2. Горячий лед

2. ГОРЯЧИЙ ЛЕД.  Неожиданная неудача, постигшая шведов на Неве, ливонских рыцарей ничуть не обескуражила. «Божьи воины» были слишком уверены в своих силах для того, чтобы обращать внимание на такие мелочи. И, действительно, войско Орден в том году сколотил немалое. К Дерпту, Оденпе и Феллину были стянуты отряды рыцарей со всех ливонских крепостей. Туда же, в ополчение, были согнаны толпы простолюдинов. Пришли для правого дела и несколько десятков русских дружинников. Их привел племянник Мстислава Удалого - непутевый сынуля непутевого псковского князя Владимира Мстиславича, Ярослав Владимирович, «эмигрировавший» сразу после смерти отца в Эстонию. Как и его почивший папаня Ярослав умел находить с католиками общий язык и однажды уже приводил их на Русь. Случилось это в 1232 году, когда Ярослав с немецкой помощью сумел на короткий срок овладеть приграничным Изборском. В тот раз этот «власовец» из 13-го века заплатил за свое предательство несколькими месяцами заключения в переславских застенках, но на путь исправления он так и не встал. Считается, что этот представитель смоленского княжеского дома - далеко не самого последнего на Руси семейства, был необходим великому магистру в первую очередь как весомый аргумент в оправдание враждебных действий Ордена против Новгородской Республики. Православный князь, вышагивающий впереди католического воинства, превращал захватническую войну в войну междоусобную, а к таким войнам Русь уже успела привыкнуть и чем-то из ряда вон выходящим их не считала.

Летом 1240 года, громыхая железом, бронированное «воинство Христово» поползло к русским рубежам. Момент католиками был выбран очень удачно: Русь Владимирская еще только начала подниматься из пепла после нашествия Батыя, в то время как Русь Киевская еще только готовилась «принять» у себя его полчища. Помощи новгородцам с псковитянами ждать было не от кого.

Пограничный Изборск немцы взяли одним отчаянным штурмом. Примчавшийся на выручку своему пригороду отряд псковских ратников был разгромлен и, потеряв в бою воеводу и несколько сотен человек, бежал. Преследуя бегущих россиян, крестоносцы подступили к Пскову, разбили у стен города лагерь, но соваться на штурм мощных псковских укреплений не рискнули – всем как-то очень захотелось жить. К тому же на Русь они пришли не как завоеватели, а как «освободители», а значит, можно было поискать и менее болезненный способ овладения этой сильной русской крепостью. Фортуна, и в правду, очень скоро повернулась к «божьим воинам» лицом и продемонстрировала им свою белозубую улыбку. То была широкая и лучезарная улыбка псковского боярина Твердило Ивановича со товарищи. Бояре сами открыли городские ворота и без боя впустили Ярослава с крестоносцами в крепость. В результате всё обошлось без погромов. Зачем разрушать то, что досталось тебе в целости и сохранности? Правда, несколько десятков псковских заложников все же отправились в Ливонию в качестве живой гарантии верности горожан новым властям. После этого ничто уже не мешало крестоносцам перейти ко второму этапу своего плана – окончательному вытеснению русских из Прибалтики. Наложить руки на сам Новгород у «святого воинства» пока не было никакой возможности. Для этого требовалась долгая и кропотливая подготовительная работа: республику сначала следовало расшатать снаружи, подточить изнутри, подрубить ей корни, а затем терпеливо ждать того часа, когда она дозреет и сама упадет в заботливые руки бронированных монахов, чтобы с их бескорыстной помощью успешно «интегрироваться» в Западный Мир.

К 1241 году в руках католиков оказались все берега Оредежа, город Тесов и часть волостей восточнее Нарвы. На берегу финского залива началось спешное возведение каменной крепости Копорье, которая должна была перекрыть новгородцам подступы к морскому побережью и перенять у них дань с окрестных племен. В 35 километрах от самого Новгорода появились первые разъезды крестоносцев, которые принялись потрошить купеческие караваны. И это тоже было частью общего плана. Торговля являлась главным столпом, на котором держалось могущество вольной русской республики. Без торговли Новгород ждала та же участь, что и Киев, который еще до прихода Батыя успел прийти в совершенный упадок. Наступление католиков шло на всем широком фронте от Пскова до Копорья. Уверенный в конечном успехе крестового похода против русских еретиков римский папаша имел, даже, наглость передать еще не завоеванные берега Невы и всю Карелию под юрисдикцию эзельского епископа. Ушлый епископ, который и сам был не промах и не хуже папы умел строить далеко идущие планы, немедленно договорился с ливонскими рыцарями о сотрудничестве и выторговал у них обещание отдавать ему десятую часть всей добычи.

Для Новгородской Республики настали темные времена. Вот теперь новгородцам стало уже не до спеси. Они, наконец, поняли, что остановить объединенную Европу силами одной Земли, пусть даже и такой могучей, как Новгородская, просто невозможно. Созвав вече, горожане решили просить помощи у Ярослава Всеволодовича Владимирского, призвав на княжение его младшего сына Андрея. Об Александре Невском речь пока не заходила. Даже оказавшись в тупиковой ситуации, новгородцы по-прежнему надеялись сохранить свое лицо – мол, незаменимых не бывает. Великий князь спорить не стал, и Андрей отправился садиться на новгородский стол. Младшего Ярославича северная столица встречала торжественно, как своего освободителя, однако, торжествами все в итоге и закончилось. Андрей был нечета своему брату – перед лицом могущественного и воинственного врага он проявил полнейшую беспомощность. Литва, чудь, немцы, наглея от безнаказанности, продолжали грабить берега Луги, угоняя на запад толпы пленных, скот и лошадей, а Андрей даже отмахиваться от них не успевал. В конце концов, вечникам пришлось все же признать, что незаменимые, очевидно, бывают. Зажав свою гордость в кулак, они отправились на поклон к Александру Невскому. В Переславль прибыло представительное посольство от новгородского духовенства, бояр и всех горожан. При встрече с послами князь Александр, как человек умный и рассудительный, не артачился, извинения принимал без лишнего жеманства и почти сразу дал согласие вернуться в Новгород. Как и его отец, он прекрасно понимал: Новгород – это лишь этап на пути католиков вглубь Руси.

С возвращением Александра Невского на берега Волхова обстановка на театре военных действий изменилась кардинально. С этого момента инициатива прочно перешла к новгородцам. Герою Невской битвы люди верили и под его знамена шли охотно. Мобилизация, проведенная по всей Новгородской Земле, позволила вечникам стянуть к западной границе значительные силы. Первым делом, был нанесен удар на север, где, как кость в горле республики, торчала набитая католиками крепость Копорье. К финскому заливу русские вышли внезапно. Крепость взяли с налету. Рыцарей кого побили, кого повязали, кнехтов отпустили на все четыре стороны, вожан и чудинов, переметнувшихся на сторону врага, перевешали. Саму крепость Александр приказал срыть. Спохватившиеся католики начали спешно перебрасывать подкрепления в Псков. Дело это было непростое, если учесть, что после битвы под Лагницей, в которой монголы разгромили объединенное христианское войско, и вспыхнувшего вскоре вслед за этим восстания в Пруссии и Поморье, во главе которого встал поморский князь Святополк, с подкреплениями у католиков было плоховато.

В 1241 году новгородцы увидели на улицах своего города первых пленных крестоносцев.

В марте 1242 года, соединившись с братом Андреем и низовскими полками, Александр отправился к Пскову. Главная ставка вновь была сделана на внезапность, а потому шли скрытно, через леса. Неожиданно для врага сумели вынырнуть у самых стен города. Застигнутые врасплох немцы даже не успели закрыть ворота. В скоротечной схватке на псковских улицах русские зарубили часть рыцарей, остальных сбили в кучу и в цепях отослали в Новгород. Бояр-изменников и их сторонников перевешали без жалости. От стен отбитого у немцев Пскова Александр двинулся на запад и распустил свои полки по окрестным ливонским селам «на прожиток», сиречь, для грабежей. Во все стороны были разосланы отряды разведчиков. Русские воеводы планировали отобрать у крестоносцев Изборск, но прежде было необходимо просчитать возможные ответные действия противника.

Тем временем, встревоженное неожиданным развитием событий ливонское командование, не желая упускать ускользающую из его рук инициативу, начало стягивать все свои подразделения в район Дерпта. Первое серьезное столкновение двух армий произошло у моста через Омовжу, где сильная немецкая застава столкнулась с отрядом разведчиков под командованием новгородца Домаша Твердиславича и низовского воеводы Кербета. Русские уступали противнику числом, но встреча с немецким авангардом была столь внезапной, что разведчикам пришлось принять бой. В результате, большинство россиян погибли. В числе прочих был убит воевода Домаш. Некоторые ратники попали в плен. Уцелевшие поспешно отступили. К этому времени Александр уже точно знал, что ливонцы выслали к Изборску лишь небольшой заслон, в то время как основные силы крестоносцев стремительным маршем идут к Чудскому озеру, откуда открывалась прямая дорога на Псков и на Новгород. Чтобы не оказаться отрезанным от своих тылов, князь велел собирать полки и возвращаться на Русь.

5 апреля 1242 года на льду Чудского озера 10 - 12 тысяч крестоносцев и 15 - 17 тысяч россиян сошлись, наконец, для решающей схватки. Некоторые авторы рекомендуют сократить вышеуказанные цифры как минимум в три раза, утверждая, что Ледовое Побоище было побоищем лишь в глазах новгородцев и ливонцев, а для Средневековой Европы оно являлось заурядным и не самым крупным сражением. Не будем с этим утверждением спорить. Не исключено, что так оно и было. В любом случае, переоценить значение этой битвы для Руси не возможно, а недооценивать - глупо. Битва была заурядной по размаху, но не по сути. Русь в ту пору находилась на переломе эпох, практически, на краю гибели. Она не могла себе позволить ни одного поражения, ибо была вынуждена бросать в бой свои последние резервы. В случае неудачи продолжать войну Александру было бы уже не с кем. Под ружье пришлось бы ставить подростков и стариков. Рассчитывать на серьезную помощь со стороны разоренных Батыем низовских княжеств не приходилось, а Ганзейскому Союзу Городов, членом которого Новгород вроде как являлся, вообще было наплевать на то, кто именно станет заправлять всеми делами на русском севере: новгородские бояре, ливонские рыцари или шведские наместники. Пиратство на море ганзейскую торговую братию беспокоило куда больше, чем перипетии борьбы Католической и Православной Церквей за контроль над Новгородской Республикой. Для русских Ледовое Побоище могло стать «точкой невозврата», за которой лежала окончательная утрата независимости и самой государственности.

Традиционно считается, что на Чудском озере немцы пошли в бой привычным для них строем - «свиньей». В центре войска шли незащищенные доспехами пехотинцы-кнехты, а по бокам и спереди их прикрывали конные рыцари. Такое плотное построение делало крестоносное войско практически неуязвимым, но лишало его подвижности и способности маневрировать. При этом до сих пор остается неизвестным, врезались ли рыцари в русский строй все той же «свиньей», или все же предварительно развернулись в линию, чтобы нанести пехоте противника как можно больше потерь. В любом случае, ни то ни другое им не помогло. Без особого труда пробившись сквозь ряды новгородцев к русскому обозу и обрывистому берегу озера, они в итоге очутились в тупике, после чего рассыпались и увязли в толчее рукопашного боя. Все остальное было уже делом техники. Русские принялись вытаскивать рыцарей из седел баграми, а то и просто, подрезав коню сухожилия, разом валили на землю всю «металлоконструкцию». Грохот стоял, словно в кузнице. Когда атака крестоносцев захлебнулась, Александр бросил в бой свой главный козырь - конную дружину, которая ждала своего часа за левым флангом русского войска. Пока дружинники рубились с рыцарями, новгородцы косили топорами чудинов и ливов. Бились недолго. Очень скоро крестоносцы прекратили сопротивление и начали отступать по чудскому льду к Суболическому лесу. Ливонское командование приложило максимум усилий, чтобы организовать новую линию обороны, но эта затея закончилась еще плачевнее. Тонкий апрельский лед начал ломаться под бронированными рыцарями, и они грудой камней пошли на дно. Кнехтов русские гнали еще семь верст до самой кромки леса.

Сколько павших ливонцев и новгородцев по окончании сражения остались лежать на льду и на дне Чудского озера, никто точно не знает. Говорят, что всего в тот день полегло около 2 – 3 тысяч человек. Потери для сторон весьма ощутимые. Неудивительно поэтому, что в том же 1242 году начались переговоры о мире. Крестоносцы согласились очистить все захваченные ими за полтора года боев земли и уступили Александру Летгалию. Ударив по рукам, противники разменялись пленными и разошлись по домам. Между прочим, говорят, что милосердие, которое Александр Невский всегда проявлял к взятым в плен западным христианам, стало главной причиной того, что в Ватикане к этому русскому государю относились очень даже уважительно.
 
К моменту возвращения монгольской орды из Центральной Европы к берегам Волги Русь сумела самостоятельно обеспечить безопасность своих северо-западных рубежей. Разом захлопнуть единственное русское окно на Запад Ватикану так и не удалось. Война с католиками вернулась в привычное для новгородцев русло взаимных грабительских вторжений. А еще через какое-то время к нескончаемой грызне Северо-Западной Руси с Ливонским Орденом присоединилась и новая русская «крыша» – Орда, которая сама того не ведая, уже помогла Александру победить, ровно за год до того истребив под Лагницей изрядное число братьев-рыцарей.

В заключение отметим, что автору бесконечные споры всевозможных исследователей о западном или восточном выборе, который якобы пришлось делать Александру Невскому, кажутся беспочвенными. Никого выбора у Александра Ярославича на самом деле не было. Главной мишенью крестоносцев была Православная Церковь, в то время как монголо-татар интересовала лишь добыча. Справиться с немцами Русь еще могла, победить татар ей было не по силам. С «псами» рыцарями можно было разговаривать лишь с позиции силы – другого языка «божьи воины» не понимали. С татарами можно было разговаривать и без мускулов, ибо для них предпочтительнее был язык денег. «Крестив» Русь, Ватикан немедленно умыл бы руки, преспокойно наблюдая за тем, как язычники прессуют его русских единоверцев. Ни о каком крестовом походе против Орды не могло быть и речи, ибо среди христианских государей той поры уже не было того былого единодушия и относительного единства, что позволили им полтора столетия назад организовать крестовый поход к Иерусалиму. А значит, Руси по-прежнему пришлось бы в одиночестве отдуваться за весь Западный Мир, получая периодически удары в спину то от Литвы, то от единоверной Ливонии. Татары же Александру в помощи никогда не отказывали и довольно охотно ходили вместе с ним громить католиков, пусть, даже, и за большие деньги.