Часть I Рассказ бабушки Евграшихи Гл. 1. Полтавчан

1. Полтавчане

Когда весной 1930 года мы шли из Киевки на Кубань, бабушка Евграшиха рассказала нам свою историю. Нас было трое: я, моя старшая сестра Вера и бабушка. Шли мы долго, дней семь. Вещей у нас почти не было. Одна сумочка и в ней по паре белья, а во вторую складывали милостыню, которую собирали по пути. Просили у людей, потому что у нас не было ни продуктов, ни денег.
Бабушка рассказала нам вот что.
На Кубань мы приехали из Полтавской губернии. Можно сказать, не приехали, а пришли, потому что ехал кто-то один из нас, а остальные шли. На одноконной бричке ехали наши вещи, из которых было: три сундука, три подушки, три рядна, чугунок, топор. Везла их рябая кобыла, которую наши молодые мужья купили на заработанные у помещика деньги специально для этого перехода. Правил кобылой кто-то один, чаще всего я.
В то время много полтавчан переехало на Кубань. Рассказывали, что Кубань – это благодатный край, что там хорошие земли и много земли, что люди живут там хорошо. А на Полтаве было голодно. Вот и мы решили переехать, чтобы жить хорошо. Мой муж, а ваш дедушка Евграф Тимофеевич, уговорил двух своих братьев: Охтыса и Андреяна вместе с женами переехать на Кубань. На Полтавщине остался их отец Тимофей с женой и дочками. Там братья батрачили у помещика.
Это было летом. Мы все были довольны этим решением, и поэтому шли охотно, шутили, смеялись, рассказывали всякие небылицы. Никто не жаловался на трудности. В дороге готовили покушать, в основном полтавские галушки.
Ночевали в поле, а иногда просились во двор к кому-нибудь из местных жителей хуторов и станиц, попадавшихся на пути. В большинстве принимали доброжелательно. А были такие, которые отказывали.
И вот мы уже на Кубани в станице Сосыка. Это между Ростовом и Павловкой. Остановились у одного мужика на ночлег. Хозяйка – Дашкой её звали -  оказалась доброй и гостеприимной. Сварила большой чугун супа. Поели мы горяченького, и выпили по кружке молока свежего, парного с хлебом из размольной муки.
 (Размольная мука в отличие от вальцовки получается размолом не на вальцах, а на камне, при этом отруби не отделяются. - В. К. )
Рассказали о своем намерении хозяину, Семеном, помню, его звали. Семен рассказал о своем житье-бытье: как он приехал сюда с Украины 10 лет назад, построил хатку. Сейчас у них четверо детей. Из хозяйства: корова, пара лошадей, куры, гуси и т.д. Есть своя земля.
Он посоветовал нам ехать дальше на Тихорецкую или Кореновскую. Говорил: «Там земля еще лучше, чем здесь: дожди чаще бывают и там крестьяне берут по 100 пудов с десятины. (Здесь и далее десятина – это примерно 0,7га. - В.К.) Сады там хорошие. И речек там больше, чем здесь. Люди приезжие больше селятся по-над речками. Вы можете подработать у помещика денег, да и себе земельки купите. А с землей не пропадете. Лишь бы не ленились».  «Да мы работящие», - почти хором ответили мужики.
Рано на рассвете мы стали выезжать со двора. Поблагодарили хозяев за гостеприимность и тронулись. Вдруг Даша закричала: «Стойте! Стойте! Дайте я вам хоть молочка на дорогу надою». Мы подождали, и она принесла нам большой кувшин молока.
Поверив Семену, мы поехали дальше в сторону станицы Кореновской.
Лето было сухое. Стояли жаркие дни. Кубанские поля нам очень понравились. Кругом пышная зелень. Пшеница начала колоситься. Хорошие сенокосы, разнотравье. Зайдешь – трава прямо по пояс. Как раз люди косили сено. Притормозили на одном сенокосе. Там пять мужиков сено косили. Остановились, разговорились. Говорят, что нанялись к одному хозяину.
- А сенокосов много у него?
- Сенокосов много, хватит и для вас, если хотите.
А тут и хозяин подъехал верхом на рысаке.
- Что за хлопцы? Куда путь держите?
- Да вот заработать хотят, размяться с дороги, - отвечали косари. – Едут на Кубань.
- Это можно. Пойдемте за мной.
И мужики пошли, с завистью поглядывая на рысака гнедой масти «орловской породы».
- Вот здесь 10 десятин. Скосить, высушить и сложить в копны. Заплачу 10 рублей.
Хлопцы посмотрели друг на друга с довольной улыбкой. Хозяин понял, что они согласны, но добавил:
- Могу и продуктами. Мешок муки и два куска сала.
- Пойдет, - сказали мужики. 
Но Евграф добавил:
- На время работы - на хозяйских харчах.
- Согласен, - сказал хозяин и поехал, обещая прислать косы и грабли.
У нас была своя коса. Пока не привезли косы, хлопцы по очереди косили своей косой. Прошло около часа, и мужик на бричке привез: две косы, одни грабли, двое вил и обед - булку белого хлеба, четвертушку сала и кувшин молока. Сели обедать. Столом служил у нас небольшой сундучок. Хлеб вкусный, пышный, ароматный. Такого мы давно не ели. Дунька, жена Охтыса, достала цибули зеленой, и мы ели цибулю с салом и хлебом за обе щеки. Потом выпили по кружке молока. Хлопцы пошли косить, а мы занялись женскими делами.
Травостой был хороший, зайдешь – чуть ли не по пояс. Много разных трав: беркуп (донник желтый), пырей, резак, осот, горошек дикий (красиво цветет), петрив батиг (цикорий дикий), сурепа, <козлой родник> и много других трав. Травы почти все в цвету. Запах от этих цветов хороший, приятный, сам в нос лезет.
Идут наши мужья один за другим -  первый Евграф, второй Андреян, а третий, он самый меньший, Охтыс, – только косы перекликаются: вжик-вжик. А трава ложится толстым валком. Посмотрели вперед - душа радуется! До чего же красивый ковер из цветов! Не сенокос, а цветник!
Воздух наполнен летними степными звуками: кузнечики стрекочут, перепелки перекликаются: «Пить пойдем, пить пойдем!», - а перепела им отвечают: «Ховав, ховав!» В небе парят жаворонки, издают приятные тонкие трели.
– А почему жаворонки, - спросил я, - долго держатся в воздухе на одном месте?
– Это они себе добычу высматривают, насекомых, мышку. А потом камнем падают и ловят свою жертву.

Не доходя до хутора, мы остановились, чтобы отдохнуть, и сели в тени одиноко стоящих придорожных акаций.  Бабушка Евграшиха продолжила свой рассказ, остановившись на забавном случае.
И вот косят наши косари и косят. Вдруг из-под косы Евграфа выскочила куропатка, закохкала, пролетела 5-6 метров и упала как неживая. За ней побежали Андреян и Охтыс. Но она опять поднялась, полетела, похлопала по траве крыльями и опять упала. И так раза три-четыре. А потом поднялась и полетела высоко, как ни в чем не бывало. Мы все рассмеялись над неудачными двумя охотниками.
- А почему они не поймали, - спросил я.
- А потому, что куропатки хитрые. Куропатка притворяется подбитой, когда ее охотник спугнет, летит низко, падает, вот-вот подойди к ней и возьми. А потом улетает. Она отвлекает человека, уводит подальше, а тем временем ее цыплята разбегутся или попрячутся.
Спокойный участок упирался в заросли тёрна. На Кубани он часто встречается зарослями - большими очагами. В терновниках попадаются и другие деревья: акация, дуб, клен, тополь, белолистка и другие. Цыплята куропатки, наверно, попрятались в терновник.
На весь сенокос затратили три дня. Косили, а потом и сушили (переворачивали валки), и складывали в копны.  Просушкой и копнением в первые дни занимались мы – женщины. Горячий обед нам привозили один раз в день, а утром и вечером готовили сами. Хозяин принял сено, сложенное в копны и увязанное перевёслами. Он остался доволен работой, расплатился, как условились. Советовал ребятам остаться здесь. Но мы не согласились и поехали дальше. Ехать надо было скорей. Скорей добраться до конца до места, особенно хотелось мне. Моя тревога возрастала. Время приближалось. «Хотя бы не в дороге», - думала я про себя.
– А почему? – не удержал я своё любопытство.
– Не торопись, всё расскажу по порядку.
Когда мы косили сено, а косили мы у большой дороги, по ней проезжали разные подводы: и с сеном, и с зерном, и просто с пассажирами - и пароконные, и одноконки, как у нас. Случалось, проезжали и тройки, запряженные в красивые фаэтоны. Один раз проезжала женщина на роскошном фаэтоне, тройка лошадей вороных, сияющих на солнце. Она одна сидела, разодетая в розовом платье, шляпа белая с узорами и широкими полями. Ямщик на облучке – солидный мужик лет сорок пять. На плечах у нее была легкая серая накидка от дорожной пыли. В гостях она ее снимает и нарядной предстает перед гостями.
- И я хочу в такой карете прокатиться, - сказала Охтысова Дунька.
- От, вона чего захотила, - ответил Охтыс.
- Правда, когда ты меня покатаешь на тройке рысаков?
Помолчав немного, Охтыс сказал:
- Может, когда-нибудь и покатаю.
- Только я тогда старенькая буду, - добавила Дунька.
Все засмеялись от ее шутки-упрека. Замолчали. А потом Евграф мечтательно говорит:
- А что, может и покатает и не старенькую, а еще молодую. Я уже вижу, что в этих богатых краях с такими землями можно на ноги подняться. Только не ленись. Вот Семен за 10 лет пару лошадей и коровку нажил, и хата своя. Так что не разочаровывайся, Дуня. Поработаем 2-3 года у кого-нибудь в наймах, хатку построим – хоть даже на 3 семьи одну, а за это время наша Рябушка нам рысачков наплодит. Нам сейчас, всем троим, надо за землю схватиться, а там были б руки, всё можно нажить.
– Помечтай, помечтай! – Сказала Андреянова Оксана. – Всё легче на душе будет, а там детишки пойдут один за другим, тоже хлопот не мало. Вон уже первый (она взглянула на мой живот) в двери стучится.
Тут я начал догадываться, о какой тревоге она намекала.
А Оксана, - продолжила бабушка, - была такая худенькая, лицо вытянутое, а ее острый носик еще больше казался вытянутым, черные глаза и пышный волос придавали ей привлекательность. В движениях она была медлительная и говорила как-то врастяжечку, не спеша. Так за разговорами, шутками незаметно подошло время обеда. Хотели было остановиться на дороге под деревом, но Евграф увидел вдалеке стоящую подводу и лошадь возле нее.
- Давайте остановимся возле той подводы.
Там невдалеке от подводы мужик сено косит. Остановились, выпрягли кобылу и хотели уже обедать. Подходит мужик. Разговорились. А жеребец его, завидев нашу кобылку, заржал во все свое жеребячье горло. А жеребец был красивый, Рысаковской породы вороной масти. Заметили, что и наша кобылка к нему рвется.
- Давайте их поженим, - сказал хозяин жеребца.
А нашим хлопцам того и надо. Надо завести Рысаковскую жилку. Когда дело было сделано, Охтыс говорит: - «Ну, Дунька, твоя мечта сбудется, будут у нас рысаки. Начало положено».
Пообедали. Всухомятку сала с луком и хлебом. Мужик-косарь предложил нам своего квасу. Выпили по кружке хлебного ароматного квасу. Хозяин жеребца оказался говорливый, много рассказал всяких историй. У него кто-то из родичей живет в Кореновском уезде. Он был у них в гостях. Много у них всякой всячины: птицы во дворе, сады хорошие… А потом рассказал, что жеребец его – это подарок тестя. В день свадьбы он ему подарил его еще жеребенком. У тестя три лошади и все Рысаковой породы. Он рассказал, что, не доезжая до Кореновки (а тогда ее называли Куринивка потому, что первые поселенцы там жили в куренях, потом она быстро заселилась и стала станицей), есть хутор Бабиче-кореновский. Бабич – там помещик богатый, рассказывают, что он хороший, добрый человек. Земли у него много и хозяйство большое. Он посоветовал нам остановиться в этом хуторе: «Думаю, место вам понравится».
Поехали мы дальше. Косарь с жеребцом пожелал нам счастливой жизни на новом месте и успехов в разведении рысаков.
- Есть на свете добрые люди, - сказал Евграф в дороге. – Так откровенно от души всё рассказал, посоветовал и пожелал успеха.
До ближайшего следующего хутора было верст 10. Не проехали мы и половины, как у меня в животе что-то толкнуло, а потом заболел, заболел живот. Ну, думаю, началось то, чего я боялась. Не дотянула до места.