По поводу 400 ударов

Очередной, хотя и случайный просмотр произведения мировой киноклассики – фильма «400 ударов» Ф. Труффо – неожиданно вывел сознание из «зоны комфорта» раз и навсегда понятости.

Фильм повествует о непростой судьбе парижского подростка Антуана Дуанеля (Жан-Пьер Лео). Заброшенный родителями и другими взрослыми, будучи представлен сам себе, он формирует экзистенциальную траекторию на свой лад. Но это формирование оказывается столь злополучным, что неумолимо закручивающаяся спираль череды сомнительных поступков приводит его за стены исправительного учреждения для малолетних преступников.               

Финальный пробег вырвавшегося из пенитенциарного учреждения Антуана Дуанеля  рифмуется с бегом Мишеля Пуаккара (Жан-Поль Бельмондо) в фильме «На последнем дыхании». Но в отличие от летального финала у Годара финиш героя в фильме Трюффо оказывается витальным, при этом ни на градус не охлаждая общий для лидеров французской новой волны пафос, что в случае с Антуаном пронизан мотивом «увидеть океан и умереть».

Драма подростка до последнего времени выглядела апологией героического протеста, благородно бунтующего против диктатуры мира взрослых и всего дисциплинарного общества, трагично раскалывающей человеческую экзистенцию на произвол «подполья» (Достоевский) и несение масок-персон  на сцене «общества спектакля» (Ги Дебор).

Этот разрыв образует меру перманентно пестуемого лицемерия как сути того габитуса, который именуется «буржуазной моралью». Легко представить то радушие, с каким «400 ударов» воспринимался в Советском Союзе, получившего оправдание своего антизападничества как раз со стороны антагониста.

Но в контексте нынешнего противостояния Запада и России восприятие разворачивается на 180 градусов и в ней можно видеть не воспевание справедливого протеста, но апологию дьявольского беспредела в образе малолетнего деликвента, которому позволяется не ходить в школу, не слушать ни одного взрослого, совершать кражи, когда мелкие, а когда и нет, словом сделать выбор в пользу чистого произвола по принципу «что хочу, то ворочу».

Оправданные Трюффо подростки подросли и в своём лице и/или в лице своих детей составляют элиту современного Запада, страстно обрушивающей традиционные ценности как якобы источник лицемерия коллективной нормативности. Свидетельство этого – церемония открытия последней Олимпиады с её антихристовым глумом над христианством. В ней «Париж 2024» шлет привет Парижу 1959, по которому свои криминальные вылазки совершал Антуан.

Перемена восприятия фильма производит вывод, что проводимая Трюффо критика Закона, который и правда что  эффектирует лицемерие, идёт не «сверху», со стороны трансцендентной  Благодати, но «снизу», со стороны разнузданного субъективизма, которым исключивший себя из мира и неподотчетный ничему-никому индивид обращает весь остальной мир в подчиненный предикат.