Как велела жена

— Милый, на прошлой неделе мы всё оформили в Заведении, сам знаешь в каком. Сегодня тебе пора туда съездить, — говорит моя жена после утреннего кофе.
Я молчу, а она продолжает:
— Ты глазеешь на каждую встречную бабу на улице и строишь им глазки даже когда идёшь со мной. На работе заигрываешь с вашими престарелыми матронами. Не удивлюсь, если ты трахнул кое-кого.
— Так уж и трахнул, — иронично повторяю я.
Теперь молчит супруга. Она берёт половинку листа бумаги, ручку и что-то пишет. Закончив писать, складывает лист пополам, текстом внутрь, протягивает мне. Раскрываю послание. Изящным почерком супруги значится:
«Дать подателю сего, моему мужу Андрею, порку – 50 (пятьдесят) розог. Иветта».

— Дорогая, ты – роза моей жизни, луна моей ночи. Твоя ревность не имеет оснований.
— Ещё как имеет. Даже в Заведении ты вожделенно глазел на портфолио девушек, я это заметила. Что ж, теперь ты сможешь выбрать себе учительницу с розгами.
Я вспоминаю эти портфолио. Да, я долго их рассматривал, как некую диковинку. На самом деле, то были просто фотографии женщин в полный рост, с указанием их имён и рабочих слоганов.
У Татьяны Михайловны внизу под фото было напечатано: «Очень любит пороть розгами самых плохих мальчиков». Даже смешно.
У второй, чьё портфолио мне подсунула  жена, – кажется, госпожа Елена – было написано: «Больше всего ей нравится сечь за провинности женатых мужчин».
В следующем портфолио значилось: «Мистресс Виктория. Под её плетью у мужчин случается оргазм». Интересно, как такое проверяют? Может, это handjobs.
Четвёртый портфолио, помнится, был с фотографией смазливой девчонки лет двадцати пяти: «Светлана. Обычная девушка… после её розог мужчины становятся, как шёлковые».
В пятом портфолио была запечатлена сама хозяйка Заведения, со зверским выражением лица на фото, высокого роста, с длинными ногами, выставленными словно напоказ: «Леди Наталья. Под её розгами плохие парни виляют голой попкой во все стороны». Не фига себе! Охренеть!
Кажется, сие Заведение занималось воспитанием исключительно лиц мужского пола. Какое-то гендерное неравноправие. А я бы с удовольствием посмотрел, как леди Наталья дерёт непослушных девушек и молодых женщин. Но, похоже, что Натальино заведение не работало в режиме театра.

— Милый, тебе пора, отправляйся в Заведение, — прерывает мои размышления супруга. — А когда вернёшься, расскажешь про свою учительницу. И не вздумай увиливать от teaching.
Когда я приехал в заведение, леди Наталья, хозяйка, радостно улыбается:
— Как дела, господин писатель?
— So-so, — отвечаю.
Показываю записку жены. Прочитав, леди Наталья пристально смотрит на меня, спрашивает: какую мистресс я предпочитаю. Недолго думая, говорю, что мне подходит обычная девушка.
— Под розгами которой мужчины становятся, как шёлковые, — усмехается Наталья.
— Ну да… что-то вроде того.
— Облом у вас вышел, господин писатель: девушка Светлана будет только завтра.
«Завтра так завтра, — подумал я и с чистой совестью поехал домой. — Жена, поди, недовольна будет, ну и чёрт с ней! Дура она, старая».
Дома рассказываю всё как есть. Супруга недоверчиво смотрит на меня; потом говорит, что у неё болит голова и идёт спать. Я же включаю компьютер, захожу на Прозу.ру и ещё раз перечитываю повесть Андрея Гусева «Жена писателя играет в BDSM». Бред какой-то, однако забавно, учитывая что текст написан от имени женщины.

На следующий день супруга снова отправляет меня со своей запиской в Заведение. Я-то надеялся, что она после больной головы всё забудет или просто отменит teaching.  Ан нет, видать обозлилась, что я выбрал себе самую молоденькую учительницу.
Когда в этот раз приезжаю к леди Наталье, та говорит, что обычная девушка Светлана ждёт в кабинете и специально для меня готовит берёзовые розги. А чего их готовить?! Связала б красивой лентой в пучок и всё.
— Добрый день, Светлана, — говорю ей с порога кабинета.
— Госпожа Светлана, — поправляет обычная девушка.
— Да, госпожа Светлана. Вот записка от моей жены.
Девушка читает записку, бросает её на стол, где лежат берёзовые розги, ухмыляется, будничным тоном произносит:
— Мои пятьдесят розог – это серьёзное наказание, молодой человек. Будьте к этому готовы. Раздевайтесь, одежду можно повесить в шкаф, потом проходите и ложитесь на скамью, попкой вверх. Ждите. Я приду через пять минут.
Она уходит из кабинета, край её широкого цветастого платья-миди цепляется за дверь. Я глазею на её красивые ноги, она это замечает и грозит мне пальцем. Role plays begin.

…Я лежу на скамье для порки. На мне голубой шерстяной свитер на голое тело и такого же цвета трикотажные штанишки. Я лежу в полном одиночестве. Обычная девушка Света явно не торопится посетить меня, хотя наверняка следит за мной с помощью видеокамеры, висящей под потолком кабинета. Наконец, минут через десять Светлана появляется. Она переоделась. Теперь на ней короткое чёрное платье – беспроигрышное оружие в арсенале красивых фем, это я давно понял – и туфли на высоком каблуке. Ещё добавился обильный make-up, появилось сходство с call girls. Туфли угрожающе стучат каблуками по паркету, когда обычная девушка шествует ко мне. Подойдя, она молча пристёгивает мои руки к ножкам скамьи, долго связывает мне ноги у щиколоток.
— Вы хотите сделать шибари? — нарушаю я наше молчание.
— Хочу, чтобы всё было красиво. Тем более, что будет фотосессия «до» и «после». А звук – наши диалоги и всё остальное – уже пишется. Для истории. Потом будете наслаждаться вместе с женой.
— Пока я наслаждаюсь вашими красивыми ногами, — галантно отвечаю.
— Это быстро пройдёт, молодой человек. После первых же розог.
Потом она задирает на мне свитер до лопаток и широким ремнём пытается пристегнуть мою спину к скамье. Догадываюсь, что последует дальше, потому говорю:
— Высеките меня в штанишках, пожалуйста.
— Это почему?
— Стыдно лежать в спущенных штанах перед красивой девушкой и…
— Перед госпожой! — обрывает она. — Ещё раз перепутаете, сделаю добавку к вашим пятидесяти розгам.
— Госпожа Светлана, ну пожалуйста, накажите меня в штанишках.
— Здесь никого не секут в голубых кальсонах. Вас что… никогда не пороли?! Жена назначила вам постыдное наказание; должно быть вы очень плохо себя вели. Изменяли жене?
На подобные вопросы я предпочитаю не отвечать. Молчу.
— Пришла расплата, — хихикает госпожа, — жаль, что не будет свидетелей вашего позора. Кальсоны спущу до колен. Приподнимите попку!
— Не буду! — ору я и с силой прижимаюсь к скамье.
— Что значит «не буду»?! Последний раз говорю: быстро! поднял попку!
Никак не реагирую. Тогда она идёт к столу, на котором лежат розги и другие игрушки, а ещё стоит начатая бутылка джина Beefeater. Пристально слежу за фемой.
— Не хочу больше ваше teaching! развяжите меня! — кричу ей.

Однако она берёт со стола маникюрные ножницы, возвращается и, не говоря ни слова, разрезает мои штанишки, стягивает их до середины бёдер. Стерва! Потом она несколько раз с силой шлёпает ладошкой по моим ягодицам – у неё тяжёлая рука. После берёт фотокамеру, начинает делать снимки.
— Лицом повернитесь в мою сторону, — приказывает госпожа и наводит камеру.
— Не буду! — снова кричу ей. Повисает пауза.
— Что ж, кровавые полосы на ягодицах научат вас говорить «буду», — усмехается госпожа. Она берёт метровую розгу, со свистом пробует её в воздухе.
— Давайте, личиком ко мне, чтобы я могла сделать снимки. Быстро!
Не буду. С какой стати я должен подставлять свою морду под её камеру?!
Она ждёт полминуты, после чего раздаётся свист розги; удар по моим ягодицам очень сильный, но я молчу, стиснув зубы.
— Молодой человек, вам следует сфоткаться, как я приказала: лицом к камере, это для истории, снимок называется «до порки», — с усмешкой объясняет моя экзекуторша. Кончиком розги она касается моих ягодиц.
— Чёртова кукла, — бормочу я.
— Ха, что-то новенькое, — ухмыляется госпожа-экзекуторша, — но с этим мы разберёмся потом. А сейчас исполосую ягодицы до крови. Буду драть, пока не повернётесь лицом ко мне.

…Я поворачиваю голову после четвёртой розги.
— Молодец, хорошо! — поощряет меня госпожа. Она делает снимки, отступив от скамьи на пару шагов – так чтобы в кадре уместились мои связанные ноги, голая попа, спина и лицо.
— Розги будете считать вслух, понятно?
— Да, госпожа.
— Те, что были только что – не в счёт. Сейчас будет «один».
Я морщусь и с ненавистью смотрю на неё.
— Мальчик, я не слышу ответа.
— Да, госпожа Светлана. Сейчас будет «один».
Она берёт свежую розгу, подходит к скамье, розга свистит в воздухе и опускается на мои голые ягодицы.
— Один! — выкрикиваю я. Потом:
— Два!.. Три!.. Четыре!.. Пять!..
Она останавливается.
— Молодой человек, не надо орать и считать так громко. Я вас слышу. Перед каждым ударом попку следует поднимать, без моих напоминаний. После двадцати розог сделаем перерыв. Или раньше, если розга обломается.
— Да, госпожа Светлана. Но, пожалуйста, не секите так больно, — пытаюсь разжалобить экзекуторшу, — я буду слушаться!
— Перестаньте ныть. Я этого не люблю. Вас здесь не развлекают, а наказывают.

Розга сломалась на семнадцатом ударе. Никогда не думал, что берёзовые розги это так больно.
Госпожа садится в кресло, сломанную розгу она бросила на пол передо мной. У меня заплаканное лицо. Она пристально смотрит на меня, я отвожу глаза в сторону. Наши лица близко, куда ближе, чем во время порки – нас разделяет только обломанная розга на паркете. Красивые ножки обычной девушки Светланы снова смущают меня. Она будто чувствует это.
— Молодой человек, впереди вас ждут тридцать три розги. Очень скоро вы забудете про красивые ножки, — смеётся экзекуторша, — я ведь предупреждала, что мои пятьдесят розог – это очень суровое наказание. Но иначе никак; вы должны стать шёлковым для своей жены. А представьте, что будет, если она назначит сто розог. Сегодня получите пятьдесят, как велела ваша жена Иветта.
Госпожа встаёт, осматривает мой исполосованный зад, проводит ладошкой по ягодицам:
— Кровь ещё не выступила, но этого не избежать.
Потом она надевает длинные чёрные перчатки, выбирает розги, пробуя их в воздухе. На этот раз она берёт две длинные розги, связанные вместе алой лентой. Показывает их мне, говорит:
— Ваша Иветта будет в восторге от моей работы…

Оставшиеся тридцать три розги мне дают без перерыва. Лишь после первой дюжины госпожа переходит к другой стороне скамьи. Вероятно, для симметрии. Под конец порки я уже не могу считать удары, мне плевать на красивые ножки обычной девушки Светланы, я понимаю только одно: она умеет пороть розгами так, как велела моя жена. Пороть, чтобы сделать меня послушным. Фемы – загадочные существа.
Когда учёба розгами закончилась, учительница делает очередные фотоснимки – на этот раз «на скамье после порки». Я безропотно поворачиваю голову в сторону камеры. Гаджет фиксирует моё заплаканное пунцовое лицо и исполосованную попку: по отдельности и вместе на одном фото.
 
Затем role plays продолжаются. Госпожа берёт со стола бутылку джина Beefeater и льёт содержимое на мои пылающие ягодицы. Говорит, что это для дезинфекции. Боль ужасная… Потом она припоминает мне «чёртову куклу» и медовым голосом спрашивает: не хочу ли я извиниться. Привязанный к скамье, с только что выпоротым задом я, конечно, хочу и прошу прощение плохо слушающимся языком. После чего госпожа задумывается на полминуты и говорит:
— Молодой человек, прежде чем встать со скамьи для наказаний, следует поцеловать розги, которыми вас секли.
Она подносит к моим губам две розги, связанные алой лентой. Целую, каждую по отдельности. Лучше поцеловать розги, чем получить новую порцию.
— Вам понравилась моя берёзовая каша? — хихикает экзекуторша. — Надеюсь, это был хороший урок для вас?
— Да, госпожа. Thanks a lot!
После этого обычная девушка Света покидает кабинет.
— Чао, бамбино! — бросает она на прощание.
 
Отвязывает меня от скамьи для порки сама хозяйка заведения леди Наталья. Я встаю, мне совсем не стыдно, что леди видит мои исполосованные ягодицы и даже мой пенис и balls, ведь голубые штанишки были разрезаны и спущены. Плевать! Наверно, я буду шёлковым для своей жены, как и обещал слоган в портфолио Светланы.
На прощание леди Наталья вручает мне флэшку, где звуковая дорожка с записью во время teaching  плюс слайды «до» и «после».
— Это для вашей жены, господин сочинитель, — улыбается Наталья. — Но можете использовать в своих эротических рассказах.

***
— Как ты, милый? — спрашивает супруга, когда я возвращаюсь из Заведения домой. На ней маленькое чёрное платье – почти такое же, как у госпожи Светланы – и туфли на высоких каблуках.
— Дорогая, я очень люблю тебя. Буду свою жену слушаться, — отвечаю.
— Хм… даже интересно, какая учительница тебя этому обучила?
Мгновение я молчу, потом потупив глаза в пол, говорю:
— Обычная девушка… Светлана.
— Под розгами которой, — продолжает жена, — мужчины становятся, как шёлковые?
— Да… она крепко высекла, и было очень стыдно. Really. It was a good lesson for me. Ты – лучшая жена на свете… Тебе просили передать флэшку с результатом teaching.
— Что ж, флэшку я с удовольствием посмотрю на досуге. А пока есть вещь, которую надо сделать right now.
— Что это? — интересуюсь.
— Трахнуться, милый! — с экспрессией восклицает моя жена.