Трагедии в Нарве - продолжение

Рисунок господина Киндинова

Большинство родителей в Эстонии понимают, что бить детей нельзя и за это предусмотрено уголовное наказание, но иногда они все же используют физическое насилие как метод воспитания. По сравнению с Австрией, Испанией, Ирландией и Норвегией, в Эстонии больше людей, осуждающих физические наказания детей, но не спешат сообщать об этом службе защиты детей. Большинство добропорядочных эстонцев считают, что телесные наказания в детстве не помешали им стать нормальными людьми, или благодаря им они не стали наркоманами. Интересно, что порку чаще применяют мужчины, чем женщины. В семьях роли распределяются так: мама – мягкая, папа – строгий. Однако 28% эстонских детей считают телесное наказание нормой.
***
В первой части описывалась сложная семейная жизнь Марты и Иннара, а также их детей от предыдущих браков, девочек Аннике и Кирке. Родители воспитывали их в строгости и разумной ласке. Девушки, зная о родительской строгости, старались не провоцировать её. Вплоть до поры всё было хорошо, и медицинская кушетка редко появлялась в центре комнаты.

Год спустя для спасения Аннике, тонущей тринадцатилетней девочки пограничник нарушил государственную границу!
Днем   на реке Нарва шел обычный пограничный обход на сторожевом катере.
Капитан заметил, как на эстонской стороне перевернулась спортивная байдарка – управляли ею две девушки: Аннике и Кирке. Одной, Кирке, благодаря спасательному жилету, удалось выплыть на эстонский берег, вторая же потеряла жилет, запуталась в водорослях и начала тонуть.
– К черту границу, девушка тонет! – капитан  думал недолго. – Полный вперед, и катер зашел в эстонские воды, девушку подняли на борт, первую помощь оказали так же незамедлительно. На катер затащили спасательный жилет и перевернутую байдарку.
Подразделение, охраняющее государственную границу в Ивангороде, сообщило о происшествии эстонской стороне.

Аннике, завернувшись в матросское байковое  одеяло,  пила горячий чай с пряниками в каюте пограничного катера и думала, что дома ее ждут совсем не пряники.
Вечером того же дня девушку и ее байдарку после улаживания пограничниками всех формальностей доставили в родную Нарву.
Кирке вернулась домой раньше, рассказала обо всем  родителям, сама нарезала прутья в саду и раньше получила суровое, но справедливое и вполне заслуженное наказание.
Родители, ожидая возвращения Аннике,  убирать воспитательную кушетку не стали: полиция вернула домой девушку вместе с байдаркой и изрядным денежным штрафом.

Увидев скамью посередине комнаты и прутья на столе, она сразу поняла, что ее ждет и качать права бесполезно: мама заступаться за дочь не собиралась.
Аннике по собственному опыту знала, что скандалить и сопротивляться бесполезно.
Раздевшись, она вытянулась на кушетке и позволила себя привязать.
Родители напомнили ей еще раз, почему она заслужила наказание, а потом она услышала свист и ягодицы пересекла первая огненная полоса.
От первого удара девушка рванулась на привязи закричала.
Боль успела превратиться в зуд и последовал новый удар. Отчим не торопился и обходил вокруг кушетки каждые пять ударов.
Кирке получившая больше розог, но уже пришедшая в чувство после родительского внушения, спокойно отсчитала порцию сводной сестре.
После двадцати ударов мама вытерла бисеринки пота с ее лица и дала ей попить.
– Отчим еще раз напомнил ей за что назначено столь суровое наказание и выбрал новый прут.

Несчастной Аннике казалось, что экзекуция не закончится никогда.
Но после слова "сорок"  новых прилетов не было.
"Это все?" – подумала она, не веря, что мучения позади.
 но все не закончилось.
– Немного медицины и профилактики! – Марта достала водку из холодильника и протерла ею ягодицы и бедра.
Аннике закричала: ей показалась что на попу плеснули кипятком.
– Вот теперь все! – Иннар собрал прутья и велет Кирке отвязать сестру.
 После перенесенного, вполне заслуженного наказания Аннике, лежа с холодным полотенцем на исполосованной попе, собралась идти в детский приют и просить там помощи.
Кирке, как старшая,  пыталась  ее отговорить. Она, как могла, старалась успокоить сводную сестру.

– Аннике, родители подарили нам байдарку, за хорошую учебу и поведение. Мы  с тобой её честно заслужили. А потом? По собственной глупости мы обе чуть не утонули! Я выплыла, а тебя спасли российские пограничники! Международный скандал! Заслужили мы наказание? Как ты сама думаешь? Если бы твои дочери такое устроили, как бы ты с ними поступила?
В ответ Кирке промолчала. Умом она понимала, что сводная сестра права, но измученное  тело хотело совсем другого ответа.
– Подумай хорошенько, прежде чем туда идти, уговаривала ее Кирке. – Как долго ты там пробудешь и чем твой визит закончится? Как говорится на сайте приюта: услуга оказывается на период, необходимый для обеспечения безопасности и организации дальнейшей жизни ребёнку, нуждающемуся в помощи из-за недостатков в уходе за ним, угрожающих его жизни, здоровью или развитию. А что твоей жизни угрожает? Мы по собственной глупости чуть не утонули, чуть не утопили  байдарку и получили по попам! Больно, но вполне заслуженно! Здоровью нашему ничего не угрожает! Так причем тут наши родители?

– Ты не дочитала на сайте! – Аннике вытерла слезы и поправила на попе мокрое полотенце. –  Я могу по своей инициативе прийти в  приют, если уйду  из дома вследствие существенных проблем. Ты не  считаешь полное раздевание и порку прутом существенной проблемой?
– Я – нет! Кто-то нас тут голыми не видел? Или на кушетку легли в первый раз? Согласись: порку мы честно заслужили! И в приюте будут обязательно выявлены все обстоятельства, обусловившие твой приход, и сведения о них. Будешь рассказывать о байдарке и нарушении границы во всех подробностях! Конечно, голодной и холодной ты там не будешь, денег с тебя не возьмут, услугу организует и финансирует город Нарва. И что они выяснят? Нам родители, подарили шикарную спортивную байдарку. Мы по собственной дурости перевернулись и из-за тебя был прецедент с нарушением границы, который закончился домашним наказанием! Я, кстати, жаловаться на родителей чиновникам не собираюсь! Знаешь почему?
– Почему?

Со мной в классе учится девушка из детского дома. Она как-то раз в душе обратила внимание на следы воспитания от моего папы. И сказала: пусть хоть каждый день лупят, лишь бы жить не в детдоме, а в семье! Так то вот! А у тебя семья, мама... И дорога тебе будет из приюта в детский дом!
– В детский дом не хочу! Но попе так больно! – из глаз Аннике текли слезы. – И так стыдно! И от мамы тоже попало!

– Ну, больно! Ну стыдно! На то и честно заслуженное наказание! Мне, кстати, больше твоего досталось! Как старшей! И от своего папы и от твоей мамы! Не надо быть предсказателем, чтобы понять: чиновники  или вернут тебя домой или в детский дом, а платить за втое содержание там будут наши родители.
– Неужели у меня нет никакого шанса?
– На то ты и эстонка, чтобы хорошенько подумать прежде, чем сделать! В приюте никаких оладьев с варением  от твоей мамы, и жареных стейков от моего папы не будет! Казенная пайка! И твоего любимого кота тоже не будет! Можешь с ним навсегда попрощаться!

Кот сидел рядом, сочувственно смотрел на девушек, но в разговор не вмешивался.
– Итак, ты можешь обратиться в "Детский приют", по адресу Маслова 3a, Нарва., покажешь им свою попу и наденешь казенное белье и готовься: тебя там будут ощупывать и фотографировать. Надо же чиновникам оправдать  свое жалованье и расходы на твое содержание, а за одно и составить обвинение твоей маме и моему папе? Это тебе не домашнее раздевание! Я не удивлюсь, если эти фотографии окажутся в интернете!
– А ты со мной точно не пойдешь?
– А я  пойду резать и замачивать для тебя прутья. Свежими, как сегодня, не отделаешься! Как раз хорошенько напитаются солью, пока чиновники с тобой разберутся.
В итоге, Аннике в приют не пошла.

P.S. Сейчас девушки уже выросли. У них свои семьи, и маленькие дети, но в Эстонии они не остались: уехали в Европу счастья искать. О своей бурной юности они вспоминать не любят.