Неудачник. Глава 8 перевод

Это случилось в воскресенье в конце июля (все воскресные полдни Рэдфорд теперь, словно в порядке вещей, проводил в Беренове. В то воскресенье он приехал раньше обычного и никого не застал дома, даже Марыси, так как все были на дневной службе в церкви. Дверь, однако, была как всегда незаперта, и Рэдфорд, который к этому времени знал дорогу не хуже несушек, царивших на кухне, вошёл без колебаний. На столе в гостиной лежали перо и чернила, и были разбросаны несколько листов бумаги, покрытые коряво написанными буквами и словами, очевидно не ребёнком, так как детский почерк обычно грешит тщательной закруглённостью, здесь же были сплошные углы и закорючки. С болью в сердце Рэдфорд взял один из листков и стал изучать. Он хорошо знал, что это такое. Несколько недель тому назад он неожиданно застал Мильновича как раз с таким листком. Тогда тот быстро встал и затолкал бумагу в ящик стола.

- Учусь писать, - сухо сказал он, отвечая на незаданный вопрос, и сразу заговорил о другом.

«Какой-то прогресс всё же есть, - размышлял Рэдфорд с печальной улыбкой. – Эта k более правдоподобна, чем раньше. Полагаю, ещё не поздно тренировать левую руку и, значит, …».

Тут Рэдфорд мысленно нарисовал себе радужную картину, в которой Мильнович фигурировал в качестве блестяще оплачиваемого секретаря правительственного министра, или даже самого этого министра. Ни разу не слышал он намёка на будущее от Мильновича, который всё ещё носил униформу, но всё же приближался момент его официальной отставки. Лишь раз Рэдфорд осмелился коснуться этого предмета, но узнать ему удалось немногое.

- Да, моё самочувствие улучшается, - заметил Мильнович тоном далёким от поощрения в ответ на вопрос Рэдфорда.

- И я полагаю, - продолжил тот, - что вы задумываетесь о новом занятии для себя?

- Полагаю, - был ответ, - мне придётся это сделать.

И далее этого они в тот раз не продвинулись.

Рэдфорд очнулся от задумчивости, заметив, что вдоль лесистого холма, клонящегося ко двору, струится ручеек крестьян в коричневых одеяниях. Это означало, что служба проводилась в старой деревянной церкви на холме, как иногда бывало в редких случаях, а не в новом, побелённом здании с высоким шпилем, которое располагалось у подножия холма уже почти два года. Маленькая церковь на холме посещалась лишь в редких случаях. Действительно, если бы не кладбище, окружавшее деревянный молитвенный дом, и ещё имевшее свободные места, он был бы уже совсем заброшен.

"Я встречу их",решил Рэдфорд.

Он пересёк двор гораздо более уверенно, чем в первый раз, ибо за два месяца привык ко всему, как, например, к виду босоногой Марыси с самоваром, или к предложению угоститься из сахарницы, ранее представлявшей из себя коробку из-под сардин. Но всё же некоторое чувство изумления он преодолел ещё не до конца. Неужели никому здесь не приходило в голову, что навозные кучи можно было бы сосредоточить где-нибудь в одном месте, а не повсюду? И так со всем. Расшатавшаяся планка кривой двери, казалось, никого не беспокоила, даже Степана, несравнимо более щепетильного, чем его родственники, во всех других отношениях. Что до отца Флориана, тот был способен ударять свои достопочтенные лодыжки день за днём об раздолбанный порог, в течение месяца методично застревать в дыре, оставленной отсутствующим кирпичом на вымощенной дорожке, пока, наконец, эти предметы не попадали в зону его внимания.

"Должно быть, это у них в крови", сказал себе Рэдфорд в пятидесятый раз, переходя через двор.

Несколько тропинок, протоптанных крестьянами, вились вверх по холму, окаймлённые с двух сторон беспорядочно спутанными кустами дикой малины, росшими у корней берез и лип. Трудно было сказать, где в точности начиналось кладбище; когда склон становился более пологим, между деревьев начинали мелькать заросшие травой продолговатые бугорки, всё более заметные к вершине, пока, наконец, не делались подобны зелёным гребням волн, застывшим в своём беге. Железный крест над местом упокоения супруги попа возвышался, словно ориентир среди пустыни. Маленькая горбатая церковь, к самому порогу которой подступали зелёные волны, была сплошь деревянная, тёмная от старости, наполовину сгнившая. Три её круглые крыши придавали ей сходство с китайской пагодой, правда, далеко не такой нарядной. Маленькое здание было окружено дорожкой, и на ней-то и заслал Рэдфорд всё семейство Мильновичей, поглощенных такой серьёзной беседой, что даже и не сразу заметили его. Только Юзи не было здесь, она бродила среди самых старых могил, наиболее густо заросших малиной, которой она лакомилась, но это, казалось, никого не занимало.

Отец Флориан был всё ещё облачён в стихарь и чёрную епитрахиль. Рядом был курган, не зелёный, а коричневый. Мускулистый человек с седеющей гривой медно-рыжих волос, бывший, по предположению Рэдфорда, знавшего его только по виду, чем-то средним между ризничим и певчим, а иногда могильщиком, как раз придавал своей лопатой окончательный вид свежевыворочённой земле. Было очевидно, что причиной сегодняшнего сборища были похороны.

- Она назвала дату? - услышал, приближаясь, Рэдфорд вопрос мадам Серповой.

- Нет, - ответила Агнешка голосом более пронзительным, чем обычно. – Она только сказала, до конца лета.

- Но сейчас середина июля, - сказала мадам Серпова. Тут она заметила Рэдфорда и её вид сделался почти любезным. За эти два месяца, несмотря на свою теорию, она почти убедилась в том, что этот молодой человек не имел тёмных задних помыслов, появляясь в Беренове. Иногда она заходила так далёко, что допускала его исключительность, не забывая добавить при этом, что исключения лишь подтверждают правило.

- Какие новости? – спросил Рэдфорд, когда приветствия были окончены. – Судя по вашим лицам, они есть.

- Конечно, есть, - воскликнула Агнешка, как обычно, нервно смеясь. – И самые замечательные!

- Если это замечательно, когда тебя вот так огорошивают, а у церкви крыша вся дырявая и в школе ералаш, - сухо ответила её тётка, - тогда, конечно, как не возрадоваться.

- Но, тётечка, мы вовсе не огорошены, ещё половина лета впереди, да и вообще…

- Лучше было бы, если б Антонина Бруновска обнаружила школу и крышу такими, как они есть сейчас, это избавило бы нас от ложной гордыни, а её от тщетных надежд, это ты хотела сказать?

- Но я ещё не слышал новостей, - прервал Рэдфорд. – Что со школой? И кто это Антонина Бруновска?

- Антонина Бруновска! – отозвался хор укоризненных голосов. – Конечно, вы знаете, кто она!

- Я слышал это имя, - сказал Рэдфорд виновато. – Позвольте-ка – так зовут – как это у вас называется? Пани? Это она?

- Новости в том, что она возвратится домой до конца лета, чтобы войти во владение поместьем, - сказала Агнешка. – Мне только что сказала об этом Галина Мертик, экономка. Она была на службе.

- И это значит, что наши спокойные денёчки миновали, - вставила мадам Серпова.

- Господь укажет нам правильный путь, - пробормотал отец Флориан. Тем не менее, на его лице было различимо лёгкое беспокойство, а дрожащие пальцы теребили епитрахиль.

- Уверен, с ней можно будет договориться, - заметил Рэдфорд, чтобы подбодрить явно испуганную компанию. – Не так страшен чёрт, как его малюют.

Хотя Рэдфорд не сразу вспомнил имя, он слышал и прежде упоминания об отсутствующей владелице поместья, в границы которого входила деревня Беренов. Въезжая в деревню, он видел большой дом, чьи светлые стены возвышались в конце длинной, прямой аллеи из древних, наполовину мёртвых, тополей. Он знал, что Антонина была единственной дочерью покойного владельца, скончавшегося примерно четыре года назад, и что, будучи сиротой, она воспитывалась до своего совершеннолетия в Лемберге тёткой с материнской стороны. Он считал совершенно естественным, что в умах обитателей Беренова, в особенности семейства Мильновичей, соткался сверхъестественно преувеличенный образ Антонины Бруновской, так как их положение, хотя бы косвенно, во многом зависело от её доброй воли, или будет зависеть, как только она достигнет совершеннолетия. И всё же лишь вполуха прислушивался он к предположениям о том, окажется ли юная пани столь же лёгкой в общении, как её отец, и слухам о том, что она особа энергичная и даже эксцентричная. Страх возможных изменений скрывался за всеми этими толками, но пока подспудный, коль скоро наследнице было едва восемнадцать, и её прибытия не ожидалось до совершеннолетия. Отсюда этот шок, вызванный новостями Галины Мертик. Сразу два вопроса потребовали немедленного разрешения – новая крыша и новый школьный учитель.

- Но раз она не вошла в возраст, она не может взять на себя управление, - заметил Рэдфорд - и, стало быть, не так уж она грозна.

- Формально нет, но она крутит своим старым дураком опекуном как хочет. Ясно, что он не может её удерживать дольше, говорят, она – молодая особа с идеями! Плохими идеями, полагаю я, - мрачно добавила мадам Серпова. – плохие-то возникают легче, чем хорошие.

- Будем надеяться, она не злая великанша из сказки, - добродушно рассмеялся гость. – Никто из вас с нею не знаком?

Он повернулся к Степану, до сих пор не принимавшему участия в обсуждении.

- В детстве мы все её видели – издали.

- Безобразное чёрное созданье, вот какой она тогда была, - заметила мадам Серпова.

- Своенравное как мул, - со вздохом добавил дьякон. – Хотели, чтоб я наставлял её в религии, но после того как она швырнула в меня катехизис, я отказался.

- Но что со школой, - мягко встрял отец Флориан, - не следует ли нам обсудить школу?

- Надо немедленно послать заявление, - заметила мадам Серпова, - и, по возможности, указать имя кандидата. Не годится школе быть без учителя, когда приедет Антонина Бруновска.

- Разве нет учителя? – спросил Рэдфорд. – А куда делся Пельский?

Он знал, что таково было имя маленького, изнурённого человечка, которого он нередко замечал во время своих посещений, но который неизменно спасался бегством при его приближении.

- Вот всё, что от него осталось, - сказал поп, указывая на свежую могилу. – Болел лишь несколько дней.

- Вернее, половину своей жизни, - поправил Степан. – И умирал так часто, что, когда наконец действительно умер, никто не поверил.

- Ожидал наиболее подходящего момента, видишь ли, - добавила мадам Серпова. – Умри он в любое другое время, мы не были бы поставлены в такое трудное положение. Но умереть именно теперь – о! это почти гениально! Я всегда говорила, что он – злобная маленькая тварь.

И она мстительно нахмурилась на груду свежевскопанной земли.

- Вот если б Богумил смог взять на себя дополнительную работу, - предложил отец Флориан, с сомнением смотря на своего зятя.

Но дьякон лишь уныло покачал головой. Он чувствовал себя в высшей степени неспособным взяться за что-либо, кроме религиозных наставлений, которые уже один раз привели его к провалу.

- Если у нас не будет кандидатуры, нам пришлют чужака, - вздохнул старый поп.

- Если бы Ладислав был здесь, - внезапно сказала Агнешка. – Он так умён, он всё может. Уверена, он прекрасно бы справился, хотя бы временно. Но боюсь, он не успеет вернуться к нужному времени, в это время года его обязанности особенно обременительны.

Говоря это, она оглядывалась по сторонам с некоторым вызовом, но её родственники избегали её взгляда и хранили молчание. Они все были хорошо знакомы с манерой Агнешки говорить о своём муже как о временно отсутствующем, чье возвращение ожидается в любой день, и приспособились к этому, хотя с каждым годом становилось всё труднее выказывать видимость веры в этот любовный миф.

Наконец отец Флориан прервал мучительную паузу.

- Мы поговорим о школе позже, - сказал он немного поспешно. - Несомненно, Небеса нам помогут, но есть ещё крыша. Андрей! – воззвал он к своему церковному слуге-на-все-руки, только что положившему лопату на плечо. – Сколько времени нам понадобится, чтобы уложить крышу? Дранка ведь уже готова.

Если честно, дранка была готова уже давным-давно. Еще с тех пор как Степан был ребёнком, он видел груды тонких досок, уложенных в сторонке от основной дороги, - не всё время одни и те же, по правде говоря, потому что периодически обнаруживалось, что они сгнили и их заменяли новыми, так как идея перекрыть крышу церкви постоянно витала в воздухе, никогда, впрочем, не воплощаясь на практике. Конечно, когда-нибудь крыша будет обновлена, но пока что финансирование церкви было так скудно, а Андрей так умело залатывал дыры, и так талантливо использовал кусочки досок для насущнейших нужд, что, в результате, починка естественным образом бесконечно откладывалась. Будучи теперь призван высказать своё мнение, Андрей выразился в том смысле, что, насколько он разумеет, ничего страшного с крышей нет, и использование дранки было бы бессмысленным расточительством, - надо сказать, что главным достоинством Андрея была экономность.

- Не годится – начинать и не заканчивать, - неуверенно заметил поп.

- Оставь всё как есть, - был комментарий дьякона.

- Да ты всегда так и делаешь, Богумил Мекзек, - едко заметила мадам Серпова, – нам это известно. Но если б ты был на моём месте в Троицын День, и твой лучший чепчик испортился из-за протекающей крыши, ты бы по-другому тогда рассуждал.

- Несомненно, большая капля упала на Евангелие, - сказал отец Флориан, с полуупреком взглядывая на Андрея.

- Я знаю ту дыру, которую имеет в виду ваше преподобие, - безмятежно ответил Андрей, - и я уже приготовил крышку от ящика из-под алтарного вина, она прекрасно подойдёт. Право, не вижу причины тратить новую дранку.

После того, как дискуссия продолжалась уже несколько минут, несколько удручённый Андрей предложил батюшке взойти на колокольню и оглядеть крышу получше, чтобы самолично убедиться в её сносном состоянии, даже в преддверии приезда придирчивой Антонины Бруновской. Колокольня, на которой колокол отсутствовал уже два года по причине перемещения в новопостроенную молельню, возвышалась неподалёку от церкви, и путь к ней преграждала полудюжина могил. Компания двинулась в том направлении, на дворе кладбища не оставалось уже никого из прихожан. Здание без всякой отделки было квадратным и приземистым, с перекрытием на половине высоты и четырьмя окошками наверху. Груда использованных веревок, обломки алтарной ограды и прочий священнический мусор громоздились по углам тёмного помещения. Наверх вела деревянная лесенка с тремя отсутствующими ступеньками.

- Мы поднимемся без тебя, отец, - сказал Степан, стоя у подножья лестницы. – Это кажется небезопасным. Ты лучше подожди здесь с тётей Ядвигой и Агнешкой, а мы принесём тебе отчёт.

Но отцу Флориану этого было недостаточно. События этого дня всколыхнули в нём нечто похожее на волнение и он хотел во всём убедиться самолично.

Подъём благополучно завершился, но именно во время спуска, какие-то десять минут спустя, - крыша была уже осуждена во веки веков, невзирая на слёзные протесты Андрея – произошло нечто, оживившее надежды Альфреда Рэдфорда на полный успех задачи, которую он себе поставил.

Рэдфорд и дьякон уже достигли земли, когда шедший за ними отец Флориан в сумерках принял сломанную ступеньку за целую, потерял опору и оступился, пошатнувшись. Сверху Мильнович сделал инстинктивное, но безуспешное движение левой рукой. Серьёзная неприятность казалась неизбежной, если бы Рэдфорд, при звуке восклицания Мильновича, быстро не развернулся и, оттолкнув озадаченного дьякона, не прыгнул к нижней ступеньке как раз вовремя, чтобы поставить падению заслон своей вытянутой правой рукой.

Через несколько мгновений Андрей также спрыгнул вниз и помог поднять батюшку на ноги. Побелевший Мильнович последовал за ним.

- Он ушибся? - спросил он ровным голосом, который, тем не менее, выдавал невыразимый ужас.

- Думаю, нет, - сказал Рэдфорд, на руку которого опирался отец Флориан, дыша немного быстрее, чем обычно. – Думаю, он просто ослабел от испуга.

Через несколько минут батюшка достаточно оправился, чтобы быть в состоянии идти домой, и к этому времени смятение, овладевшее компанией, начало отступать. Лишь один Степан оставался более молчаливым, чем обычно, и когда настал момент отбытия гостя, он куда-то исчез. Ничего необычного в этом не было, учитывая его нелюбовь к церемониям. Нимало не задумываясь об этом, Рэдфорд вышел из дома и, к своему удивлению, обнаружил, что Степан ждёт его у ворот.

- Спокойной ночи, Мильнович, - сказал он, протягивая руку.

- Спокойной ночи, - сказал Мильнович, и добавил после секундной паузы, - спасибо за то, что вы сделали сегодня, Альфред.

Он отвернулся, говоря это, и быстро ушел в дом, пока Рэдфорд смотрел ему вслед в темноте, колеблясь, не последовать ли за ним. При звуке последнего слова он почувствовал, что его лицо вспыхнуло. Значение этой минуты было совершенно ясно ему. Если это ещё и не капитуляция, то, несомненно, первый шаг к ней.