоном это было сказано! Тоже мне титул!
           Пришлось чуток мужика приземлить - устроил его на кухню, разнорабочим, просто из жалости. Как-никак за все годы, что он в клубе ошивался, немалые деньги здесь оставил. Не свои, правда, а те, что богатые сумасбродные тетки ему кидали, как подачку. Сам-то он за всю жизнь копейки своими мозгами не заработал.  Никчемный человек оказался!
            Так этот дятел, оказывается, еще и недовольным остался. Говорят, ворчал, мол, «сильно обидел хозяин, предложив такое гнилое место».
            А я, дурак, велел угол ему в бойлерной обустроить, жить же  где-то угоднику надо!               
            Мой управляющий рассказывает, что теперь, когда его бывшие подружки
привозят в клуб своих новых самцов, он смотрит на них издали и тихо плачет.
            Но вот что интересно, когда я премию за квартал сотрудникам начислял, то и его не забыл. Ну, чтоб себя человеком почувствовал!
            Знаешь, на что он ее потратил? Ни за что не догадаешься! Ливрею у какого-то спившегося швейцара купил и эту дурацкую фуражку с высоченной тульей.
            Таким образом этот фраер дал мне  понять, кем себя здесь 
видит.
            Значит на кухне работать, учиться у поваров мастерству -гнилое место, а у дверей на часах стоять и шапку ломать перед каждым встречным - самое то!   
            Холуем был, холуем и  остался!