Одно эссе о Петре

Мы знаем: личность Петра Первого окружена легендами, домыслами и ореолом мистики. Занятие русского обывателя — сидеть на печи и дополнять реальность: гляди-как жона, а во я ище про царя нашого Пятра наковырял! Тогда и появляются истории о двойниках, Антихристе, подменном ребенке германского происхождения, оборотне и — было бы возможным — инопланетном посланце. В отрыве от народного мифотворчества, нам предстоит поговорить о надчеловеческих усилиях ответственного за становление великой державы императора-преобразователя. И пошатнувшемся в результате сильнейшей тяги к новаторству и прогрессу здоровью его.

Петр Алексеевич от рождения обладал завидным здоровьем. Отец — Алейксей Михайлович "Тишайший" — по данным современников и историков, был мужчиной тучным, страдал последствиями лишнего веса. Петр родился и до кровавого бунта, учиненного стрельцами в Кремле, невротически не выражался. Отмечали только пытливый ум, недюжиную силу, сосредоточенность на деталях, спокойны, а временами игривый нрав.

Психический фундамент сотрясся. До сего бережно хранимый богами Олимпа Петруша в одночасье стал игрушкой в руках сыновей. Природная судорожность и изменчивость Диониса вскипятила и без того бешенную кровь Ареса. Зацикленность Гермеса на исканиях сменялась упертостью и замкнутостью Гефеста. Аполлон спорил с Отцом-громовержцем за право владеть телом и духом. Царевич рос невротиком.

Божества наличествовали все разом. Какими-бы строгими ни были ритуалы европейцев, унять божественную удаль было невозможно. Это производило необходимый эффект, что стал основой для формирования западных домыслов о русских — непонятные, неуравновешенные, но способные. Психическая колесница Петра сметала видимые и невидимые границы, пока тело императора служило богам в их космических забавах. Петр воздавал почести богу войны в бесконечных походах. Из всего длительного срока правления Петра, мирных было всего два года. Дионису Петр подносил безумие бесчисленных карнавалов и праздников с неминуемыми попойками. Аполлон был в ответе за яркий интеллект Петра, но в то же время Гермес таскал Петра по Европе, России, а случись и мир бы повидал. Какая телесная субстанция вынесет такие муки?

В медицинской карте Петра записано: первый припадок телесных судорог случился с ним в 1692-м. Не менее острый приступ пережил Петр в 1715-м, после объяснений с сыном Алексеем. Наследник был уверен в скорой кончине отца, о чем свидетельствовали сподвижники. Смерть коснулось однако сына. Быт императора был опрокинут с ног на голову. Он впал в черную меланхолию и надолго заперся в своем кабинете, где опьяненный Дионисом, подобно Гефесту творил "золотой трон". Он отверг самое себя, а таким образом отверг всех. Он и был всё.

В 1722 году у Петра впервые замечены проблемы с мочеиспусканием. Болезнь протекала худо. Через два года Петр, истощенный сильнейшими болями, испытал приступ гнева и набросился на врача. Позднее врачи свидетельствовали, что поясничные боли были вызваны песком и камнями в почках и мочевыводящих каналах. Камень выходил сложно, в сопровождении лохмотьев эпителиальной ткани и гнойных сгустков. Несколько позже на теле императора образовались множественные гнойники и опухоли. Он еще мог произносить слова и завещал, завещал, однако окружению непременно хотелось наконец избавиться от мучителя и казнителя, кровавого Петруши.

Остается вопросом — как при всей влиятельности Петра, при его отношении к стране, народу, при простоте отношений с людьми, он вместо привязанности внушал страх? Почему смерть его стала для окружения освобождением от ужаса? Наверное потому, что Петр впервые явил русскому человеку "двойника". Это совершенно другой тип, противоречащий русскому духу, деятельный, чрезмерно энергичный, какой пришел только теперь. Сшибающая с ног скорость только сейчас примета времени. Да и то, видим мы это преимущественно в Москве, меряем по ней, как-то с завистью, злобой и непониманием оглядываемся на безумство столичной жизни. Остальная Россия и живет так, как уготовано русскому человеку. Но представить. что в 17 веке — этом студне времени — вдруг явится тот, что способен заместо ходьбы бегать, некто смешавший в себе тысячи ликов, десятки образов святых и демонов, языческих богов Шумера и Эллады, невидимых глазу простого смертного по глупости, неотесанности, просто невозможно.

Русский боится собственных проявлений. Сидя в сумраке терема, русский не ведает, какие личины овладевают им. Завидев мир, русский прячется обратно, лишь бы не распознать, только бы не высветить эту великую тайну, не явить абы кому. Только Бог, тот знает. Но знает ли русский, что говорит с Богом просиживая жизнь в сумраке теремов? Но тот бог удобен русскому, ибо никогда не призовет. В отличие от Петра, что взбудоражил мясистое комковатое тело. Встать и во славу государства российского идти расширять его границы. Но русскому дела нет, пока враг сам не выгонит. Петр и стал таким врагом.

Другой тип эдакий "петровец", поборник прогресса. Такой открыт миру, ищет "на стороне", вдохновляется и страдает по горю российскому, которое вечно. Такой по призыву уедет туда, где дадут пристанище. Родная страна более не кормит, а если и кормит, то баландой.

Но русскость Петра проявлялась совершенно в ином. Как настоящий русский человек, Петр страдал.

Празднества воцарения Екатерины на престол, окончательно пошатнули здоровье императора. В начале июня он отправился на Угодские заводы Меплеров, неподалеку от Москвы. Там были открыты источники марциальных вод. Вдоль всего пути Петра сопровождали голодные изнуренные голодом крестьяне в поисках пропитания. Петр не мог вынести страданий народных, не терпел своей сущности, что позволяла ранее глазеть в мир, а под носом у себя не замечать каково живется близким ему по духу. Вот и вышел народ из терема, а теперь-то куда?

Процедуры в марциальных водах гнали урину не хуже олонецких. Аппетит вернулся, хотя и не такой, что наблюдался ранее. По традиции император включился в работу и выковал несколько пудов полос из железа. Приступы не заставили Петра отказаться от привычного режима, и не щадя себя он из Москвы отправляется на традиционные празднества в Шлиссельбург, оттуда в Олонец на металлургические заводы. Еще три пуда железа и из Олонца, через Новгород, Петр отправляется в Старую Руссу, попутно посещая Ладожский канал.

В Петербург Петр вернулся только к началу октября. Его окончательно разбила болезнь и более трех месяцев император не вставал с постели. Едва болезнь утихала, Петр хватался за дела. В конце октября он участвует в тушении пожара на Васильевском острове. В начале ноября присутствует на свадьбе немецкого булочника. Тогда же присутствует при обручении Анны и герцога Голштинского. Декабрь выдался богатым на события: день рождение Елизаветы и избрание нового князя-папы вместо Бутурлина.

За три недели до смерти Петр составлял указания и инструкции для камчатской экспедиции Витуса Беринга. Император предчувствовал смерть и не хотел оставлять дела.

Скончался он в страшных мучениях 27 января 1725 года. Крик его был слышен на всю округу.

Император отошел ранним утром. Супруга не отлучалась от него ни на минуту. Феофан Прокопович вел историю болезни: "водяной запор и прелютейшие рези". Как в детстве боялся Петр воды, как покорял буйную стихию своим безудержным нравом, а вода все одно взяла свое. Тело монарха было вскрыто и забальзамировано. Процедура, по всей вероятности, была проведена не лучшим образом и, не смотря на крепкий мороз и открытые в комнате окна, через десять дней тело начало разлагаться. Мардерфельд замечал, что "труп покойного императора лежит еще на парадном ложе несмотря на то, что уже позеленел и течет". Бертхольц упоминал, что восьмого февраля тело покойника почернело и попортилось. Далее последовали похороны.

Преобразования, коснувшиеся страны, не могли не повлиять и на развитие похоронной индустрии. Похороны стали истинной кульминацией в русской траурной традиции. Пол масштабам их сравнивали с празднованием Ништадского мира или коронацией Екатерины I. Для подготовки похорон была создана специальная Печальная комиссия. Церемониал был поднят до уровня эталона для всех последующих императорских траурных ритуалов. Все, что привнес император в жизнь государства было суммировано в церемонии. особым изданием было выпущено "Описание порядка, держанного при погребении Блаженныя Высокоставленныя и Вечнодостойнешея памяти Всесветлейшаго, Державнейшаго Петра Великого, Императора и Самодержца Всероссийского и блаженныя памяти Ея Императорского Высочестсва Государыни Цесаревны Натальи Петровны", написание которого было поручено автору сценария похорон Якову Брюсу.

Прощание с императором проходило в Малой зале нового Зимнего дворца. Зала была убрана золотыми шпалерами. Пока готовился Castrum Doloris Печальная зала, расположенная в самом большом — Кавалерском — зале на Зимней канавке. Оформлением занимался французский скульптор-декоратор Пино. После прощания стены, пол и потолок были обиты черной тканью. Толстые — с бедро толщиной — восковые свечи были расставлены по двенадцати бронзовым подсвечниками. На ступенях трона стояли бронзовые в человеческий рост скульптуры, олицетворявшие личность Петра. Две женские — скорбящая Россия и горюющая Европа, и две мужские — Марс и Геркулес с неизменной палицей, как символом мужского начала и силы.

Свидетели события шли и шли к открытому телу императора. Свидетели страдали в унисон рыдающей императрице. Та не пропускала ни дня и проливала слезы в таком количестве, что все были удивлены, как в голове просто й на вид женщины мог разместиться такой резервуар воды? Тело продолжало разлагаться и на любые просьбы закрыть наконец гроб, императрица давала отрицательный ответ.

Встал император лишь единожды. Увидев сие, караульный всполошил было весь двор. Однако император, поднеся палец к губам, успокоил его, поманил рукой к гробу. Караульный свидетельствовал, что одет Петр был нарядно: верхнее платье и штаны из шкарлата, вышитые серебром с лентой ордена Андрея Первозванного; на ногах сапоги со шпорами; плечи его укрывала роскошная мантия из золотой парчи подбитой горностаем.

Тело Натальи Петровны перенесли к отцовскому 9 марта, а на следующий день проходило Печальное шествие. Накануне и в день похорон не продавали спиртного, кабаки были закрыты, пьяницы пользовались подпольными лавками.

Гроб с тело императора Петра Первого выносили через окно, как то было принято у язычников, предостерегая таким образом себя и народ от возвращения молниеносного императора-самодержца.

Мы с вами находимся у того самого места, где в годы правления Петра находился Почтовый двор. Времена сменились, сменились вкусы и настроения. Теперь перед нами образец раннего екатерининского классицизма, воплощенного духом ренессансных палаццо: припомним белый мрамор Duomo. А в тот год отсюда и прямехонько к Петропавловской крепости отправилась масштабная процессия, масштабная, как весь петровский замысел по преобразованию страны. Руководил процессией старик Брюс, все участники были расписаны. Маршрут пролегал от Зимнего дворца до нынешнего Мраморного дворца и далее по льду Невы, по настилам, посыпанным речным песком, устланном еловым лапником. Путь траурного поезда сопровождали 1250 гренадер с факелами. Десять с лишком тысяч солдат были выставлены по ходу процессии, 160 групп которой были разбиты в соответствии с сословиями. Брошюра ходила по рукам в каждой из групп. Все лица представляли иерархический порядок недавнего прошлого, а ныне уходящего в небытие царствия.

Деревянная церковь была сооружена в недостроенном соборе. На возвышения поставили гробы. Феофан Прокопович начинал речь так:
— Что се есть? До чего мы дожили, россияне! Что видим? Что делаем? Не мечтание ли се?
Тела присыпали землей и накрыли крышками. Императорская мантия накрыла гробы.

В мае 1727 года гроб Екатерины встал рядом, а в ноябре 1728 года, чуть ниже установили гроб Анны Петровны, привезенные из Киля. В единственной газете тех лет, событие особенно не освещалось. Спустя год, в начале 1726 года в Ведомостях была опубликована "Рефлекция, или рассуждение о приключившейся перемене в 1725 году". Столь долгому молчанию старались найти хоть какое-то объяснение. Самым распространенным было сомнение в том, что император вообще мог умереть. Уж если кто и достоин бессмертия, то лишь этот необыкновенный человек. Другим было переживание о судьбах России.

При Екатерине II — продолжательнице деяний Петровых — на могилу императора возложили трофейное знамя, отнятое у турецкого паши. В августе 1772 по приказанию императрицы отслужили заупокойную литургию и панихиду. Там же проповедник и законоучитель Павла Петровича Платон произнес речь:

Восстань теперь великий монарх, взгляни на плоды твоих трудов... Слушай, мы говорим с тобой как с живым.

Павел и впрямь боялся, что прадед встанет, а граф Разумовский отметил:

Чего он его зовет? Как встанет, так нам всем не поздоровится!

В советские годы Петр ворочался в гробу беспрерывно, да так и не восстал. А жаль... Красным знаменам не хватило любви к России, а также чести и доблести.