Угол зрения Часть 5-2

Феликс Довжик

Угол зрения  Часть 5-2


Взаимовыручка

Женщина, работающая в важных госструктурах, объясняла:
«Бывают очень сложные ситуации, когда не знаешь, как себя вести. Приходит к тебе хороший человек, хороший знакомый с большими связями и силой и предлагает то, что тебе очень хочется иметь. Не крохи, чаще всего соблазнительный кусок. А ты должна сделать для него сущий пустяк – подписать ему бумагу, какие десятками в день подписываешь. Ну как тут быть? Отказать неудобно и не хочется. Приобретаешь друга, а не врага. Кроме того, для него это пустяк, и тебе приятно. Как с неба подарок, да еще какой.

 А потом приходит к тебе совершенно незнакомый и малосимпатичный человек. Ничего не предлагает, а требует дать разрешение. А ты устала. Хочется на диван, к телевизору. И с какой стати ему разрешать? Я его не знаю, он меня не знает. Случайно встретились и разошлись. Вот и вся философия. По книжной морали все по-детски просто, а в жизни все разнообразнее, серьезнее и не укладывается в рамки детских представлений о совести и честности. Здесь человеческая психология во всей ее глубине. И ты – как щепка по течению».


На высшем уровне

Чеченские вожди были людьми гордыми, а татарские руководители умными, и первому российскому президенту с чеченцами пришлось быть гордым, а с татарскими руководителями умным. Чеченские вожди и стоящие за ними силы готовы были, отстаивая свою гордость, сражаться до последнего чеченца, и это у них хорошо получилось – гордость отстояли и немало чеченцев положили.

А татарские руководители и те, кто за ними стояли, стремились, чтобы каждый татарин жил достойно, и им хорошо удалось получить от России максимум того, что Россия могла дать в ту эпоху. Поэтому Россия с Чечней поступила гордо, а с Татарией разумно, и плоды компромисса есть. И Татарии хорошо, и России приятно. Настолько, насколько хорошо и приятно может быть в нашу эпоху.


Ухабы и дороги

Наш путь средь болот или рвов,
везде то объезд, то развилка,
но может средь скал и бугров
в итоге найдётся тропинка?

Дорога к цели не бывает прямой – везде на пути то соблазны, то огорчения.

Дорогу пройдёт идущий, если не сотрёт каблуки и желание не пропадёт.

Догмы и традиции – тропа, вытоптанная сотнями поколений. На ней ничего нет, кроме привычного корма. Новую дорогу откроет тот, кто сойдет с этой тропы.

Руководящие кадры
Не знаю, как сейчас, а когда-то в технических вузах не учили, как работать с людьми, как ими руководить или командовать.
Откуда же брались руководители? Получилось управлять каким-нибудь звеном или участком – тебя при необходимости тянут выше, или сам туда карабкаешься, поскольку там обеды сытнее. Хорошо, если по дороге нахватал каких-то знаний или есть природное чутье. А если нет ни того, ни другого? Спасет опыт и умение держаться на плаву.
С другой точки зрения, всему на свете не обучишь. Свой разум не должен носом клевать. Но заложить какие-то основы в молодую голову – уже польза. Вдруг в жизни пригодится.

Женская хитрость
Двум молодым женщинам начальник лаборатории поручил работу и предложил им несколько идей. Они пошли к начальнику отдела, попросили проконсультировать их и выдали идеи начлаба за свои. Можно, мол, так делать? У того глаза на лоб. Надо же, как разобрались. Он им тоже что-то посоветовал. Они к начлабу, и у того глаза на лоб. Ого! Вот это да! В такие сроки и так вникли! Он снова высказал им несколько идей, и они, тихо посмеиваясь, пошли по второму кругу. После второго круга оба начальника их проделки раскусили, но не подавали вида, что всё знают.
Молодцы – женщины. Им поручили работу, они ее выполнили.

Незаменимый
Самыми важными, самыми главными и существенными качествами работника являются безалаберность и неорганизованность. Если он на рабочем столе теряет бумаги и документы, если откладывает их на потом и забывает о них, если неделями и месяцами даже после третьего напоминания не может выкроить полчаса для их просмотра и держит десятки других людей, создается впечатление, что он занят исключительно важными делами. Такого человека начинают уважать и всячески продвигать по службе. Нужный человек. Незаменимый.


Корни восхождения

Хорошо учиться и хорошо работать – два разных умения.
В учебных заведениях преподаватели задают задачи, решение которых им известно. В трудных случаях учащиеся или студенты имеют возможность получить подсказку в учебной литературе или проконсультироваться у преподавателя. В работе, особенно в математической, в области физики, в инженерном деле часто возникают задачи, решение которых не знает никто.
Часто молодежь сокрушается, что нет знающего руководителя. Да если бы он знал, он бы помог, подсказал. Решение отыскивается в процессе напряженной работы.

Очень часто задача ставится некорректно – излагается желание что-то получить, а как, пока не знает никто. Тот, кто сумеет корректно поставить задачу, кто сумеет организовать работу по поиску решения, кто решит задачу – те становятся ведущими специалистами в данной отрасли, становятся теми специалистами, которые могут подсказать, помочь или решить, и в этом деле ни служебное положение, ни возраст не могут быть ни преградою, ни помощником. Здесь решающую роль играет талант, характер и воля.
 

Хорошо забытое старое

Очень часто в технике, когда возникает необходимость решить новую задачу, очевидное решение не может быть реализовано. Идея ясна, а выполнить не на чем. Тогда рождаются обходные пути, сложные, изощренные, но они позволяют обойти трудности, и такой метод решения становится классикой.

Со временем появляется новая техника и новые возможности. И вдруг кто-то замечает, что задача раньше решалась сложно и надуманно. Теперь её можно решить проще, напрямую, в лоб, и для этого все есть. Забытая старая идея переживает второе рождение. Совершается переход из неосуществимой когда-то вероятности в реальность. Забытое старое становится классикой, а прежняя классика уходит в историческую тень. Она свое сделала.

Такой метод последовательных решений – естественная жизнь техники. Новое решение не совершает переворот в отрасли, а усовершенствует. Переворот совершает первое решение – сложное, нелепое, на уровне догадки, но именно оно открывает новый путь. Первый телефон. Первое радио. Первые самолеты и ракеты. Первые вычислительные машины. А что еще окажется первым?


Независимая походка

У Главного конструктора, по совместительству директора и волкодава, на самом сложном и важном месте сидел очень грамотный сотрудник – зубр своего дела. Он выполнял такого уровня работы, которые, кроме него, никто не мог потянуть. По характеру он был преданным и добросовестным работником, но, зная себе цену, держался независимо и позволял себе быть не таким шустрым, как требовалось нетерпеливым, а поскольку назревали новые работы, Главному хотелось от него, во-первых, большей расторопности, а, во-вторых, при покорности всех независимость одного неприятно бросается в глаза.

Все в кабинет проходят на цыпочках, а этот шагает на полную ступню. И тут Главному представилась возможность разыграть многоходовую комбинацию. Услужливые и понимающие что к чему люди доложили ему, что молодой сотрудник сделал расчеты, которые обычно проводил матерый зубр и, что самое интересное, его расчеты подтвердились.

На всех перекрестках Главный стал хвалить молодого. В кабинет к себе несколько раз прилюдно вызывал и все возможные в будущем блага посулил. Результат не заставил себя ждать. Матерый зубр почувствовал, что теряет позиции. Хотя он понимал, что он не чета молодому, но, если того будут тянуть за уши, в каких-то вопросах можно потерять монополию со всеми вытекающими последствиями. Пришлось ему демонстрировать, что у него есть еще порох в пороховницах.

Через какое-то время Главный конструктор охладел к молодому. Почти ничего из обещанного тот не получил, но не остался в накладе – имя и положение приобрел. Все понимали, что не он ведет игру, а им играют, а нос задрать он не успел и ни с кем не испортил отношений. Даже матерый зубр через какое-то время стал относиться к нему спокойно. Но в кабинет к Главному с тех пор зубр заходил, хотя не на цыпочках, но уже и не на полную ступню.


Когда мы были молодыми

Когда мы были молодыми, мы требовали у руководства, чтобы нам добавляли сотрудников. Когда молодыми стали другие, мы уже этого не требуем.
Планы и сроки – всегда нереальные, и тогда, и теперь.
Очень трудно точно спланировать живую работу на значительный срок. То задача оказывается сложнее, чем предполагалось, или внезапно возникают новые плодотворные идеи, от которых не откажешься. На каждом этапе – своя волынка.

Когда мы были молодыми, казалось, передадим другим часть работ, дела пойдут быстрее. Теперь уже так не кажется. Чтобы молодой сотрудник вошел в работу до должного профессионального уровня, нужны от трех до пяти лет. Иногда больше, иногда меньше. Зависит от сотрудника и от того, у кого он перенимает опыт. Поэтому в напряженных случаях проще все сделать самому.

А молодежь, научившись, улетает. И это правильно. Трудно под чужими крыльями расправить свои. Это понятно и объяснимо, но вызывает грусть. Учишь, учишь, потом с сожалением смотришь вслед и снова все делаешь сам.
Каждый в жизни находит свое место. Кто-то бьется лбом о стену. Кто-то успешно работает. Кто-то занят тем, чтобы урвать. Кто-то ничего не делает.

Различны народы и масти,
так жизнь во вселенной устроена,
в ней каждый по-своему счастлив,
и каждый несчастен по-своему.


Не в свои руки навар

В одной сложной аппаратуре применялся прибор, созданный по изобретению, одним из соавторов которого числился Главный конструктор. В свое время это была новинка, но шли годы, и новизна полиняла. Новый день требовал свежих решений, но Главный конструктор не хотел этого признавать. В приборе использовались допотопные датчики, которые нигде больше уже не применялись, и завод не хотел их делать – навара нет, одна головная боль.

Заместителю Главного, ответственному за данное направление, любимое детище начальника – как кость в горле, и он в сердцах как-то подтолкнул молодого начальника отдела одного из отделений фирмы разработать новый прибор. Отдел с энтузиазмом взялся за работу. Подали пяток заявок на изобретение и состряпали прибор на новых самодельных датчиках.

Но сделать – полдела. Как проскочить Главного конструктора? Как выбросить его детище и поставить свое? При нормальном течении жизни задача неразрешимая, но ситуация работала на руку – завод прекратил выпуск датчиков. Как ни увиливали от проблемы, надо ставить точку. И вот начальника отдела вызывают на совещание к Главному.

В приемной заместитель Главного, понимая, что ему сейчас предстоит, корил начальника отдела.
– Что же вы со мной не посоветовались? Предложили бы ему быть соавтором, он бы ваш прибор на руках носил, а сейчас не знаю, чем кончится.
– А разве ему это надо?
– Ему все надо. Любая крошка, тем более вкусная.
И вот всех приглашают в кабинет. Главный давно уже все знает, и на завод старых датчиков он уже, наверно, звонил, но ему надо смириться с неизбежным решением, да и вообще без спектакля дела не делаются. Это непременный атрибут власти и авторитета.

– Расскажите-ка, что натворили за моей спиной? Собрали полки, развернули знамя и идете сдаваться? Вы сунули голову в петлю и ждете, чтобы я выбил табуретку? Старая система работает, а что даст новая? Кому она нужна?
– Она на сорок процентов экономит мощность.
– Ах, ах, ах, как вы меня обрадовали. Я вам дам источник бесконечной мощности.
– На вычислительной машине просчитали. Значительно увеличится точность регулирования.
– Зарплату надо считать сотнями. Копейки не увеличат состояние.
– Завод не делает датчики.
– Заставим!
– Они уничтожили чертежи и документы, чтобы возврата к датчикам не было.
– Сволочи! Восстановят.
– Главный инженер получил инфаркт, и его сместили, а новый за старое не отвечает.
– Кругом заговоры! А ты куда смотрел? – закричал Главный на заместителя. – Я тебе поручил следить! Прозевал самодеятельность. Теперь сам попляшешь! Всех разгоню! Наберу новую команду!

Кто-то полез за таблетками, кто-то взялся за сердце. Все участвовали в изрядно надоевшем и хорошо отрепетированном спектакле. Каждый назубок знал свою роль. Халтурить нельзя. Матерый режиссер легко отличил бы подделку от искренних чувств. Ему самому не раз приходилось быть актером в вышестоящих инсценировках. Случалось, и на него орали.

Он знал, как полагается вести роль. Чтобы хорошо сыграть, необходимо вдохновиться, а для этого прочувствовать заданную ситуацию. Без душевного волнения не обойдешься. Все прекрасно понимают, что никого он не разгонит. Душой и телом преданный коллектив собирается путем естественного и неестественного отбора в течение многих лет. Чтобы кого-то заменить нужны годы, а они у Главного отмерены.

– Очистите кабинет, вы мне все не нужны. А ты и ты задержитесь, – Главный показал на своего заместителя и начальника отдела. – О чем умолчал? – спросил он у заместителя, когда все вышли. – С чего они свое барахло защищают грудью?
– У них по этой работе пять заявок на изобретение, – робко сообщил заместитель.
– Ах, какие единоличники! Почему не рассказали мне, какие игрушки делаете? – набросился Главный на начальника отдела.

– Мы можем теперь рассказать, – ляпнул начальник отдела, и его наивность отрезвила Главного.
– Беда не в том, что молодо – зелено, а в том, что бывает глупо. Будем надеяться, что с возрастом пройдет, а то не снести головы. Выгоню к чертовой матери. А сейчас вон отсюда. Помощники называются. Осетрину из-под носа увели, а мне теперь питаться тухлой селедкой.


Малые коллективы

Каждый своей семьей толком управлять не умеет, но каждый хочет, чтобы дядя хорошо управлял государством.
Семьи – кирпичики общества, но посмотришь вокруг – строительная основа с малым запасом прочности и с существенными изъянами. И из таких кирпичиков мы хотим построить прочное здание общества?

Основная производящая сила общества – малые коллективы. Чем они держатся? Какой принцип управления в них заложен?
В значительной степени он зависит от задач, которые приходится решать. Когда стоят вопросы жизни и смерти, необходимо жесткое подчинение и дисциплина. Но в таких случаях, как правило, решается одна определенная задача. В армии планируют операции одни, а выполняют другие, и там, особенно на полях сражений, без жесткого подчинения не обойтись. Не по шагистике и отданию чести, а по выполнению приказаний. Стоять насмерть! Сломить оборону противника любой ценой!

В производственной сфере, особенно там, где цели и задачи размыты, где требуется напряжение мысли, где в планировании и выполнении принимают участие одни и те же люди, такие принципы плохо работают. Поиск решения требует определенного уровня демократии. Вышестоящий не может приказать, зачастую, он не знает, как надо решать задачу. Он может создать условия для поиска решения, а дальше вынужден предоставить свободу тем, кто способен решить.

Жесткий лидер в небольшом коллективе сам выполняет львиную долю работы. Остальные при нем – помощники по конкретным направлениям и поручениям. Работник уровня лидера в таком коллективе не удержится. Он неизбежно уйдет на самостоятельную работу или в другой коллектив, где сможет гораздо шире расправить крылья.
Если задачи коллектива многомерные в нем волей-неволей должен поддерживаться некоторый уровень демократии.

Что цементирует такой коллектив? Два крайних способа – конкурентная борьба (состязательность) и дополнительность. Состязательность – очень мощный стимул выкладываться в работе, но он опасен тем, что кто-то из участников посчитает себя обиженным и сойдет с дистанции. Дополнительность, когда каждый в чем-то дополняет других, и на этот его конек остальные не посягают, гораздо сильнее цементирует коллектив.

Самый маленький малый коллектив – семья – всего два человека. Коллектив с меньшим количеством не придумать. Но перед этим самым маленьким коллективом стоят самые серьезные многомерные задачи.

Материальная и финансовая устойчивость в условиях нестабильности экономики страны, сохранение внутрисемейной порядочности при беспрерывном воздействии окружающих соблазнов, воспитание детей – стихийно или по собственной программе, отношение с родителями, с друзьями и близкими, с соседями и сослуживцами, домашний бюджет и домашнее производство, реконструкция и поддержание жилья, компромисс между напряжением сил и здоровьем, трудом и отдыхом.

Ни Главного штаба, ни штаба полка, ни министерств, ни профильных отделов мэрии в семье нет. Все вопросы, от первого до последнего, от внешней политики до внутренних дел, приходится решать самим.

В семье, как в любом малом коллективе, разгораются все виды внутривидовой войны – борьба за лидерство, борьба за свободу и независимость, борьба за возможность диктовать свою волю и реализовывать свою стратегию. Семья может быть с жестким лидером, и дай ей бог удержаться, но гораздо устойчивее демократические семьи, построенные по принципу дополнительности. Одни вопросы лучше решает один, ему и решать, другие – другой, а какие-то совместно. Противоречия есть и будут. Жизнь не может быть бесконфликтной, но борьба не должна быть разрушительной.

Человек, выросший в хорошей семье, проходит все этапы становления и с теми или иными одолимыми изъянами фактически приготовлен к взрослой жизни, а плохая семья плодит неудачников и отторженцев. Человек из такой семьи плохо приспособлен или совсем не приспособлен к жизни.

Государство – жесткий лидер среди других государств – не обеспечит устойчивость общественной жизни Земного Шара. Армейские методы в многомерном мире задач неэффективны. Общность и дополнительность более рациональны.
Традиции демократического сосуществования должны закладываться в семье. Если развалится семья, государство не устоит.


Логика работы

Логика работы больше зависит от кривизны отношений, чем от технологии производства.
Вот рядовой пример.
Как это обычно на Руси бывает, все сроки были сорваны, потому что о выполнении их не задумывались. Сроки нужны, когда заключаются договора, потом за ними не следят, да и время, отмеренное на работу, берется с потолка. Заказчику надо бы к такому-то числу, исполнитель легко соглашается, понимая всю зыбкость договорных отношений – оба нарушают все, что можно и нельзя нарушать, и все течет так, как течет, и никто не собирается принимать слепой круговорот событий близко к сердцу.

Но, наконец, объективные факторы жизни берут кого-то за горло. Начинается обычная производственная суета. Раз уж надо, то надо. Приходится кричать, топать ногами и бегать. И тут на передний план выступает исконная изобретательность и творческая фантазия российского руководителя. О том, чтобы в таких условиях строго следовать требованиям технологии работы, уже не может быть и речи, и лучше об этом не заикаться. Разумные сроки профуфырены, слепая раскачка и шаляй-валяй всё съели.

Начинается мобилизация и преодоление барьеров, начинается, собственно говоря, то, чем живет наш руководитель. Ни о какой строгости, стройности и разумности тут речи быть не может. Здесь – стихия. Давай так! Надо же, не получается, а мы думали. Давай по-другому! Стоп! В эту щель не пролезем. Ищем другую. Исполнительному работнику не раз приходится пот со лба смахивать и напрягаться снова. А мудрый работник, наоборот, не спешит. Чем больше требуют, тем ленивее работает. И вообще-то выгадывает.

Зачем ему, как щепке в проруби, болтаться от каждой волны. Чего пыхтеть? Все утрясется по дороге. Не первый день замужем. Как ни кричи, как ни топай ногами, все банкетом кончается.

И вот в такую эпоху административного нажима и фантазирования, начальник отдела НИИ Мещанников по настоянию заместителя директора Стремина потребовал через голову начальника лаборатории Нурова, чтобы ведущий инженер Илья Журавский передал свой прибор конструкторам для испытаний на всевозможные механические и вибрационные воздействия.

Не просто далось такое решение начальнику отдела. Пока прибор стряпали поспешно и на живую нитку, чтобы своевременно обеспечить испытания всего объекта, для которого он предназначался, Илья Журавский у него сто раз спрашивал, будет ли прибор подвергаться механической экзекуции, и только после этого разрешал производственникам всевозможные поблажки и отступления от технологии. Дорого яичко к Христову дню, но Илья опасался, как бы с ним не сыграли злую шутку.

Раскрошить сырой прибор легко, а Илье потом ремонтировать. Но Мещанников уверял и уговаривал, а Илья поддавался. Теперь же Мещанников не уговаривал, а сообщил решение, сославшись на Стремина, и спрятался в кабинете, чтобы Илья откипел и отбушевал не на его глазах.
Конструктора, с подачи Мещанникова, забрали прибор, когда Ильи в лаборатории не было, а через несколько дней принесли и молча поставили на место.

Металлу что? Металл выдержал, а припаянные, как говорят, на соплях, со всеми отступлениями при переделках, электрорадиоэлементы повели себя при испытаниях, как им заблагорассудилось. Живых функциональных цепей осталось – по пальцам перечесть.
Несколько часов подряд смотрел Илья в одну точку мимо убитого детища. И себя корил за наивность, и жизнь, и всех начальников сразу. В лаборатории все вели себя, как на похоронах – помалкивали и на Илью смотрели с сочувствием.

Первым не выдержал начальник лаборатории Нуров. Он-то знал глубинную подоплеку случившегося и даже возражал, как мог, но понимал, что в намерениях заместителя директора есть своя корыстная правота, о которой вслух не скажешь и против которой грудь не подставишь. Плохие отношения с замом директора дорого обойдутся лаборатории. И жаловаться некому.

Не по-мужски это, да и не дело подливать масло в военные действия вышестоящих начальников. Одно дело – война между ними на вялотекущем подсиживании и случайных уколах в рамках принятых правил, и совсем другое – открытый рукопашный бой с улюлюканьем и подначиванием окружающих.
Нуров подошел вплотную к Илье, но Илья не пошевелился.
– Что ты так переживаешь? Отремонтируешь за два месяца. Теперь тебя никто подгонять не будет.

– Ну уж нет! – взвился Илья. – В лепешку расшибусь, за неделю поставлю прибор на ноги и сделаю все возможное, чтобы директор узнал – прибор прошел все испытания и готов целиком и полностью.
– Представляешь, какую бурю Стремин поднимет.
– А мне плевать.

У молодого директора Нестора Подбираевича Грызунько шла своя игра с матерым заместителем Стреминым.
По нормальной логике работы после ухода предыдущего директора его кресло светило Стремину, но могущественный дядюшка Нестора Подбираевича устроил ему эту вакансию.

Обиженный Стремин не собирался надрывать живот ради карьеры директора. Нестор Подбираевич это остро чувствовал, но терпел. На это были свои причины. За время замства Стремин приобрел в верхах немало покровителей, им-то он служил, не щадя живота, и, хотя у них не хватило сил сделать его первым парнем на фирме, но и в обиду дать его без боя они не согласились бы. Да и дядюшка не советовал его трогать.

Хотя Стремин воротил нос от директора в сторону верхних этажей, но в открытую борьбу не вступал и правила внешнего повиновения соблюдал аккуратно. С другой стороны, свалишь Стремина и что? Если его погонять, свой воз он потянет, а случись что, матерый зам при юном директоре несет ощутимую ответственность. Так что Нестор Подбираевич оттер Стремина от вкусного пирога, за который светили звезды, и поручил ему всякое неугодье.

Стремин, обиженный вдвойне, расслабился и поздно спохватился, что порученные ему безделушки серьезно опаздывают к сроку, а поэтому у него возникло естественное желание что-нибудь весомое притормозить, чтобы не быть кругом виноватым и не одному плестись в хвосте.

В такой ситуации Мещанникову не позавидуешь. Хочется быть героем перед директором, и есть такая возможность, а вынужден себе в ущерб подчиняться Стремину да еще ни за что обижать сотрудников, которые неоднократно самоотверженно выручали его в тяжелых случаях. Но не лезть же в драку со Стреминым – характер не тот.
А Илья слов на ветер не бросал.

Через неделю секретарша Стремина рассказывала секретарше Мещанникова:
– Стремин после совещания у директора орал на Мещанникова и топал ногами. «Ты что не мог загрузить Илью какой-нибудь срочной ерундой, чтобы этот наивный дурак два месяца к прибору близко не подходил! Ты что? Сам не понимал, зачем нам эти испытания! Я тебе что, открытым текстом должен был это объяснять?».

Надо думать, Мещанников стоял перед Стреминым, виновато понурив голову, а втайне ликовал. Все, что случилось, ему на руку. Стремина не ослушался, перед директором – молодец, а Стремин покричит и забудет.
– Илья! Директор устроил Стремину взбучку, того чуть инфаркт не хватил. Тебе его не жалко? – так косвенно одобрил Нуров поведение Ильи.
– Цел он будет, – ответил Илья – ему не привыкать. Он закаленный. С него – как с шубы нафталин.