Ключи и замки. Часть 4. глава 6

Глава 6. Уроки и ошибки
   — Какого чёрта?! Сколько я плачу вам, а вы так плохо ищете?! Найти красивую девчонку в мире так сложно? Не так много свободных девушек, в сопровождении крошечной кучки странных рабов, чтобы вы так долго копались! — вскричал я, злясь на самого себя за несдержанность.
      Краем глаза я видел, что Всеслав усмехается, сидя в кресле и сцепив кончики длинных белых пальцев между собой, ему как-то удавалось выгибать эти кончики, всегда удивлялся.
      — Параметры поисков стоит изменить, — сказал он.
      — То есть? — я удивленно посмотрел на него.
      — Ну, Ли тоже ведь не глупая, — Всеслав расцепил пальцы и посмотрел на меня. — И с ней, как я понял с твоих слов, какой-то опытный охранник, так? Настоящий волк в этом смысле. Неужели ты думаешь, они не придумали какой-то маскировки? Ну, например, Ли рабыня, а Кики госпожа, или Ли старуха, или…
       — Из Ли рабыня не получилась бы, — заметил я, и, наверное, зря.
      Всеслав  скользнул на меня жгучий взгляд, потом прикрыл веки темными ресницами. В отрастающих волосах у него появились седые пряди, но это было заметно мне, потому что я знал, какие у него были волосы, а так белые пряди терялись в его светлых волосах.
        — Ты неплохо узнал Ли, я вижу, — проговорил он.
        — Я немало времени провел в Исландии. И видел Ли каждый день. При всей неприязни ко мне, на чужбине люди невольно держатся своих.
       — Объяснения излишни, — отрезал Всеслав, бледнея. — Скажи своим ищейкам, чтобы искали не только девушку в сопровождении трех рабов, но и юношу, супружескую пару и двух рабов, старушку и рабов. И так далее. Всех новых людей в городах, если они держатся четвёркой.
      Это разумно, подумалось мне. Прошло несколько месяцев, Агнесса до сих пор не знала о произошедшем, я носился между Вернигором и Исландией всё это время уговаривая Ольгерда не поднимать скандал и платил ему золотом за это. С одной стороны, мне было выгодно, чтобы Агнесса вступила в конфронтацию с Исландцами, но с другой стороны мне совершенно невыгодно было ослабление Вернигора, а сейчас козыри в руках Ольгерда, если он на весь мир объявит, что его невестка, Ли Вернигор, внучка великой и всесильной Агнии Вернигор, оставила своего мужа и сбежала со своим любовником, рабом, д’Суза не преминет воспользоваться и напомнить о разрушенных договорённостях о браке Лилеи и Всеслава. Как говорится, прибавить нечего, репутация дома Вернигоров будет если не разрушена, то основательно подмочена и вес клана сильно упадёт, а это может и вовсе лишить власти Вернигоров, прецеденты бывали, когда опозоренную семью смещали из правителей, где они теперь? Вышвырнутые на обочину истории, забыты всеми. Так что тоже не в моих интересах не найти Ли. Поэтому я оказался между двух огней: мои интересы и Всеслава, которого я должен погубить, но пока я его союзник, самый опасный союзник из всех, известных истории. Плохо только одно, Всеслав отлично осознавал это, впрочем, он осознавал это всегда.
       Генрих носился по свету вместе с сыщиками, похудел, осунулся и стал похож на гончую, готовую оскалить зубы в любом момент, едва почувствует след. Боюсь представить, на что он может быть способен, когда найдёт Ли. В моих интересах, чтобы нашёл именно он, особенно, если он убьёт её. И это ослабит Всеслава, который набирал всё больше не только физических сил, но и сил душевных и всё больше скрытничал со мной. Уверен, что он имел какие-то связи с грязным нижним или, как его чаще называли, Тёмным миром, может быть, там и болтался, пока никто не мог его найти, может быть, надеялся, что они достанут ему Ли, но и его поганые друзья, очевидно, успеха не имели.
      Вообще, это и вправду странно, что девчонку не могут найти столько времени сыскари Исландии, мои и те, кого, несомненно, втайне от меня послал по следу Ли Всеслав, может быть, она и вправду умерла? Я так обрадовался этой мысли, признаться, мне ужасно надоела эта девчонка, она начинала занимать слишком много места в моей жизни и в моих мыслях.
       И тогда мне пришла в голову превосходная идея, как я не подумал об этом сразу…
      Этот громадный увалень, заросший чёрным волосами, был увальнем только на первый взгляд. Но, если приглядеться, можно было увидеть, что и глаз у него острый, и движения ловки, отточены. Когда-то он был красивым потомком северо-американских индейцев, теперь больше похож на черного гризли, которые сейчас в изобилии размножились там, на обезлюдевших пространствах. Вот он, Одиниган, сейчас внимательно слушал, что я говорил ему о том, что нужно найти Ли и, как только найдёт, убить любым способом.
      Одиниган был раб, причём в первом поколении, в рабство его продал его собственный отец, когда ребёнку было около трёх лет, точной даты своего рождения Одиниган не знал, прошёл все сиротские тяготы, которые могут выпасть на долю красивого мальчика, в результате не погиб и не сломался, вырос в очень умного терпеливого волка, который не испытывал сочувствия или какого-то человеческого участия ни к кому, женат он никогда не был, это была настоящая машина для выполнения особенных поручений, ради чего я и купил его когда-то, когда ему было всего двадцать два, как и мне в то время, на Западе, а его хозяин распродавал рабов потому что считал, что постарел, не имел потомства и намеревался налегке окончить свои дни на прекрасном острове в океане в окружении прелестных туземок, цветов и попивая коктейли. В итоге он умер всего через пару месяцев от кишечного отравления. Но это так, отступление…
      — Убить Ли Вернигор, — повторил Одиниган, не удивляясь, хотя получил от меня такое поручение впервые, до сих пор он лишь разведывал, выполняя функции детектива. — Я понял, господин. Требуется какой-то особый способ, чтобы не было подозрений?
       — Нет, как тебе угодно, так и придуши.
     Он коротко взглянул на меня, тут же погасил взгляд зелёных глаз.
      — Где искать?
      Я разозлился:
      — Скажи мне ты, где искать! — взревел я. — Вон пошёл! Спрашивает ещё… Найти и придушить в кратчайший срок! Достала всех…
    Одиниган поклонился и вышел. Он и ростом не уступал мне, думаю, и силой, свернуть шею девчонке для него не сложнее, чем муху прибить. Я немного успокоился…
     …Вообще-то мой господин Всеволод Вернигор очень ошибался. Для меня, Одинигана, сына Тейрры, отца я не хочу ни помнить, ни, тем более, упоминать, он убил мою мать, которая была его рабыней, он просто ударил её в лицо, она упала и умерла, все происходило на моих глазах, я никогда не забуду этого, а после продал меня в рабство, чтобы пропить вырученные деньги, потому что за убийство моей матери ему не полагалось даже наказание на Западе, где мы жили, штраф взяли и всё. Всего лишь небольшой штраф, убийца этого даже не заметил…
     Так вот, для меня убить вовсе не такое простое дело, как казалось господину Всеволоду, я вообще не убивал ни разу. Наверное, такое мнение обо мне сложилось из-за моей внешности, и холодности. Да, я был силён, и холоден. И любить я не мог. Потому что после того, что было со мной в детстве, я не видел женщин, которые были так добры и чисты, как моя мать, никто не был так способен на любовь и самоотдачу. Поэтому к женщинам я относился особенным образом, и убить женщину, даже, если бы она оказалась последней мерзавкой во вселенной… я смог бы, потому что это приказ господина, но мне самому было бы больно.
      Поэтому, я и виду не подал, что этот приказ вызывает отторжение во мне, но меня удивило страстное желание моего господина. Страстное желание к Ли Вернигор, его племяннице, именно желание, не желание убить, что бы он себе ни думал, не удивило меня, я видел её, она была так красива, что её красота пьянила. Даже меня. Правда. Даже я, глядя на её изображения, чувствовал головокружение, а я ни разу не подходил ближе ста метров, что уже говорить о тех, кто, как мой господин, общался, разговаривал и мог касаться её.
      Но, задание было получено и я должен был его выполнить. Получив инструкции, как я должен отыскать до сих пор неуловимую Ли Вернигор, я приступил к делу. Меня от остальных ищеек отличало две вещи. Во-первых: я испытывал симпатию к Ли Вернигор, во-вторых: к ней испытывал особые чувства мой хозяин, а в-третьих: я обладал полнейшей информацией об объекте, потому что наблюдал за ней с её детства. Вот уж не ожидал, что когда-то наступят времена, когда я буду искать её, чтобы… убить.   
     Однако приказ получен, и моё дело его исполнять. Я засел за сбор информации со всего мира. И через несколько недель передо мной была удивительная картина: Ли Вернигор, а я не имел иллюзий, она давно приобрела для себя вид юноши-подростка из семьи аристократов, путешествующего миру, это мне стало ясно в первые же дни изучения имевшихся к этому времени данных, путешествовала по миру в сопровождение троих рабов, двоих вернигорских, я хорошо их знал, и одного нового, исландского. С этим было просто.
      Далее было странно: появлялась госпожа Ли под видом своего дальнего родственника Леонида Лебедева в разных концах света неожиданно, и непонятно каким именно образом. Но это точно была она, потому что, во-первых: Леонид Лебедев числился среди Вернигоров, потому что правители не афишируют неприятные происшествия внутри своих семей, а это был как раз такой случай. Дело в том, что такой человек существовал в действительности, но, хотя я не знаю подробностей, потому что это всё происходило не при мне, ведь Всеволод Вернигор купил меня всего несколько лет назад, и даже рабы в семье говорили глухо об этом, смущаясь страшного несчастного случая, из-за которого ребёнок погиб в раннем возрасте. Так что, получалось, во-вторых: хотя этот Леонид Лебедев числился в семье Вернигоров, он не мог путешествовать по миру, но об этом знали только в Вернигоре, ну и… тайные агенты Тёмного мира, которые в таких делах были очень полезны, потому что сведущи и пронырливы как никто из Верхнего мира. По мне все эти… проходимцы обычные преступники, но, как видно и аристократы время от времени оказываются ещё большими преступниками.
      Честно говоря, приказ господина Всеволода привел меня вначале в замешательство, потому что говорил он об убийстве Ли Вернигор с таким сладострастием, что я даже решил убедиться, то ли он имеет ввиду, что я услышал и даже посмотрел на него. У него сверкали глаза и я, отвернулся, чтобы не обнаружить своих догадок. Что-то в этой девушке сводило его с ума, разжигало то ли ненависть, то ли страсть, а скорее то и другое вместе. И приказ убить тоже с этого же поля ягодка.
      Через несколько недель картина была, с одной стороны ясна, с другой, совершенно неопределённа и непонятна. Как могла госпожа Ли со своей свитой исчезать и появляться в новых местах, где их обнаруживали теперь довольно быстро, тут же сообщали мне мои агенты из Темного мира, но едва они находили её, как она исчезала и… Одним словом, я не мог угнаться за ней. И никто бы не смог. Надо было придумать что-то, понять для начала, как она так быстро исчезает, не исключено, что пользуется каким-то секретным способом передвижения.
    Об этом я спросил господина Всеволода. Он посмотрел на меня изумленно.
       — Каким, не понимаю? На что ты намекаешь, Одиниган?
       — Я не большой в этом спец. Ну… например, что-то вроде телепортации?
       Господин Всеволод выпрямился, задумчиво хмурясь…
       — Телепортация?.. Что это еще за чушь?
       — Мгновенные перемещения…
       — Я знаю, что это такое! — зло перебил меня господин Всеволод. — Телепортация…
      Он подошёл ко мне вплотную и, бледнея, снова произнёс:
       — Какая разница нам до того, как она перемещается со своей шайкой, хоть на ковре из древних сказок, лишь бы… ты же нашёл её, как я понимаю, почему не убил?
       — Я не успеваю, господин…
     Он поднял на меня глаза, ставшие тёмно-серыми, как тяжёлые зимние тучи тут, в их ужасном Вернигоре, где зима длится по девять месяцев, а потом наступает короткое холодное лето…
       — Прос-то ис-полни при-казание. И всё… — отрывисто произнёс господин Всеволод. такого страшного лица я у него ещё не видел. — Или ты убьёшь девчонку, или я… не-ет, я не стану тебя убивать, я тебя в Исландию продам и расскажу, какой ты нерадивый и бестолковый, они на тебе своё новое оружие испытают. Всё, вон иди!
      Я и пошёл, размышлять, как же мне всё же выполнить приказание. Не то, что бы я боялся, но и менять свою жизнь мне не очень хотелось. Просто потерять её намного проще, чем привыкать к новой…
 
        …И посланцы Белтца говорили всё то же, что и раб Всеволода, хотя я, разумеется, об этом Одинигане ничего не слышал и даже не видел его. Тем временем жена Всеволода родила ему второго сына и он уехал на время из Вернигора. И я мог чувствовать себя свободнее, мне не нравилось его присутствие здесь, более того, я чувствовал в нём что-то новое, чего не было прежде, и чего я не мог понять. Белтц сообщи мне, что Ли нашли, что она именно изображает Леонида Лебедева, который погиб, качаясь на качелях на глазах своей матери, отчего она, конечно, потеряла разум и… впрочем, страшная история несчастной семьи тут ни при чём, но то, что Ли использовала его имя, очень умно, проверять родственника Вернигоров, одного из возможных наследников Севера, а Леонид, будь он жив, был бы четверым в очереди на престол Севера, о гибели его знали только в Вернигоре, и это было строжайшей тайной, потому что прослыть нерадивыми родителями, неспособными досмотреть за двухлетним малышом никто не хотел, Вернигоры не могут быть неидеальными. 
       Когда недоумевающие сыскари Белтца сказали, что перемещения Ли непредсказуемы и невероятно быстры, будто она перемещается мгновенно в любую точку мира, только я, наверное, понял, что происходит, но именно этого я никому сказать не хотел. Мне никто не поверил бы, решили бы, что я рехнулся, а, кроме того, это была не моя тайна.
      — …так что они, можно сказать, неуловимы, — резюмировал обескураженный Белтц. – Впервые встречаюсь с таким.
     Я долго смотрел на него, а потом сказал:
        — Пусть не пытаются выслеживать больше. Как только в каком-либо месте Земли будут снова замечены эти четверо, просто передайте Серафиму, садовнику, что я жду его в Вернигоре.
      Белтц с сомнением посмотрел на меня.
       — Что смотришь, Белтц? Серафим поймёт.
       — Как скажешь, конечно, Всеслав, но… не вспугнет это их? Они замечают слежку тут же, самую искусную слежку, какая только может быть. Они видят. И тут же снимаются с места. У них будто у них не глаза и уши, а сверхантенны или…
       — Или кому-то надо научиться лучше маскировать свою слежку, — ответил я. — Что скажешь?
      Белтц пожал плечами.
       — До сих пор справлялись. Я думал, ты знаешь, в чем секрет, почему они видят нашу слежку мгновенно.
     Я посмотрел на него.
      — Белтц, ты сейчас серьёзно? Или всё же шутишь? Я должен понимать в секретах слежки?
      Он смутился немного, опуская большую, обритую наголо голову.
       — Я имел ввиду, что открыто что-то вроде секретного оружия, точнее средств слежения и уклонения от слежки.
      Я некоторое время смотрел на него, размышляя.
       — Об этом я точно ничего не знаю, Белтц. Не думаю, что существуют секреты, неведомые тебе.
     Белтц посмотрел на меня, исподлобья, качнул головой, чуть-чуть улыбаясь.
       — Если бы. Далеко не во все тайны удаётся забраться даже мне. Я вот не знал, что ты и твоя сестра вовсе не родственники. Если бы ты не сказал мне, я не знал бы этого до сих пор.
       — Это мелочь, — отмахнулся я.
      Но Белтц покачал головой. 
       — Нет ничего важнее мелочей, и я думаю, ты это знаешь. А эта мелочь… — он улыбнулся и снова покачал головой. — Такие мелочи, Всеслав, переворачивают государства и даже миры.
      На этом наш разговор окончился, и мне оставалось ждать, что Серафим явится ко мне. За эти несколько месяцев я значительно окреп, волосы уже покрывали голову нормальной причёской и худоба оставила меня, кажется, я даже стал каким-то толстым, во всяком случае, вся моя одежда стала мне тесна и сшили новую, роскошную, бабушка настояла, а я на этот раз не сопротивлялся, вернувшись домой, в Вернигор, я стал идеальным внуком, о котором моя бабушка, думаю, всегда мечтала. Я невольно усыплял её бдительность. 
     Однако я всё же до сих пор был слишком наивен. Бабушка как-то позвала меня к себе и, в своей манере, не поднимая головы от своих бумаг и клавиатуры, сказала:
       — Всеслав, мой драгоценный мальчик, ты… что-то затеваешь?
       — О чем ты?
       — Я о поисках Ли втайне от меня. Как думаешь, давно я знаю, что она бросила этого исландского балбеса, не сумевшего заставить её хотя бы просто создавать видимость брака, как его отец? Я узнала об этом намного раньше, чем сюда примчался Всеволод и… рассказал обо всём тебе, а не мне. Тоже мне, интриган…
       Она, наконец, подняла на меня глаза.
        — Так что ты затеваешь, Всеслав? Снова сбежать с ней?
        — Нет, — сказал я. — Бежать я не собираюсь.
      Бабушка долгим взглядом проникла в мои глаза, будто пытаясь прочесть там мои мысли. Потом снова опустила глаза к своим бумагам.
      — Это хорошо, потому что в противном случае в выдам девчонку не за Исландца, я продам её как безымянную рабыню и ты никогда даже не увидишь её, — сказала бабушка Агнесса, уже не поднимая глаз, не придавая даже эмоциональной окраски словам, говорила безразлично, уже не думая ни обо мне, ни о Ли, ни о ком, у неё дела…
       — Как же мне быть? — сказал я, пытаясь заставить её опомниться, открыть, наконец, глаза, понять, что не стоит загонять меня в угол. — Я люблю Ли.
       — Ну и люби себе, — как отмахнулась. — Тайно. Как до побега, кто тебе мешал? Но помни, кто ты. Всё, Всеслав, ступай, думаю, мы договорились.
      Ну что же, как говорил гениальный классик литературы, на всякого мудреца… если мне хватило наивности полагать, что бабушка ничего не узнает о моих поисках, то и великой Агнессе хватило высокомерия, ослепившего её, чтобы открыть свои карты передо мной. Точнее, сбросить козыри. А она именно сбросила их. А я взял, спасибо, бабуля! И урок мне, который надо твёрдо усвоить: высокомерие ослепляет и оглупляет, как ничто другое, не даром два смертных греха гордыня и тщеславие, составляющие высокомерие.
     Но секрет Серафима моя бабушка постичь не могла, не мог никто, я сам не очень понимал, как он перемещается в пространстве, я просто знал, что он способен на это, поэтому я дожидался его.