Сашка. Роман. Часть вторая. 6-10

                6

       Каюта показалось Сашке уютней, чем купе вагона. Он увидел белые шторы на ребристом, округлом окне, белую скатерть на столике, на стене картину, постели  расположены были сбоку. Раздался гудок.
       - Дядя Лёша, глянем, как отплывать мы будем? - предложил Сашка.
       - Сходи, Саша, один, только запомни каюту, скоро     пойдём обедать.
       Сашка вряд ли услышал его последние слова; вылетев из каюты, он побежал по коридору. В  конце его располагалась лестница с металлическими поручнями, она уводила вниз. Сашка спустился по ней. И увидел большой, как на железнодорожном вокзале, зал, с узкими лавками. На них сидели пассажиры; но иным на лавках мест не досталось, и они сидели на полу. На другой стороне зала вела вверх похожая  лестница. Сашка стал пробираться к ней мимо чемоданов и подозрительно посматривающих на него владельцев разного багажа. Ему хотелось скорее увидеть  пристань. Вдруг пол толчками задрожал под ногами. «Значит, отплыли, спешить не надо» - подумал Сашка. На него отовсюду шикали, как на цыплёнка, а одна тётя пообещала открутить ему уши, если он ещё  раз перелезет через её корзину, которую она прикрыла тряпкой, как будто в ней лежало дитя. Сашка хотел было возразить ей, но догадался, что в случае чего дёру дать ему некуда: всюду узлы и подозрительные взгляды. И он оставил тётку в покое, с мыслями, что если ей доверить уши, то они вспухнут.
       Выбравшись на палубу, он увидел, как вдоль берега тянутся сараи, штабеля брёвен, огороды, упирающиеся в обрыв. Массив больших домов остался   где-то позади, уступив место окраине с домиками и пристройками, на которых лежало сухое сено. Он побрёл по палубе, отыскивая место у перил, чтобы прислониться к ним, но нигде не было даже щёлки. Лишь на корме людей было намного меньше, они стояли  парами или в одиночку. Наконец целый пролёт перил оказался свободным. Сашка, опёрся на них, чтобы смотреть на берег. Вдруг он вдалеке увидел белую башенку. И обрадовался ей, как знакомой.
       К нему подошли три мальчика – те самые. Они  разговаривали, щёлкали семечками и плевались во все стороны шелухой. Дунул ветер, и скорлупа попала Сашке в глаза.
       - Чего расплевались!- незамедлительно крикнул он.
       - Это ты!- хмыкнул  большеротый.- В каком классе едешь?
       - Во втором,-  ответил Сашка: он услышал это от дяди Лёши.
       - На этаж выше трюма,- заметил двугубый.
       - Пошли, посмотрим на пену у винта, - предложил его брат.
       Мальчишки дали семечек Сашке, он ссыпал их в карман нового пальто, и все отправились на корму, плюясь.
       - Подумаешь, пена, - ничего особенного,- скривил губы большеротый, глядя на бурлящую у винта воду.- Вот если что-нибудь кинуть, то закрутит!
       Он порылся в кармане, но ничего не нашёл. Сашка достал из кармана пальто носовой платочек, который ему надоел. Большеротый повертел его в руке, вздохнул и вернул. Стало скучно. Тогда решили пойти на нос теплохода. Двугубый предложил отправиться туда бегом, и мальчишки понеслись, со свистом и криком. Только большеротый задержался, потому что у ботинка развязался шнурок. Все остановились,  поджидая. Их отчитал проходивший мимо пассажир, сказав, что бегать по палубе запрещено. Но за ребят заступилась полная тётка, та, у которой падал в воду узел; она возмутилась, мол, отчего мальчикам нельзя  порезвиться. В это время большеротый понёсся, сломя голову, и наскочил неё. Женщина, забыв о заступничестве, закричала:
       - Бессовестный,  кто тебе разрешил бегать?
       На крик её спустился сверху дяденька, с блестящими погонами; глянув на происходящее, он  улыбнулся и быстро прошагал мимо. Но полная женщина его заметила, и закричать ещё громче, и всё кричала, пока детвора не отошла дальше от неё. На носу теплохода им нашлось место у троса, намотанного на барабан лебёдки. Сашка облокотился на якорную цепь. На стене висел ящик с кнопками, под ним находился другой ящик, с белым песком. Большеротый предложил:
       - Кто достанет кнопку?
       - Я,- вызвался Сашка.
       - Давай, - кивнул большеротый.
       Теплоход шёл полным ходом. Сашка залез на ящик с песком и ткнул пальцем в кнопку. Что-то затарахтело, якорная цепь поползла медленно вниз. Нос теплохода потянуло вправо. Сашка, спрыгивая, упал на пол палубы. Рядом оказался матрос; якорная цепь, с грохотом, поползла вверх, теплоход выровнялся. Взглянув на Сашку, матрос сказал:
       - Сейчас к капитану я тебя отведу, он уши драть, может, и  не будет, но родителей взгреет.   
       Отовсюду подходили люди. Справа от Сашки оказалась толстая тётя, та самая, слева - матрос. Сашка, наклонив голову, прошмыгнул меж пассажирами.  Матрос за ним не побежал, и Сашка скатился по лестнице. Изрядно поколесив, он отыскал свою каюту и, закрыв за собой дверь, сел за столик. Так прошёл первый день плаванья Сашки Ерёмина на теплоходе «Иосиф Сталин».
 
                7
               
       Сашке надоело бродить по палубе. Дядя Лёша часами сидел в ресторане, где, думая о чём-то, пил пиво. На нижней палубе и на палубе второго этажа прогуливались пассажиры, любуясь красотами  берегов.  И Сашка глядел на камни и ели, но ничего особенного теперь в них не находил. Зато его внимание привлекли клетки с лисами, которые стояли около будки рулевого. Он попытался угостить их хлебом, но одна, рыжая, его укусила за палец. Рулевой, тоже рыжий, как лисы, сказал Сашке, когда он заглянул к нему в будку, что зверей на Севере выпустят в лес. В будку вошли капитан, толстый, с энергичным лицом, и дядя Леша. Сашка испугался за дядю рулевого, подумав, что капитан его ругать будет за то, что он впустил в будку мальчика, но капитан, улыбаясь, протянул Сашке руку и сказал: «Будем знакомы!» Дядя Лёша, заметив замешательство Сашки, подбодрил его взглядом. А капитан, с любопытством глянув на Сашку,  дяде Лёше сказал:
       - Хороший мальчуган.- И, наклонившись к Сашке и глядя ему в глаза, спросил: - Наверное, ты хочешь стать капитаном?
       - Нет,- закраснелся до ушей Сашка, - я хочу рулевым стать, чтобы рулить пароходы, как этот.
       Капитан, улыбаясь, сказал:
       - Это теплоход. Значит, хочешь порулить?
       Сашка кивнул, глаза его заблестели, и всем стало  видно, как велико у него это желание.
       - Так что, может, доверим будущему рулевому руль?- спросил капитан у рулевого.
       - Конечно, товарищ капитан,- заулыбался тот,- можно доверить.
       - Тогда будь смелее, бери руль!- воскликнул капитан.
       Сашка с увлечением вцепился в штурвал. Нос теплохода полез вправо. «Видели бы пацаны!» - закружилось в голове у Сашки; грудь его распирало от  гордости. Он благодарно посмотрел на капитана.
       После тёплой будки на палубе Сашке показалось  холодно. Дядя Лёша усмехнулся и сказал, прикрыв его  плащом:
       - Привыкай, ты теперь северянин.
       Сашка сжал зубы, чтоб перестали стучать, и стал привыкать. Зато в кубрике было тепло. Монотонный стук двигателей доносился до Сашки. И стук, и дрожание пола его убаюкало, он свернулся калачиком. А Алексей Трофимович стал рассуждать вполголоса, что остался только один день плаванья, а дальше предстоит поездка на поезде. Сквозь сон Сашка слышал голос дяди Леши, который усыпил его.

       Утром малыша разбудил шум в коридоре - стук многочисленных шагов. Утро отметилось слабым солнцем, из-за чего в каюте висел полумрак, а ещё - к стеклу окна прилипли снежинки. Когда Сашка вышел на палубу, то обратил внимание на заснеженный берег, на котором высокий лес сменили маленькие деревца. На перилах и на полу палубы тоже лежал  снег. Теплоход шёл приличным ходом, тёмные, как вечернее небо, волны гнались за ним, пока независимые от холода.
       После завтрака Сашка вышел на палубу. Ветер щипнул его за лицо. И тогда Сашка опечалился, вспомнив, что дома не копали картошку, а зима пришла очень  рано. Он представил, как горюет его бабушка. На глазах его появились слёзы, и, растирая их кулаками, он поспешил в каюту. Узнав о его горе, Алексей Трофимович засмеялся и объяснил, что зима здесь приходит раньше, чем у них дома. Сашка всё понял и  успокоился.
       - Пойди, умойся,- сказал дядя Лёша.- Потом отправим маме телеграмму, чтобы встретила нас.
       Телеграмму отправляли в комнате, расположенной у ресторана, куда вкатывали бочонки с пивом. Потом дядя Лёша повёл Сашку в ресторан. «Свежего пивка  попить хочет» - понял Сашка. Они сели за крайний столик. Официантка принесла и поставила на него пиво в кружках. Дядя Лёша обсыпал край стеклянной кружки солью и потягивал мутную жидкость. Сашка попытался тоже хлебнуть, как дядя, с солью, но она или падала в кружку, или попадала в рот ещё раньше пива.
       - Ну, как пиво? - спросил дядя Лёша.- Сегодня оно, вроде, лучше.
       Сашка закивал важно, хоть пиво было вчера и сегодня горьким. В первый день их пути Сашка осиливал лишь один стакан этого напитка, зато теперь он мог выпить кружку.
       - Мы опять накачались,- сказал дядя, расплатившись с официанткой.

       Потемнело. Вернувшись в каюту, малыш сел около окна. Снег валил хлопьями, которые бились о стекло и таяли, стекая струями.
       - Здесь настоящая зима!- сказал Алексей Трофимович и добавил.- А сколько ещё таймырских зим придётся мне пережить…
       Сашка смотрел на дядю, который лёг на спину и рукой возился в своих волосах. Он не раз замечал эту привычку у дяди Лёши и всё хотел спросить, отчего, когда думает он о чём-то, то так делает. Ему же хотелось думать о маме, но почему-то думал о бабе и  Вовке.

                8

       - Вставай, пора! - разбудил Сашку Алексей Трофимович.
       Сашка встал, дядя заправил ему рубашку в штаны, и сказал, что им не стоит спешить: пассажирам, сошедшим на берег, придётся ждать поезд очень долго. Сашка обратил внимание на тишину. На палубе было темно, и пришлось на ощупь ставить ноги. Сон у Сашки пропал, дышалось легко. Погода была тёплой, мокрый снег прилипал к обуви.
          
       Одинокая женщина вглядывалась в темь, откуда  выросли две фигуры - большая несла чемодан, и маленькая была с ношей. Она рывком подалась вперёд, и через мгновенье обнимала по очереди  малого и Алексея Трофимовича.
       - Наконец-то прибыли, - проговорила она. -  Ах, вы, милые путешественники мои!
       Сашка понял, что это мама. Он растерялся и стал сумку перебрасывать из руки в руку. Но мама забрала её. Потом, глянув в сторону, сказала:
       - Нельзя терять ни минуты: скоро отправится товарный поезд с теплушкой, в ней можно будет  доехать, чтобы не ждать пассажирский. Я об этом попросила начальника станции, и он согласился, узнав, кто мой муж.- Последнее сказала, с гордостью глянув на супруга.
       Шли долго. Сашка наступал на снег, и он попал ему в ботинки. Теплушка расположилась посредине состава пустых и загруженных платформ. Из трубы, что выходила из окна вагона, плыл дымок, пронизанный крохотными искрами, над землёй тёк едкий запах гари. В вагоне по бокам стояли деревянные сиденья, и вокруг железной печки стояли такие же. Но они все были заняты пассажирами, только два диванчика оказались свободными. Алексей Трофимович и Сашкина мама сняли с себя тёплую одежду и соорудили удобную постельку на одном. Когда Сашка лёг, мама разула его, тепло от печки ему согрело ноги. Он стал рассматривать огоньки, которые видны были через щели в железной дверце печи. А мама стала разговаривать с дядей Лёшей. Сашка подумал: «Какая она красивая!»
       Он не помнил её. Впрочем, перед ним сидела   уже  другая Ксения Рязанцева, с которой читатель познакомился в начале романа. Это была зрелая дама. Лоб, обрамлённый локонами волос, прорезала чёрточка – прямо над тонкими бровями; мелкие морщинки просматривались и на переносице; взгляд глаз был быстрым; выразительные губы меняли выражение - то были твёрдыми, чёрточкой, то смачивались кончиком языка и становились пухлыми; голова то вскидывалась гордо, то опускалась до кокетливой позы.
       Заметив, что Сашка разглядывает её, она нагнулась  и спросила:
       - Что, сынок, не спится?  Может, кушать хочешь?- Она положила бумажный свёрток перед ним.
       Сашка достал из бумаги пирожное и с удовольствием съел.
       - Боюсь, воспитывать его придётся заново, - шепнула Ксения мужу.
       - Дай человеку отдохнуть с дороги,- улыбнулся Алексей Трофимович.
       - Дорога дорогой, но он, мне кажется, грубоват, - серьёзно сказала Ксения.
       Малыш скоро управился с пирожным, и лёг удобней, но глаза его не закрывались.
       - Усни же, милый!- улыбнулась ему Ксения.- Наверняка  утомился.
       Паровоз засвистел, вагон качнуло, колёса заскрипели. Сашка приподнялся и посмотрел в щёлку, где выходила дымовая труба. Вдалеке виднелись огоньки порта. Вагон освещала керосиновая лампа, она висела на гвозде и качалась, кидая лучики на стены.
       - Книжку бы почитала ему, но свет тускл,- вздохнула Ксения.
       Алексей Трофимович встал и принёс откуда-то из угла железнодорожный фонарь, с красными и жёлтыми стёклышками; сдвинув стекло, он зажёг фитиль, стало немного  светлей. Ксения присела на край Сашкиной скамейки. В руках у неё оказалась книга с красивой обложкой.
       - Здесь,- сказала она Сашке, – написано про мальчиков, которых зовут Чук и Гек.
       Она стала читать, наклонившись. Сашка с удовольствием слушал, представляя дорогу, по которой ехали Чук и Гек. Увидев, что малыш прикрыл глаза, Ксения, наклонившись, коснулась губами его щеки. Сашка, засыпая, почувствовал её поцелуй. А она, прикрыв  шалью малыша, перешла к мужу.
       - Ну, скажи,- прижалась она к нему,- соскучился? Ну, хоть чуть?
       - Конечно, Ксения,- ответил тот,- ведь мы столько с тобой вместе.- Он прикоснулся щетиной к щеке Ксении.
       - Такой  колючий, но милый!- прошептала она.               
       - Правда,  милый? – допустил он иронию.
       - Зачем так? Что за тон?- вздёрнулся у неё подбородок, губы задрожали.- Почему недоверие? Я ждала, и беспокоилась…- Тугая грудь её уткнулась в плечо мужа.
       Он  голосом виновного ответил:
       - Прости, я скучал. А что не спросишь ты о втором  сыне и о своих родителях?
       - Ах, да, - открыла глаза Ксения.- Ты ещё  не рассказал, как у них? Я столько лет не была с ними...
       - Плохо там…  - отвёл он взгляд.
       - Лёшенька,- сказала она,- немного пусть потерпят, а через год-другой вызовем. Но последнее слово за тобой…
       - Я согласен,- сказал Алексей Трофимович искренне, хоть и подумал, что нелегко будет  прокормить всю большую семью.

       Скрипел и постукивал вагон. Останавливались часто, ехали долго. Малыш, глядя в щелочку, видел снег и маленькие деревца, согнувшиеся, как больные, с редкими, голыми ветками, на которых снежный пух не держался, хоть и беспрерывно падал с  просторов неба.

                9

       Поезд подъехал к небольшой станции, освещённой очень яркими лампами. Алексей Трофимович высказал, что до дома можно бы доехать на дрезине, но он не хочет знакомого начальника просить, лучше уж доберутся они на автобусе. Дул тёплый ветер. Где-то в вышине горели огни – то сходились, то ползли в  стороны. Алексей Трофимович Сашке пояснил, что там находятся две большие горы – и справа гора Шмитиха, где добывается руда, которую машины ссыпают в бункера, потом её отправляют на завод.
       Широкая дорога шла в гору. Навстречу ехали грузовые автомобили - открытые или под брезентом. В автобусе были свободные места у окон, но Сашкина семья села спереди. Молодая женщина, с сумкой на груди и порванными перчатками на пальцах, разносила билеты. Сашка подумал, что тётя не заработала себе на рукавицы, и пожалел, что сели не у окошка, а ещё отметил, что едет автобус быстрей, чем поезд, только  внизу, под полом, что-то всё скрипит. Ксения спросила у мужа, где сойти  - у базы или около гостиницы? Сашка услышал, что сойдут у гостиницы: оттуда по железной дороге доберутся  они быстрей.
       Сошли у трёхэтажного здания. Через дорогу, напротив, виднелось похожее здание. Алексей Трофимович сказал Сашке, что здесь будет скоро главная улица, но пока она не имеет  названия. Ксения пошла в сторону железнодорожной линии, взяв за руку Сашку. Малыш заметил, что белые бурки её в пятнах. И его мама покосилась на пятна и сказала, что невозможно уберечь обувь в городе грязном. Невдалеке мелькали огни паровоза, они отражались на рельсах лучиками-зигзагами, тянущимися вдаль. За домами будущей главной улицы лепились маленькие, как детские, дома с крохотными окошками, выглядывавшими на уровне пышных сугробов.
       - Видишь, Саня, в каких условиях живут…- показал на домики Алексей Трофимович.
       - И мы недалеко ушли, -  оборвала его Ксения.- Знакомые квартиры получили в центре, а мы всё в бараке ютимся.
       - А недалеко станция второго Норильска, Сашенька,- громко сказал Алексей Трофимович.-  Сейчас свернём, и ты увидишь этот барак, который надоел маме, как и мне.
       Они подошли к торцу барака. На расстоянии двадцати метров светились окна похожего строения. Меж ними лежали куски железа полтора метра в высоту; они освещались окнами бараков. Сашка  спросил, что это? Алексей Трофимович, махнув рукой, сказал, что это утиль. Шлёпая ботинками по коридору вслед за мамой, Сашка напряжённо думал, что такое – утиль?
        Щёлкнул замок, дверь крайняя налево, обитая войлоком, была Ксенией открыта. Скачков включил свет. По обе стороны прихожей располагались комнаты.  В торце её - кухня. Ксения сказала:
        - Спасибо ещё, что эта конура имеет свойство сохранять тепло.
        Она раздела Сашку. Алексей Трофимович принёс в ведёрке воду и наполнил ею умывальник, потом подвёл к нему Сашку. Сашка понял, что сейчас надо умыться. Умывальник с табуретки был для него низким, но с пола пришлось тянуться, так что умывался Сашка с табуретки, сгибаясь. Он решил покончить с умыванием, но подошла мама и стала его воспитывать.
        - Сынок, надо хорошо мыть руки, а вот тут мыть особенно, - она ткнула пальцем под ногти его.- Ну-ка отмывай грязь под ногтями, не могу я смотреть на неё.
        - А зачем мне там мыть?- задал Сашка, как ему казалось, справедливый вопрос.
        - Как это зачем?- удивилась мама.
        - Я же хлеб ладошкой беру, - Сашка показал, как и чем он берёт хлеб,- так зачем мыть там?- Малый, убеждённый в своей правоте, засопел.
        Ксения улыбнулась. Подошёл Алексей Трофимович, что-то сказал, оба рассмеялись. Сашка, воспользовавшись этим, спрыгнул с табуретки. Алексей Трофимович сказал, что ему надо сходить  на работу.

        Мама послала Сашку глянуть на постель – где   он спать будет. Он вошёл в комнату. Свет лился от алого абажура, с длинными кисточками, падая на стол, покрытый скатертью, и разливаясь. Высокая кровать, пушистые котятки, нарисованные на коврике, над кроватью портрет и гитара – всё было тоже алого цвета. Сашка догадался, что это от абажура. На стене висело два ружья, одно с двумя стволами, а другое - с одним. В угол вжалась тумбочка, покрытая цветастой салфеткой. На тумбочке стоял телефон. Сашка покрутил колёсико. В дверях появилась мама. Она сказала, что аппарат телефонный –  не игрушка. В руке её дымилась папироса. Приметив, что сын смотрит на дымок, она спрятала руку за спину. Потом подозвала Сашку к столу, присела и предложила ему сесть рядом.

                10

        - Разговор у нас с тобой вот таким будет,- начала Ксения, выпустив струю дыма. - Алексей Трофимович человек хороший, ты сам это видишь. Поэтому мы его должны любить, и я надеюсь, что ты будешь любить его.- Она вдохнула дымок и продолжила:- Он тебе человек чужой, но я хотела бы, чтоб ты его называл папочкой. А меня мамочкой. Вот и всё, что тебе я хотела сказать.
        Она глянула на Сашку широко распахнутыми глазами, отчего у него побежали мурашки по спине.
        - Да, ещё вот что,- тем же голосом продолжила она.- Взрослых нужно называть на вы. Так что, обращайся к нам так: «Папочка, объясните, как это называется или это.- Для наглядности, она показала Сашке на ножницы и на стол.
        «Я и так знаю, что это,- подумал Сашка.- Зачем  спрашивать?»
        - Так как ты мамочку спросишь, если кушать  захочешь?
        Сашка молчал, сжав губы. Разговор ему не нравился, на его лбу выступили капельки пота. Но мама решила продолжить:
        - Что же молчишь? Мамочке отвечать нужно, не задерживая её – и это помни. Ну, так как скажешь, что проголодался?
        У Сашки наполнились слезами глаза, он, не открывая губ, промолвил:
- Скажу: мамочка, исть хочу.- Слезинки покатилась из его глаз.
- Вот и прекрасно… А почему плачешь? Мамочка   пообщалась с тобой. Но говорить нужно - не исть, а есть,- поправила.
        Она пошла в кухню, а малыш, почувствовал приближающиеся перемены,  даже почудилось, что часы на столе, отбивая тик-так, предупреждают о чём-то. Зазвонил телефон.
        - Скажи, сын, алло,- попросила  мамочка из кухни.
Сашка снял трубку и поднёс  к уху; в трубке гудело.
- Алло!- шепнул Сашка.
-  Кто это?- в трубке знакомый голос. - Ты, Саша?
- Я.
- Скажи маме,  что я скоро приду.
- Папочка, это вы?- протянул Сашка.
- Не узнал меня?- донеслось из трубки.
- Узнал... - краснея до ушей, ответил Сашка и отдал трубку подоспевшей мамочке.
        Та стала разговаривать, а Сашка пошёл в кухню. На краешке поддувала дымился окурок. Сашка его взял и  курнул. Потом ладонью прикрыл рот, чтобы не закашляться. Мамочка в комнате задержалась, и он смог отдышаться. Кашель не наступил, но закружилась голова. Когда вошла мамочка, Сашка попросился спать. Она, кивнув головой, приготовила постель, и Сашка улёгся. И почему-то вспомнил бабушку, даже почувствовал аромат сушёных ягод. А сколько было радости, когда бабушка угощала братьев ватрушками. Первая большая грусть по оставленной далеко жизни вдруг зародилась в нём.
        Постучали в дверь. В кухне послышался голос Скачкова. Войдя в комнату, он увидел в постели Сашку и воскликнул:
        - А я надеялся,  что меня ждут!
        - Я жду, папочка, а спать  совсем неохота,- оживился Сашка, приподнявшись на локтях.
       - Тогда вставай,- сказала из кухни мамочка.- Я искупаю тебя, потом накормлю чем-нибудь.
       С приходом папочки настроение у Сашки улучшилось, он спрыгнул с койки. Но купаться ему  не хотелось. Поняв это, Алексей Трофимович ему подмигнул глазом. Сашке тоже хотелось подмигнуть в ответ, но не получилось – закрылись оба глаза. Неприятным было купание. Зато захотелось кушать. А на столе уже стояла еда: тарелочки с яичницей и открытая банка сгущённого молока. Сашка, поев, снова прилёг, но сон к нему не шёл, и ему захотелось поговорить с папочкой, который готовился ко сну. Сашка сказал, что ему нравятся ружья, висящие на стенах, и шкура лисы. Алексей Трофимович пояснил, что на стене песец, застреленный на охоте. И рассказал, как он однажды с охоты принёс много куропаток. Ксения, слушая мужа, посмеивалась.
        - А ещё расскажи, как ты с рыбалки принёс   очень вкусные рыбины,- сказала она.
        - Зачем об этом?- нехотя отозвался Алексей Трофимович…
        Мамочка впоследствии рассказала Сашке: Алексей Трофимович уехал с приятелями порыбачить на один день, но отсутствовал двое суток, короче, пропьянствовал, а по возвращению купил в магазине копчёную рыбу.
        Алексей Трофимович предложил Сашке рассказать сказку о попе и работнике. Сказка Сашке понравилась, и он попросил рассказать ещё одну сказку. Алексей Трофимович долго тёр лоб, но Сашка терпеливо ждал. Наконец папочка принялся рассказывать:
        - Жил да был мужик, Ермил;
        Плохо ел, но часто пил.               
        Потому на  дурака-
        Подставляй-ка, друг, бока… -
        Алексей Трофимович сделал вздох и продолжил:
        - Налетели вдруг несчастья:
        то всю рожь побьёт ненастье,
        то родню замучит хворь,
        то курей задушит хорь…            
        Сашка перебил папочку:
        - А отчего рожь побило?- и сам догадался.- Оттого, что Ермил пил?
        Алексей Трофимович утвердительно кивнул и продолжил рассказывать.