Тягомотина и хваткость...

     Лекция не обещала быть захватывающей: проводилась не в Сети. Но они всё же пришли. Пришёл и сам лектор, ничем не примечательный. Не в брендовой одежде. С такой непримечательностью на бренды не заработать! Но глаза у него горели. Наверное, творческим бешенством. Лучше - творческим сумасшествием.

     И он начал лекцию сразу, не думая долго:

     - Окинем взором окружающую нас культуру, и что мы увидим?

     - А что мы должны увидеть в культуре? - уточнили они.

     - Мы должны увидеть то, что первым бросается в ней, в культуре, в наши глаза. Первыми в наши глаза  попадают кинофильмы. Человечество наснимало столько фильмов, что по первому взгляду на культуру может сложиться впечатление, что она состоит из одних кинофильмов.

     - А это не так? - поинтересовался один из них.

     - Вторым взглядом в культуре замечаются театральные спектакли. Третьим  - акварели, графика, живопись и скульптура с архитектурой. Слухом в культуре замечается музыка. Но вернёмся к кинофильмам.

     - Давайте вернёмся к кинофильмам, - согласились они с лектором.

     - В любом  кинофильме можно заметить две комплексных составляющих: тягомотину и хваткость-цепкость. Американский Голливуд никогда не рассматривал идеологичность кино и его тягомотину как синонимы, то есть как совпадающие по содержанию термины.

     - Это хорошо или плохо с его стороны? - спросили они.

     - С чьей стороны? - уточнить, на этот раз, пришлось лектору.

     - Со стороны американского Голливуда, - ответили на вопрос доктора они.

    - Это нельзя назвать ни хорошим, ни плохим. Это просто факт. Голливуд, даже снимая сугубо, чисто пропагандисткие фильмы,  не допускал, чтобы идеологичность в них была тягомотной. Голливуд стремился даже идеологичность своего кино передавать исключительно хваткими, цепляюшими составляющими, как комплексными, сборными, так и отдельными. То есть трюками. Эффектами.

     - А советский кинематограф? - спросил самый любопытный и трепетный из них.

     - Советский кинематограф жил в такую эпоху, что ему приходилось лишь разбавлять идеологическую тягомотность как сборными, так и отдельными хваткими-цепкими составляющими. В шедеврах советского кинематографа заметна только его хваткость-цепкость и почти не заметна его тягомотная идеологичность.

     - Доступно объясняет! - заметил вслух один из них другому из них же.

     - Кроме того, отдельные советские кинематографисты сделали величайшее открытие! - торжественно объявил лектор.

     - Какое? - хором спросили они.

     - Такое же, какое сделало американское независимое кино, то есть кино не Голливуда. Советские кинематографисты открыли...

      - Да что они открыли? Советские кинематографисты! Вы уже скажете, наконец, что открыли советские кинематографисты и независимое кино? - вразнобой затараторили они.

      - Советские кинематографисты были первыми. Они раньше, чем это сделало американское независимое кино, открыли, кроме хватких-цепких составляющих и идеологической тягомотины...

     Доктор опять сделал паузу, а они закричали единогласно;

     - Что? Что? Что? Ну говорите уже!

     - Советские кинематографисты  кроме хваткости и идеологической тягомотины, открыли бытовую, личностную тягомотину, которую во время Антона Павловича...

     - Кого? - они вытаращили, то есть выпучили, нет, просто сделали круглыми свои глаза.

     - Драматурга Чехова, который умер, кажется, ещё до первой русской революции. Так вот: во времена Чехова бытовую, личностную тягомотину называли мерехлюндией, а потом, из-за революций, Гражданской войны, голода и разрухи, о мерехлюндии так забыли, что её пришлось открывать заново. Заново открывшие мерехлюндию советские кинематографисты назвали её богатым внутренним миром каждого человека. Даже мелкого.

     - А этот лектор не только долбит, местами он ещё и красиво лепечет, - сказал один из них другому из них же.

      - Советские кинематографисты, открывшие мерехлюндию и назвавшие её богатым внутренним миром человека, которые к тому же устали передавать зрительницам и зрителям одну только идеологическую тягомотину, посмотрели на Запад, а некоторые из них даже съездили в Голливуд.

     - Что же советские кинематографисты увидели в Голливуде?  - спросили они, чуть ли не хором.

     - Хороший вопрос! - начал отвечать лектор. - Советские кинематографисты увидели на Западе вообще и в Голливуде в частности по крайней мере пять хватких, цепких составляющих кинематографа.

     - Каких? Каких? Ну! Каких же? - затараторил самый интересующийся и самый трепетный из них.

     - Лица и фигуры актрис и актёров, которые должны быть привлекательными. Костюмы героя, героини и других персонажей. Лучше - яркие, если нельзя сшить роскошные. Ошеломляющие пейзажи или декорации. Обязательно музыка, песни и, по возможности, танцы. И наконец, - слова. Слова должны быть весёлыми, забавными, интересными или даже мудрыми. Но их сочетания должны быть короткими, то есть вполне запоминающимися. Лично я не против, чтобы оставить здесь у нас, такие голливудские составляющие цепкого кино, как действие, лица, костюмы, декорации-пейзажи, песни и танцы, но вот сочетания слов должны быть нашими, а не западными вообще, и не голливудскими в частности. Действуя, то есть будучи деятельными, наши, отечественные, кинематографические герой/героиня, должны расставаться с западным влиянием, с влиянием Запада на наши мозги, смеясь и  произнося сочетания слов исключительно отечественного производства. Слова могут быть иностранного происхождения, но их сочетания должны быть только отечественными. Петь с чужого голоса, по-видимому, нельзя! И наши кинофильмы, даже в рассмотрении богатого внутреннего  мира нашего человека, не должны быть тягостными. Они должны быть даже и в таком рассмотрении  хваткими, цепкими!
    
     На последние слова лектора они ответили бурными и продолжительными аплодисментами.

     А самый интересующийся и трепетный из них, даже записав в свою тетрадь пять хватких, цепких составляющих кинофильма, пошёл думать дальше.


     После лекции он, с ещё большим пылом, чем раньше, стал думать о том, как сделать так, чтобы они, четыре хватких составляющих, у него  не терялись, при описании им действий героинь и героев, а воздействовали на зрительниц и зрителей. Вместе с произносимыми отечественными сочетаниями слов!