На семи ветрах

По сто грамм будешь? – кинул Зенину оперативный дежурный, кинул веско, будто втащил в свой порочный круг.
- Не-е-ет, - улыбнулся тот.
- Ты ж нас заложишь! – возмутился Гайнок.
Зенин миролюбиво молвил:
- Да ваш Мишаня – машинист каждую смену бухает, все ж видят. Хоть закладывай, хоть выкладывай…
Зенин-то уже понял, что штат дежурных относится к своим, к училищу, а он представлял охрану – стороннюю организацию. Ему бы пьянку на рабочем месте не простили.
       Гайнок единственный запирал перед сном свою стеклянную дверь, это вошло у него в кровь. Однажды, в бытность в армии, его знакомого офицера зарезали во сне злодеи-подчинённые. Гайнок, став почтенным пенсионером, тем не менее купил себе нож и постоянно держал его при себе.
В армии он был политработником и искренне гордился своей деятельностью. Однажды часть оправили на учения поездом, неделю в пути. Чтобы офицерский состав не разложился в дороге, Гайнок обязал военврача каждый день читать лекции про венерические заболевания. Тема оказалась увлекательной для советских артиллеристов.
 Сам он никогда не расставался с книгами, Зенину по ночам читал наизусть стихи Рубцова, эпиграммы Пушкина любил. Взял в библиотеке училища четыре тома «Тихого Дона» - и сразу нашёл страницы про триппер.
                Тема русского лекарства положительно бессмертна.
В следующую смену эту тему поднял очередной дежурный – Буковский.
- Сегодня – день МИЛИЦИИ! Так что – сегодня - не исключено…
Он плотоядно усмехнулся, ребром ладони указывая уровень горла.
- А что, наш зам – мент?!
- А ка-а-к же… И шеф – отставной…
Их непосредственным начальником являлся замдиректора по безопасности, полковник милиции на пенсии, поэтому повечеру был вероятен фуршет руководства, среди руководства. Потом обычно зам берёт на вахте ключ от боковой двери, и расходятся они уже негласно.
У Буковского было значительно меньше артиллерийских историй, но он хорошо знал музыкальную эпоху великого английского рока, а на имена современных русских литераторов реагировал узнаванием. Поначалу он не доверял Зенину, и не отвечал на его умные заходы – насмотрелся на мытарей охраны – но вскоре начал мучать его вопросами, и не только… От Буковского Зенин первый раз услышал, и он проиграл ему ролик, с которого «Пёплы» передрали «Дым над водой». Каждый советский подросток, взяв первый раз в руку гитару, начинал с «Дыма над водой»… Пеплы от этого не потеряли, но легенды создания хита было жаль… Именно тогда, на шумном вечернем посту, когда он отслеживал ватаги курсантов, Зенин простил Чижа, которого подозревал всю жизнь в плагиате. Чиж взял у Джей-Джея только аккорды, шикарно повязал своими инструментами и снабдил русскими стихами. Добавил питерского тумана и аккордеона… и спел свой «Перекрёсток».
          Вся вахта переживала за Тимура, он был самым дисциплинированным и исполнительным курсантом. Однажды вечером за ним приехали опера и вывели в наручниках. Он подрабатывал официантом в ресторане, и некая замужняя дама из контингента склонила его к сожительству. Он отказался продолжить связь, а она подала заявление на изнасилование. Все смеялись – кто-кого изнасиловал?! Парню 20 лет, а ей 30. Его назавтра выпустили, но парень практически перед дипломом подал документы на отчисление.
          В смену Зенина оперативный- Буковский - вычислил на мониторах движение:
- Держись, щас будет!  Идёт клиент по улице по кривой, заруливает к дверям, встречаем…
- А что делать?!
 - Не знаю….
Когда они открыли вход, нарисовался пьяный Тимур, и послушно проследовал на стул в холле. Пару минут студент разглядывал чистый лист бумаги перед собой, но не смог написать объяснение, но пожелал отправиться на своё спальное место. Зенин пытался по – человечески содействовать, но студент упорно сам подтягивался руками по перилам лестницы, всего-то второй этаж, а в своей комнате взобрался на верхний ярус двухъярусных коек. Буковский в свою очередь посоветовал соседям приглядывать за Тимуром.
        Кто бы знал, чем это обернётся….
     Через пять минут на вахте появилась девочка с характерным почерком губ и глаз – Буковский её называл «ведьмочкой», - семнадцать лет, и весь мир принадлежал её козням.
Нынче она вызвала скорую для подруги, которая упала в обморок в туалете, и Зенину начало казаться, что всё недоброе сплачивается вокруг этой вахты этой глухой ночью. Вдруг девочка сама удалилась в туалет, и тут же появилась скорая, и фельдшер по прошествии некоторого времени красиво осведомился, что, может быть, мы так долго ждём, потому что девочка тоже там упала в обморок. Зенин сам не мог показать дорогу, в этом комплексе общежитий их было восемь. Когда он решил уже инспектировать женский туалет, ведьмочка всё-таки появилась.
Когда бригада вернулась из внутреннего двора, их уже ожидал Зенин, уже прибежали ребята из комнаты Тимура. Они испугались, дети… Тимур рухнул с верхней койки на пол, руки его конвульсивно дёргались. Теперь его соседи толпились на лестничной площадке, и Зенин предложил медикам подняться наверх на один этаж. Догадка Зенина подтвердилась – просто сильное опьянение. Фельдшер не сдержал укоризны:
- Что ж ты такой добрый, его впустил?
Зенин махнул рукой:
- Вы не знаете его истории…
- А какая история? – остановился и придвинулся медик, но из кабины его окликнули, бригада поспешила на очередной вызов, и машина унесла его в надвигающийся рассвет в неведении.
              В безрассудные советские времена убрали внутреннюю дверь в вестибюле, финны не зря так строили: стоило открыть входную дверь, как возникала мощная тяга вверх по лестнице, штормовой сквозняк. Дежурный сидел в застеклённой выгородке, в очках и в тапочках, а вот охранник сидел за столом на пути морозных вихрей. А когда возникали встречные потоки четырёх сотен курсантов, дверь не закрывалась минут по десять. Охранник держал пост во всём зимнем, но ноги неуклонно промерзали. Затем поставили тепловую завесу над дверью, тепловой вентилятор в ноги - однако под ударами стихии все они находились на грани простудных инфлюэнций.
       Оперативных дежурных было четверо: два артиллериста и два машиниста, видимо, один подтягивал другого. Машинист номер один - по кличке «маленький» - являлся абсолютным мерзавцем, а номер второй побухивал с утра до вечера, притворяясь альтруистом. Машинистам не суждено было блистать умом, зато допотопной хитрости им было не занимать. Машинист номер 1 поднаторел только в закрывании тяжёлой двери кабины локомотива, свою стекляшку он захлапывал так мощно, что Зенин подскакивал на месте в другом конце холла. Машинист номер два был невероятно пузат и представлялся всем новичкам генеральным директором строительной фирмы.
        У Буковского и Гайнока было одинаковое происхождение – их отцы служили вместе, в одной артиллерийской части. Это подразумевало династию, однако то, что они стали артиллеристами, соратники узнали только на пенсии. Вернулись в соседние дома после того, как отслужили в разных республиках и странах социалистического содружества.
       В то время как пост на входе зловеще промерзал на встречных вихрях, курсанты ссыпались сверху по лестнице в коротких шортах и шлёпках. Внутренне содрогаясь, наблюдал Зенин сквозь стеклянные двери, как они пробегают в магаз напротив, проваливаясь по щиколотку в сугробы босыми ногами. Заболевали сразу человек по пятьдесят, в эпидемию гриппа доходило до ста пятидесяти.
         Особое место занимали симулянты, пытаясь откосить от занятий. С подобной целью в стекляшку Буковского как-то зашёл цветущий юноша и заявил о болезни. Буковский невозмутимо применил лазерный термометр и отправил юношу восвояси. С этого момента маховик событий начал стремительно раскручиваться. Последовал звонок от разгневанной мамы из Мурманска, был сделан звонок в скорую, чтобы спасти умирающего сына, визит медиков подтвердил отсутствие диагноза. Через час умирающий невозмутимо направился в шортах на мороз.
Интересный заход был совершён через директора училища, Неизвестный по телефону представился генералом и потребовал спасти его умирающего внука. У того действительно оказалась пневмония, среди сотен курсантов вокруг ему пришлось звонить деду в Краснодар.    
        Через некоторое время Зенин пришёл к пониманию, что никто из его напарников не имеет представления о Стэнфордском эксперименте. Один не впустил курсанта ночью в общежитие – трудно представить, куда мог пристроиться иногородний мальчик на зимней улице. Охранник испытывал гордость и самоуважение. Второй – к удивлению многих - не выпустил ночью курсанта на поезд – пропал билет и ожидания встречи родителей. Третий целиком и полностью одобрял их служебные подвиги. Ещё один огорошил Зенина:
- А ты записываешь тех, кто выходит в шортах?
- На кой хрен!!! – не сдержался Зенин.
- Чтоб нас боялись… - удовлетворённо молвил напарник.
Гайнок по совместительству обязан был выполнять обязанности дежурного воспитателя. Каждое утро он начинал откровением, как глубоко он ненавидит этих дебилов. Было бы чувство – а повод всегда найдётся. Поэтому он был за любой кипиш. Затеивал обход комнат, распахивал двери – а дебилы прилипли к мониторам – режутся в видеоигры. У двери приготовлен пакет с мусором для выноса, Гайнок ловко пинал его на середину комнаты. 
- Нечаянно споткнулся… - загадочно скалился.
Одного курсанта, который позволил себе неуважительно ответить, он преследовал до самого диплома. Замдиректора по безопасности оказался тому свидетелем и пытался Гайнока урезонить, но тот лишь на раз ушёл в сторону и затаился до следующего случая.
    Были ещё две женщины – коменданты общежитий – Настасья и Чума – которые неустанно донимали всех своими поручениями. Зенин поймал себя на том, что начал радоваться их больничным и временному отсутствию.
    Он ловил себя на том, что не испытывает больше желания продолжать сотрудничество с психическими девиантами. Он подсознательно искал в рабочем окружении адекватных людей – и не находил.

     Сон разума рождает чудовищ…
     Зов фатума прекращает жизни…