Монах

Так получилось, что почти все мои питерские друзья имеют сейчас домик в деревне или в станице около меня, и даже в ауле. Впрочем, я всегда замечал нашу невероятную схожесть во всем: в стремлении покорять вершины, в количестве детей и спутников жизни, склонности к изучению языков и блаженной уединенности на южном склоне лет.

Вот и сейчас, несмотря на значительную удаленность от города, я на электричке помчался к Старой Ладоге, возле которой прицепилась  " подруга дней моих суровых, голубка... " Старая Ладога - это первая столица Руси, она же резиденция Рюрика. Ее усиленно откапывают от четырехметрового культурного слоя, придают привлекательный вид, насколько это возможно для почтенного возраста.

Она меня встретила. Мы съехали на броневике по крутейшему склону, разбрызгивая малые и большие камни, и оказались на небольшой площадке. Внизу - величественный Волхов, сверху - беленькая древняя церковка.
- К вам! К вам! - послышалось из болотистого ручья.
Видно, лягушкам очень хотелось заменить собаку.   Несмотря на почти тропический дождь, нас встретила преданная кошка импрессионистского окраса. Она вытерлась о наши брюки и провела в терем.

Когда-то это был просто деревенский дом, но  неугомонность подруги сотворила вот такое чудо, что-то похожее я уже видел у Репина в Пенатах. Я попросил карту дома, так как никак не мог понять все хитросплетения комнат, постоянно оказывался не там, где хотел.
- А-у-у! - кричал я из какой-то кельи с иконами двенадцатого века, но звукоизоляция была хороша. Мне отвели комнатку на втором этаже с видом на быстротечность жизни, с печкой и телескопами. Тут же валялись пушечные ядра позапрошлого тысячелетия, компьютеры разных размеров, обработанные коряги из леса и множество одежды. Шкафы здесь не приживались, наверное, их скрип раздражал хозяйку, да и времени на разные там уборки было патологически жаль.

Сад изумил своей богатой коллекцией и совершенно естественной дикостью. Будто все здесь так и росло со времен Рюрика.
- Поедем кататься, давно я тебя не катала, - сказала та самая Лена, которая под разными именами мелькает в моих непутевых рассказах.
Я посмотрел на зловещее небо и... согласился. Мы же всегда любили приключения. Да нет же, мы просто лезли в них, как бабочки на огонь. Бабочка и моль - так вернее.  В ее катере было совсем мало бензина.
- Заправимся по ходу, - беззаботно сказала она, и мы помчались, разрезая реку на две равные половинки - мужскую и женскую.
Посматривала на меня, словно лихач на дороге, ну как, круто?

 Заправиться не удалось. Лена сыпала корабельными терминами, а я интуитивно угадывал, куда что забросить или привязать. Но Волхов штормил, он явно хотел испортить мой так феерически начавшийся отпуск. Соловей-разбойник с Ладоги сдувал кепки, лохматил наши прически, тщательно подготовленные для встречи. Мы подпрыгивали и больно ударялись о пристань. Скорее назад! На последних каплях бензина  полетели по волнам, словно каменная плитка, брошенная мной в далеком детстве. Она потом тонула, а мы... Надо же, доплыли. Правда, зачехляли катер уже под проливным или даже заливным дождем. Трудно представить, что бы мы делали, начнись он пораньше. Ну, может, изучали бы подводный мир.

На обратном пути, сидя в броневике, я уже предвкушал чай у камина, кошкотерапию, задушевные разговоры о том, что было и что будет. Лена - писатель-историк, тоже в прошлом геолог, в общем, кроме пола все остальное мое. И шило в заднице тоже. Точнее, два шила в каждой половинке.
- Поедем в Зеленецкий монастырь, - сказала она.
Хотя бы предложила ради приличия. Я даже не успел доесть печенинку.

Эх, дороги! Честно говоря, разницы между катером и этой поездкой почти не было. Вода, вода. Потом начались болота, аисты на каждом столбе, шоссе кончилось. Как же этому монаху пришло в голову так далеко забраться и основать монастырь? Пятнадцатый век. Мир невообразимо изменился, а монастырь с его укладом стоял такой же.

Мы прибыли за две минуты до закрытия. Приключения все не начинались. Может, здесь?

Смотритель уже бренчал ключами. Он явно был не монахом, не настоятелем, да и есть ли здесь монахи? Мы встретили лишь троих реставраторов, судя по их одухотворенным лицам и светской одежде. Вокруг монастыря раскинулся настоящий парк с прудом, где розовые нимфеи беззаботно раскрывали свою красоту небесам и куполам. Здесь же медленно ронял на землю свои плоды яблоневый сад, замульчированный мелким душистым сеном. Мы погрызли его молодильные яблоки, а теперь - в храм.
- Только заглянуть, - предупредил смотритель, - и не зажигайте свечи.

Да, это не городские церкви, где все сияет позолотой, раскачивается кадило, в коробочку летят пожертвования, а батюшке  записочки за здравие и упокой. Со стен сыпались иконы, когда-то проникновенно написанные маслом, а теперь превращающиеся в тлен. Здесь же стояла бронзовая усыпальница основателя монастыря.

Потом Лена повела в полуподвальные помещения, куда свет едва просачивался.
- Молиться в темноте, наверное, лучше, - сказал я, так ближе чувствуешь Бога.
- Да, - ответил глухой голос из совсем темного угла.
Волосы на голове слегка приподнялись. Было жутковато. Потом тень монаха в черной рясе поднялась с пола, медленно приблизилась к нам.
- Не сидится дома? - спросил монах. - захотелось прикоснуться к вечности? Вот я тоже раньше все едил по монастырям, да здесь и остался.
И тут я увидел его лицо. Мы были настолько похожи, что найти отличия я затруднялся. Та же борода, лицо, уже не излучающее молодость, глаза, утонувшие в бездонность прожитой жизни - все было благостно и отрешенно, как и его речь.
- А ты не хочешь разделить нашу участь - служить Богу остаток дней?
Монах явно соскучился по живому общению.
 -Да я и так почти как в монастыре живу, редко выхожу к людям, а молиться предпочитаю не по расписанию, - ответил я.
- Одному жить легче. А ты попробуй вот с нашими братьями. И ведь ответить ничего нельзя, всю свою гордыню в кулаке приходится держать. А потом она исчезает.
- Все же я думаю, Бог создал людей для радости, молитвы нужны не ему - нам, а от жизни лучше не бежать, а идти навстречу  доброте, - сказал я, совсем не завидуя монаху, но преклоняясь перед его выбором.
- В мире, где столько соблазнов, трудно думать о душе. В городах совсем не видно Бога, все просто про него забыли, даже если ходят в церковь, - промолвил монах как будто бы сам себе.
- Говорят, если есть вера,  то ее сопровождает и сомнение. Если Бог в душе, ничему верить совсем не надо, ты просто чувствуешь его.
- Как ты интересно говоришь, - монах впервые слегка улыбнулся, - видно, ты действительно в скиту. Ну, ступайте с Богом, уже совсем стемнело.
И он трижды перекрестил нас.

Ворота уже были закрыты. Мы обошли всю монастырскую стену, местами заросшую высокой травой, но никаких лазеек не нашли. Кое-где обнажалась старая кирпичная кладка, она была прочнее современной. Вспомнил, как мы в юности вдвоем лазали по скалам, страхуя друг друга. Эх, веревочку бы! Но и с ней вряд ли что-то смогли бы. Куда теперь? Не к монахам же. Да мы так и не поняли, где они живут. Свет нигде не горел.

Нашли маленький досчатый домик, больше похожий на беседку. Зашли. Это оказался огромный колодец, таких больших отверстий я никогда не видел. Может, в прошлом шахта? Ворот представлял из себя почти трехметровое колесо с рукоятками, а ведро самое обычное.
- Давай здесь переночуем, - предложила Лена.
А других вариантов и не было. Здесь даже связи -  никакой.
За рассказами ночь длилась не так уж и долго. Я только периодически заглядывал в колодец - все казалось, что монах вылезет оттуда и будет нам рассказывать, как здесь хорошо. Комаров не было, их прибило прошедшим ливнем. Только Лена попискивала, вспоминая все свои приключения в этом божьем месте. Ей уже приходилось недалеко отсюда ночевать под навесом на полустанке, этому я не удивлялся. Расписывала походы со своими друзьями на катере вглубь России. Пожалуй, о стране она знала больше, чем  его Величество Интернет.

Едва мы заснули, наступило утро. Ночи были еще короткие. Раздался мелодичный радостный скрип ворот. Смотритель пошел искать нас в церковь, а мы тем временем бойко прошмыгнули наружу. Лишь аисты на каждом столбе приветствовали начало нового дня, уже умытого, с начищенными белоснежными зубами облаков и божественной улыбкой.

Мне уже надо было уезжать. Какой завтрак? Чашечка кофе работает до обеда. Обнимашки на платформе. Когда еще встретимся?
- Приезжай в любое время, с кем угодно, места хватит. Таких близких друзей у меня уже нет.
Она, конечно, слукавила, я-то знаю, но все равно приятно.

Электричка отправилась, правда, совсем не туда, куда мне надо было...