Про моего дедушку

Недавно мне пришло в голову написать (или точнее даже будет - записать) серию коротких рассказов из жизни моего дедушки. Один из таких рассказов я даже уже написал («Дедушка-пацифист»). Однако эти рассказы, да и само поведение деда будут малопонятны читателю без базовых знаний о том, кем был дедушка и почему поступал так или иначе. Поэтому я и решил  написать своего рода «вводный» рассказ, который должен кое-что прояснить и снять некоторые (не все) вопросы.

Вообще-то про моего дедушку можно и наверноe даже нужно написать много. Его долгая жизнь была необычной и, можно даже сказать, таинственной. Помнится, во время его похорон ко мне подошел незнакомый старый латыш и низким, хрипловатым голосом сказал: «Твой дед был не простой человек». Сказал и ушел... Они – такие... Эти старые латыши... Скажут вот что-нибудь подобное и объяснять не будут -  понимай как хочешь....

Хочу верить, что тебе, дорогой читатель, рассказы про моего дедушку будут интересны – как-никак это ведь иллюстрации из былой эпохи,  уже ушедшей в историю.

Много ли я знаю о своем дедушке? Кое-что знаю, но очень мало. В годы так называемой «советской власти» в семье очень боялись рассказывать правду о его и бабушки происхождении, равно как и о не столь давнем, но весьма сложном прошлом. Однако меня настораживали некоторые случайно увиденные фотографии из потрепанных альбомов. С фотографий глядели не очень далёкие предки, одетые в странные для советского ребёнка мундиры и вообще выглядевшие как-то совсем не по-рабоче-крестьянски.

Уже после отъезда из СССР я начал кое-что копать с целью прояснения семейной истории и кое-что даже откопал, но в основном по линии бабушки с материнской стороны. А вот про деда узнал совсем мало. Но в любом случае, убедился, что очень многое в его официально известной биографии было искажено или попросту наврано.

Начиная с фамилии и реальной национальности и заканчивая боевым путём. Например незнакомым людям дедушка на вопрос о том, кто он по национальности - а вопрос этот имел основание, поскольку он совсем не был похож на советского человека – отвечал, что он якобы «из белорусов». Я, правда, всяких белорусов повидал, но таких мне что-то не попадалось. Дома дедушка с бабушкой говорили в основном по-русски и по-немецки. Иногда по-польски (бабушка была полькой из обедневшей шляхетской семьи).
А уж если говорить о языках... Тут могу сообщить, что дедушка в совершенстве владел немецким и русским, неплохо говорил по-польски и по-латышски, а также понимал по-английски. По крайней мере, на этих пяти языках он регулярно слушал «вражеские голоса» через свой навороченный местными умельцами радиоприемник «Спидола». Такой вот белорус, с позволения сказать. По происхождению он официально был из крестьян, только вот в какой деревне он родился, и в какой стране та деревня находилась - об этом скупые семейные предания умалчивали. Так или иначе, по всему выходит, что дедушка на самом деле был чистейшим балтийским немцем. Об этом я начал догадываться ещё в детстве, сопоставляя факты и, что называется складывая два и два. Догадка подтвердилась в середине восьмидесятых, когда нашлись дедушкины родственники в Западной Германии (тогда существовала еще и Восточная Германия, также известная как ГДР).

По профессии дедушка был военным и, кажется, никаких других профессий у него не было. Как я выяснил незадолго до его смерти, в  1918-м году, будучи восемнадцатилетним подростком, он оказался вовлечен в войну за независимость Латвии, но на «не совсем правильной» стороне - на стороне Балтийского Ландесвера – добровольческох сил, укомплектованных преимущественно балтийскими немцами.

В разгар военных действий – в мае 1919 года дед оказался в рядах частей Ландесвера под командованием князя Ливена, признавших Латвийскую республику и вставших на её сторону в борьбе  против большевиков. Должен признаться, что служба моего юного дедушки в рядах Ландесвера семьдесят лет спустя поспособствовала моему устройству на довольно престижную работу в Германии, куда я переехал в 1989: как-то находясь в  гостях у моего будущего шефа, я рассказал о дедушке, и оказалось, что отец жены шефа был офицером у Ливена и, возможно, командиром части, в которой воевал мой дед.

Вскоре после окончания Освободительной войны 1918-1920 гг. дед попытался устроить свою жизнь и не нашел ничего лучше, чем поступить в офицерскую школу. Там тоже сложилось удачно: директор школы по ошибке принял деда то ли за бывшего кадета, то ли за бывшего юнкера.
В конечном счете по окончании офицерской школы дедушка стал офицером армии независимой Латвии, женился на бабушке и... вроде бы жизнь  наладилась, но... наступил мрачный для народов Балтии 1940-й год.

Преданная своим правительством Латвия оказалась оккупирована и впоследствии аннексирована Советским Союзом. Её вооруженные силы, соответственно, должны были быть переформатированы в несколько дивизий Красной армии, а личному составу надлежало принять новую присягу. Дед оказался одним из тех, кто присягать новым властителям отказался, и в результате был арестован и этапирован в Сибирь. В ссылку была также отправлена бабушка с их детьми - моей матерью и дядей (братом моей матери).

О том ,через что приходилось пройти репрессированным и сосланным в период правления Сталина уже написаны тонны книг, а посему я не буду занимать ваше время описанием того, что вы, наверняка,  и так знаете. Тем более, что сам я там не был, а описывать всё это с чужих слов имеет и того меньше смысла. Не говоря уже о том, что об этом периоде своей жизни дедушка с бабушкой вообще не рассказывали ни слова.

Долго ли - коротко ли, но после ареста и депортации пробежал почти год. Летом 41-го года началась Советско-германская война, и Нибелунги порвали в клочья находившуюся на границах Европы Красную армию. Армию, готовившуюся к «освободительному походу», но никак не к обороне. После серии разгромных поражений и бегства на восток Советы начали срочно клепать новую армию, для которой им понадобились квалифицированные офицеры. И именно в начале осени 41-го года по всем лагерям стали выискивать ещё не убитых и не искалеченных офицеров латвийской, эстонской, польской, литовской и некоторых других армий, заключенных туда в ходе «расширения братской семьи советских республик» в 1939-40 годах. И именно тогда деду и многим другим ему подобным предоставили второй шанс послужить советской власти ради спасения коммуняк от их вчерашних дружков-нацистов. И уж тут дед упорствовать не стал. Служить согласился - тем более с повышением в  воинском звании - а заодно сумел выторговать и освобождении своей семьи из ссылки с использованием бабушки по специальности преподавателя немецкого и русского языков.

Далее последовали годы, в течение которых дедушка воевал в рядах Красной армии получал ранения и награды, продвигался по службе и в конце концов к финалу войны занял генеральскую должность заместителя начальника штаба одного из фронтов. Оставаясь при этом в чине полковника.

О боевом пути моего деда с 1940-го по 45-й год тоже писать не буду, ибо знаю слишком мало, да и опять-таки меня там не было. Однако, я навсегда запомнил совет деда - всегда решать в пользу человека, если возникает дилемма: поступить сообразно сомнительным «чувству долга» или во имя сохранения жизни конкретной личности.

Кстати, и во время Советско-германской войны с дедом произошло два драматических события – драматических даже на фоне страшных военных будней. В конце 1942-го нацистами были расстреляны его старики-родители (мои прадед и прабабушка, про которых я практически вообще ничего не знаю, кроме того, о чем сейчас напишу) за то, что в своем домике под Ригой укрывали от расправы еврейскую семью (вероятно, донес в Гестапо кто-то из «добых соседей»). К тому же, при обыске в доме прадеда нашли не сданное оружие – несколько револьверов и две винтовки – а за одно только  это в то время и в тех местах полагалась виселица. Но прадеда с прабабушкой не повесили, а расстреляли, видимо благодаря каким-то прошлым заслугам. Впрочем, про тот случай я, наверное, тоже напишу рассказ... А другое драматическое событие было связано с тем, что в 1943 году дед представил собственый план разблокирования Ленинграда (про ужасы Ленинградской блокады вы, наверное знаете, а если не знаете, то посмотрите на Интернете). В ходе обсуждения плана его оскорбил кто-то из советских генералов. Дед ответил в том же духе, после чего по приказу держиморды-генерала с него там же сорвали погоны. Дед был разжалован в рядовые и отправлен в штрафбат. Как он потом рассказывал, первой мыслью было выхватить из кобуры еще не  отобранный пистолет и выпустить в генерала обойму, но он удержался, подумав о том, что будет в этой ситуации с его семьей.

Впрочем и в штрафбате удача его не бросила: вскоре, во время одного из боёв дед «искупил кровью» свой «проступок». Я помню – всякий раз, когда дед раздевался в бане или перед купанием в море или реке, мне в детские глаза бросались шрамы, которыми была иссечена его грудь. Это были следы осколков немецкой гранаты, разорвавшейся рядом с ним во время атаки, когда он как раз и «искупил кровью». А еще на его плече и предплечьи были заметны следы пулевых ранений, полученных в других боях... А когда в том самом сорок третьем дед  находился на излечении в госпитале, приказом более высокого начальства был расстрелян отправившийего в штрафбат генерал, а дед восстановлен в звании и должности с возвращением ранее полученных наград.

Но вернёмся к полковничьим погонам дедушки, которые он продолжал носить, занимая генеральские должности. По его собственным словам году в сорок пятом сам маршал Конев сказал ему в личной беседе буквально следующее: «Понимаешь, до сих пор существует подозрение, что ты всё-таки - немецкий шпион, хоть и не раскрытый. Так что о генеральских штанах с лампасами даже не мечтай. Вдруг тебя все-таки когда-нибудь раскроют, а мы же не можем допустить чтобы у нас были генералы-шпионы».

Впрочем дедушка до штанов с лампасами дорываться и не пытался, справедливо полагая, что ему повезло уже в том, что он остался жив. Прослужил ещё восемь лет и был отправлен в отставку в 1953-м году сразу после смерти Сталина и начала правления Хрущева.

Ну а в конце сороковых за дедушкой было замечена интересная привычка проводить отпуск. А именно - два или три отпуска подряд дедушка провёл один, отдыхая в Карпатских горах на западе Украины и именно в тех самых местах, где в те годы УПА (Украинская Повстанческая Армия) или попросту – «Бандеровцы» - вели жесточайшую партизанскую войну против советской власти.
Дедушка снимал там хату, вернее - комнату в деревенской хате в маленьком горном селе, с местными жителями общался на польском языке, который они тогда еще тоже хорошо знали, и разгуливал по деревне и по горам в форме советского офицера. При этом никто на него не нападал, не стрелял в него и вообще ничего плохого ему не делал. Дедушка правда рассказывал, что всегда спал с пистолетом под подушкой, ну мы-то понимаем, что если бы его хотели убить, то никакой пистолет под подушкой не помог бы. Да, конечно, в те годы меня тоже ещё не было на свете, ну этим особенностям дедушкиных послевоенных отпусков я получил целых два доказательства. Первое доказательство состоит в том, что дедушка, очень любивший петь и певший постоянно на разных языках разные песни, пел также две песни из репертуара Украинской Повстанческой армии. В детстве-то я думал, что это были просто украинские народные песни, но в последние десятилетия когда YouTube стал буквально заполнен песнями партизан УПА, я эти две песни опознал. Слова одной из них и сейчас помню:

Спи наш друже вірний,
Спи наш друже бравый,
Спи наш дру-уже молодий!
Тебе сьогодні поховаем,
А завтра снова в бий!

Ну а вторым доказательством явился визит к нам в Юрмалу «Пани Володимировны» - той самой старушки, у которой дед снимал комнату в Карпатах. Про ту старушку я тоже собираюсь написать отдельную миниатюрку, обо память о ней того стоит.

Ну а после 1950-х... В 1959-м году родился я. И в 1960-м в связи со сложными взаимоотношениями между моими родителями меня «сбросили» дедушке с бабушкой в Юрмалу, и годы моего детства я провел в их доме. И многое видел, а многое еще и понял уже потом, когда вырос. Вроде бы дед с бабушкой доживали жизнь в относительном комфорте на дедушкину военную пенсию, к коей была также прибавлена неплохая пенсия бабушки, но... и в той их жизни было кое-что интересное и необычное.

Например, как я уже писал выше, дед имел навороченный местными радиоумельцами радиоприемник «Спидола», с помощью которого постоянно слушал разного рода «вражеские голоса» на разных языках (немецком, русском, английском, польском, украинском и латышском) и за общим семейным столом пытался обсуждать услышанное. Впрочем, бабушка и также некоторое время жившая с нами моя старшая сестра (сводная) его быстро обрывали, говоря, указывая на меня: «Ты хочешь, чтобы он (то есть я) начал обсуждать всё это в школе?!» И дедушка замолкал...

Выходя в город, дедушка, как правило, надевал костюм с галстуком и немецкую шляпу (в то время в советских магазинах продавались такие шляпы производства ГДР или Чехословакии), которую он дополнял медальоном и хоть и маленьким, но всё же пёрышком. Но так же легко он мог перевоплощаться: например, идя в какое-либо советское учреждение для решения разных бытовых вопросов, дед облачался в потертый старый пиджачишко, под который надевал военную рубашку, а на лацкан прикалывал либо одну из своих медалей, либо орден Отечественной войны (у деда было несколько орденов и медалей, причём не только советских, но он их вместе почти никогда не носил и в советских ветеранских тусовках почти никогда не участвовал). А когда он возился со своим видавшим виды автомобилем, то на нём всегда была замасленная спецовка и старый берет. Как-то увидев его в таком виде, мой дядя Ингвар прокомментировал: «Ну ты, папа, - мастер перевоплощения! То выглядишь как какой-то немецкий барон, то как профессор, а теперь вот – как французский автомеханик...»

Кроме того, дедушка с ранних лет обучал меня стрельбе и приёмам рукопашного боя. Последнее мне весьма пригодилось, поскольку меня отдали в русскую школу – да еще в класс, где все были на год старше меня, а русскоязычные дети отличались агрессивностью и жестокостью – особенно к тем, кого считали слабее да к тому же еще и «безотцовщиной» (якобы). Но в моём случае, как говорится, коса часто находила на камень... Несколько позже дедушка также дал мне много советов, применимых вроде бы только в экстремальных ситуациях, но, как показала моя дальнейшая жизнь, не только в них. Об этих советах я тоже не премину написать рассказ...

Ещё жизнь в доме бабушки с дедушкой запомнилась мне «сессиями покерного клуба», когда раз в месяц в нашем доме собиралась компания старичков и старушек, знакомых друг с другом еще со времен довоенной и досоветской Латвии. То есть раз в месяц они собирались у моих дедушки с бабушкой, а вообще эти сборища проходили «по кругу», то есть по очереди в домах и квартирах всех «членов клуба». Как очевидно из неофициального названия, эти люди собирались для игры в покер за большим, накрытым зеленым сукном столом в гостинной, на котором лежала заранее приготовленная нераспечатанная колода карт, а также невесть как и где раздобытые настоящие французские фишки – как в западных казино из заграничных фильмов. После первого тура был изысканный обед... облаченные в вечерние платья дамы пили вино и ликёры, а одетые в темные костюмы мужчины пили коньяк и курили трубки и сигары (в те годы тобачные киоски СССР и аннексированных стран Балтии были заполнены настоящими кубинскими сигарами, стоившими копейки, поскольку народ их не особо покупал и не умел правильно курить)... За столом велись разговоры, которых я нигде больше не слышал, обсуждались события прошлого, но не так, как нас учили в школе... Потом – второй тур игры, за которым следовал не менее изысканный ужин... не знаю почему, но мне тогда казалось, что атмосфера этих покерных вечеров была чем-то сродни общению белоэмигрантов в каком-нибудь Париже или Марселе...

Между  прочим, у дедушки с бабушкой также часто собирались совместные компании с отставными советскими генералами и сановниками, некоторые из которых тоже жили на пенсии в Латвии, а другие призжали на отдых. Там обстановка была совсем другой, да и разговоры - другие, хотя подчас не менее интересные. Но характерно было то, что бабушка с дедушкой никогда не смешивали компании «советских» и «досоветских» стариков, и сейчас мне это понятно, да и вам, я думаю, тоже.

Ну и наконец, дедушка вроде бы вращался ещё в какой-то таинственной компании – также как-то связанной со старой Латвией, но чисто мужской. И эта компания никогда не собиралась у нас дома (о ней - тоже разговор отдельный, хотя я про неё практически вообще ничего не знаю, кроме каких-то слухов и намеков). Кроме того, летом дедушка часто ездил на своем стареньком автомобиле в Литву, куда зачем-то брал с собой и меня (когда я был еще ребенком), где встречался с какими-то совсем уж таинственными и непонятными личностями. Об одной из этих поездок будет написан рассказ «Дедушка и Наполеон».

Ну вот, пока что и всё... Более подробно многое из упомянутого выше вы прочтете в моих рассказах, большинства которых еще нет, но, я надеюсь, что в ближайшее время они будут мною написаны.


Виктория, 18.08.2024