Одесса - мама

Я  родился  в  Одессе,  на  улице  Баранова. Для  меня  было  важно  не  название  улицы ,  а  мой дом  в  котором  жил  Бунин,  художник  Буковецкий,  дядя  Павлик  и  тётя  Адэля  которые  взрастили  Валерика  Смирнова,  именно  он   воспел  родной  город.  Улица  носила  имя  Баранова, но  какого  именно  -  неизвестно. Горожане  считали,  что  в  честь  знаменитого  фальшивомонетчика  Виктора  Баранова, партийные  думали,  что  это  какой  - то  чиновник  из  Москвы,  чем то  выдающийся.
Так  сложилось,  что  родственники  и  некоторые  друзья  родителей  жили  на  Молдаванке,  потому  с  ранних  лет  усвоил,  что  Бугаёвка  к  Молдаванке  никакого отношения  не  имеет,  есть  нахалы  претендующие на  то,  что  им  не  принадлежит.
 Сестра  жила  на  Хуторской  в  одесском  дворе. Удивляло  то,  что  все  кто  жил  или  работал  на  этой  улице  писали «проживаю  на  улице  имени  генерала  Цветаева»,  а  в  быту  называли улицу  Хуторской. До  появления  интернета  лишь  единицы  знали  кто  такой  генерал  Цветаев.  «Они  хотят,  чтобы  мы  так  писали?  Хорошо,  в  письменном  виде  Хуторская  станет  Цветаева,  который  даже  не  родственник  Цветаевой».  С  название  улиц  связаны  анекдотические  случаи. Престижный  переулок  у  Дюка  именовался  Воронцовским,  какой – то  хохмач  переименовал  его  в  Краснофолотский. Улицы  менялись менталитет  одесситов  оставался.
     В  наше  время  не  возможно  понять  логику  тех,  коренных  одесситов,  которых  мне  посчастливилось  застать. Особый  философский  мир, диктующий  нормы  и  правила  поведения. Одессит  жил  Одессой,  находясь  в  некотором  обособленном  мире.  Нет,  это  не  метафора.
   Дядя  Боря  из  парикмахерской  на  Ефимова (на  улице,  но  у  нас  принято оглашать  только  название).
Тогда  не  было  кассовых  аппаратов  и  бухгалтерия  велась  в  тетради. Дядя  Боря  стриг  как  взрослых,  так  и  детей. Мы  жили  довольно  далеко -  порядка  восьми  трамвайных  остановок,  мама  выходила  на  Ефимова  и  шла  через  мост  Январского  Восстания  на  работу. Рядом  с  её  поликлиникой  находился  Алексеевский  рынок,  в архитектурном  кругу  которого  продавались  мочёные  яблоки  изумительного  вкуса.    При  выходе  к  маме  бабушка  наставляла  «постригись,  уже  пора». Я  заходил  к  дяде  Боре  в  парикмахерскую,  он  стриг  по  своему  усмотрению, не  спрашивая  как,,  параллельно что  -  то  рассказывая,  а  потом  говорил «скажи  маме,  чтобы  занесла  деньги».  Так  просто. При  этом  ничего  не  записывал. Для  маленьких  у  него  имелась  специальная  досточка,  которую   он  устанавливал  на  подлокотники  и  малыш  смотрелся  в  зеркало  как  взрослый. Я  помню  момент,  когда  меня  начали  стричь  без   досточки – это  был  праздник. Очередной  раз,  съев  яблоко  и  прийдя  к  маме,  вспомнил    и  сказал,  что  надо  занести  деньги  дяде  Боре,  но  мама  ответила  «Я  уже  занесла». Одессит  дядя  Боря  просто  стриг   одесситов  и  в  этом  видел  высшее  предназначение.   Именно  поэтому  для  меня  он  был  не  парикмахером,  а  дядей  Борей.  Мы  чувствовали  себя  в  городе как  в  семье  потому,  что  город  состоял  из  таких  как  дядя  Боря.
         Игра  в  пекаря.  Арматурными  стержнями  сбивали  пустые  банки  -  некое  подобие  городка. В нашем  дворе  играло  двенадцать  мальчишек. Вместе  мы  собирались  редко,  обычно  около  четырёх  человек.  Дядя  Саша,  папа  Алёны,  принёс  двенадцать   одинаковых  арматурин, ручки  которых  обмотал  разной  изолентой  и  отдал  нам,  со  словами «  кого  нет,  пусть  зайдут,  заберут  свои».  У  него  дочь,  сына  нет  -  зачем  он  это  сделал? Ему  что  -  заняться  нечем  было? Всё  потому,  что  он  не  разделял  детей  на  своих  и  чужих  -  таковы  традиции  обитателей  города.
   - Иди  кушать!
- Не  хочу,  я  у  мамы  Коли  поел.
- И  что  она  вам  давала?
- Борщ  и  гренки.
- Её  борщ,  что,  лучше  чем  мой?
- Нет,  конечно,  даже  близко…
На  Хуторской,  кто  играл  с  твоим  сыном  или  дочерью  во  дворе  -  всех  звали  обедать.  Другое  не  возможно.
 Мы  играем  во  дворе  на  Черёмушках.  Двор  между  двумя  хрущёвками  сохранил  традиции  старого  города.  Старенькая  бабушка  выносит  пластмассовое  блюдо  с  пирожками  нам,  играющим. Мы  моментально  расхватали  вкуснятину. Бабушка  жила  одна,  в  доме  напротив,  возле  входа  в  парадное (у  нас  говорят  в  парадную) кормила  голубей. Соседи  всегда  носили  ей  еду  и  продукты,  конечно  не  за  деньги. Сколько  борща  надо  старой  женщине?! А  она  видела  смысл  печь  и  угощать  детей  двора.  Подобное  было  естественным.
    Полагаю,  что  корни  доброго  одесского  юмора  происходят  из  этой  атмосферы. Сосед  не  считался  чем -  то  отдельным,  отгороженным  дверью  квартиры  -  вовсе  нет.  Представьте  себе  люди  из  соседних  домов,  на  ролики  натянули  верёвку  для  сушки  белья,  так  как  живут  напротив  друг  друга  на  четвёртом  этаже. Возле  входа  в  подъезд  бетонировали  столбы  с  бельевой  верёвкой  и  договаривались,  кто  когда   сушит.
 Идеально  ухоженные  палисадники  и  скамейка  у  каждого  входа. Выйти  поболтать,  сыграть  в  шахматы,  узнать  новости.
 Самые  козырные  жили  на  первом  этаже,  мы,  в  том  числе. Бабушка сядет  у  окна,  что  -  то  делает  и  контролирует  ситуацию.  Соседка,  проходя,  здоровается  и  может  обратится  за  советом.  В  этом  случае  бабушка  отставляет  работу,  переключаясь  на  беседу.
    Родители  на  работе,  бабушка  дома. Сосед:
- Я  за  творогом -  вам  купить?
Папа  платил  за  квартиру  сам,  но  уходя,  брал  у  соседей  документы  и  деньги,  чтобы  и  за  них  заплатить,  выстаивая  громадные  очереди.
    Все  о  всех  всё  знали:  где  работают,  кто  родственники,  что  думают  и  как  готовят.
- Лора,  вас  можно  на  минуточку?
- Да,  тётя  Зина.
-  Вчера  сама  видела,  ваш  Юрка  курил.
     Коллективное  воспитание. Это  не  стукачество,  а  забота. Маме  девочки  сообщат,  что  вчера  она  целовалась  за  школой,  а  бабушке,  что  её  внук  гулял  с  какими  -  то  чужими  хулиганами,  которые  старше  его  и  не  из  нашего  двора.
 Дядя  Сёма  ходил  на  рыбалку  в  сопровождении  мальчишек  из  нашего  двора,  предупреждая  о  времени  выхода. Мама  мне  давала  деньги,  мы  ехали  аж  на  Тилигульский  лиман,  готовила  еду. Трамваи  ещё  не  ходили,  утро  спящего  города  и  длинный  переход  к  Привозу,  к  автостанции.
  Привоз  уже  проснулся,  в  старых  зданиях  рыбного  ряда  бурлила  жизнь -  с  глубоких  подвалов  доставали  рыбы  и  раскладовали  на  прилавках, новый  улов  опускали  вниз,  к  шести  утра  все  работы  должны  быть  окончены  -  начиналась  продажа. Самые  дорогие  и  требовательные  клиенты  приходят  с  шести  до  семи  утра,  дабы  выбрать  лучшую  рыбу,  к  концу  дня  приходят  те,  кто  хочет  купить  самую  дешевую.
  В  пять  тридцать  отходит  полупустой  автобус. С  пригорода  селяне  утром массово  едут  в  город,  а  вечером -  обратно,  в  нашем  случае  всё  наоборот,  потому  в  автобусе  просторно. На  рыбалке  практически  не  ели,  оставляя  всё  рыбам,  чтобы  дома  не  ругали,  да  и  когда?  Вначале  сильный  клёв,  а  потом  сильнейшая  жара -  хочется  пить,  а  не  есть.
  Усталые,  едем  домой  представляя  удивление  родни,  когда  покажем  улов -  настоящие  кнуты,  а  не  мелкий  бычок  с  волнореза. На  Привозе  наши  пути  расходятся.  Дядя  Сёма  ждёт  когда  мы  сядем  в  трамвай  и  уедем,  потом  пойдёт  сдавать  рыбу  и  делать  Привоз.
  Разве  мы,  побывавшие  хоть  раз  на  рыбалке  вместе,  забудем  друг  друга? Нет,  это  не  возможно. Более  того,  будем  брать  наших  детей  на  рыбалку,  естественным  образом  продолжая  традиции.
   Не  знаю  когда  вспыхнули  радикальные  перемены  в  сознании.  Детям  начали  внушать,  что  у  чужих  брать  ничего  нельзя,  что в  чужие  квартиры  ходить  не  прилично.  Как  так? «Свои  и  чужие»  понятия  чуждые  одесситам,  стали внезапно  естественными. Железные  двери  в  квартиры  получили  статус  неприкасаемого  барьера  в  другой  мир. Исчезли  скамейки,  а  палисадники  приобрели  запущенный  вид  - почему  сие  стряслось?  Что  так  сильно  изменило  нас?
    Бабушка  была  уже  в  возрасте  и  ей  было  сложно  ходить  в  магазин  «через  дорогу».  Мог  сбегать  я,  но мне  не  доверяли  выбор. А  желание  приготовить  что  - то  необычное   к  ужину,  когда  родители придут с  работы   было  громадным. Соседи  понимали  это,  потому,  совершенно  естественно  звучало:
-  Я  в  магазин (на  Привоз,  на  рынок  Черёмушки) -  вам  что  -  то  купить?
Было  время  длинных  очередей  и  дефицита.  Родители  покупали  в  очередях  столько,  сколько  давали  «в  одни  руки»,  потом,  дома, делились  с  соседями. Подобное  было   совершенно  естественным. 
   Грустная  тема -  похороны. За  гробом,  всегда,  идёт  длинная  процессия от  парадной,  до  выезда  на  дорогу,  путь  весь  в  цветах. Людей  множество,  но  большинство  -  соседи. Родственники  и  самые  близкие  соседи  будут   поминать  за  столом. Когда  поминали  мою  бабушку  стол  трижды  накрывали  -  столько  людей  пришло. Никому  бы  и  в  голову  не  пришло  арендовать  кафе, да  мало  кто  и  пришёл  бы….  Она  здесь  жила, здесь  почила,  здесь  же  и  поминают.  Звучало  дикостью,  что  можно  избирательно  приглашать  в  кафе  на  поминки -  кто  счёл  нужным,  тот  и  пришёл.  Некоторые  давали  деньги,  другие  приносили  поминальную  пищу,  иные  приносили  цветы  и  венки,  кто – то  так  пришёл  -  не  регулируемый  процесс.
   В  нашем  доме  моряка  жили  достаточно  богатые  люди,  мы  не  относились  к  ним, кооперативную  квартиру сами   купили. Моряки  в  китобойной  флотилии  получали  много, но  большую  часть  года  находились  в  плавании. Тем  не  менее,  в  нашем  доме  не  более  десяти    семей  имели  машины. Своя  машина  -  особый  шик.  За  ней  смотрели,  мыли,  сдували  пылинки. Так  вот,  видя  по  дороге  соседей,  всегда  останавливались предлагая   подвести. Нет,  автобусная  и  трамвайная  остановка  не  далеко,  но  с  Привоза  дотащить  большие  сумки,  обливаясь  потом  -  задача  не  простая. В  салон  машины  приглашали  сесть  не  зависимо  от  того  потный  или  нет, не  опасаясь,  что  сумки  или  обувь  замажет  чистоту  салона,  бедность  одежды  не  являлась  преградой.
Поликлиника.    Ранее,  не  отводилось  время  на  приём  одного  больного. Да,  были  очереди,  но  был  и  полноценный  приём. Тебя  выслушают,  обо  всём  расспросят,  прежде  чем  назначить  лечение. Если  нелады  в  семье ,  то  таблетками  давление  не  сбить – это  если  кратко. Уходишь  с  приёма  с  пониманием  того,  что  именно  надо  изменить в  своей  жизни. Был  не  просто  у  врача,  а  беседовал  с  врачом  одесситом,  полным доброжелательного  участия.
    Как - то  обратил  внимание  на  часто  звучащий  вопрос:  «Что  вы  мне  посоветуете?» Так  спрашивают  у  продавцов  на  Привозе,  на  толчке,  на  «книжке»,  в  кафе,  в  разговоре  с  друзьями -  всего  не  перечесть. Ведь вопрос  подразумевает  значительную  степень  доверительности,  тем  не  менее  естественен в  обращении  к  незнакомым. Ещё  часто  звучит: «Что  вы  скажите?  и  Как  вам  это  нравится?». «Посмотрите  на  неё» -  тоже  не  редкость.
   Есть  и  минусы.  Одессит  в  любом  другом  городе,  в  любой  стране  остро  чувствует  чего  лишился. Никакие  материальные  блага,  никакой  комфорт  не  компенсируют  потерю  Одессы.  Жители  прекрасного  города  подобны  рыбам,  которые  отлично  себя  чувствуют  только  в  воде  определённого  состава.
 Приезжаешь  домой  после  нескольких  лет  отсутствия,  гуляешь,  будучи  не  способным  оторваться  от  всего  того,  что  так  дорого,  подолгу  замираешь  у  дорогих  сердцу  мест и,  вдруг,  слышишь  обращение:
- Давно  не  были  в  Одессе?
- Три  года.
- Понимаю.
Сказал  и  ушёл. Ты  смотришь  вслед  уходящему  человеку,  который   смог  понять  величину  твоей  боли. В  каком  городе  мира  подобное  может  случиться?
      
           Любовь  к  городу  трансформировалась  в  иные  формы.
На  родной  шестнадцатой  станции,  не  зависимо  от  погоды,  всегда  есть  любующиеся  морем,  которое  не  бывает  одинаковым. Да,  есть  такие,  которые  выползают  с  первыми  греющими  лучами  солнца,  но  много  и  иных  ценителей,  которые  не  могут  без  моря. Море  учит,  ласкает,  ругает  умело  читая  душевные  позывы,  как  и  любимые  улицы  города.  У  тебя  неприятности,   не  знаешь  как  поступить?  Погуляй  по  городу,  посмотри  на  целительное  море  и  решение  само  чётко  обозначится.
  Конец  февраля  выдался  дождливым.  Сырость,  протяжный  вой  маяка,  дождя  вроде  нет,  но  влажность  буквально  висит  в  воздухе. Море  свинцового  цвета  выплёвывает  на  берег мутные  волны  с  водорослями. Казалось  бы  -  выходной  день, сиди  в  тепле  дома,  сходи  к  друзьям,  в  кино  или  кафе - но  нет! У  ресторана  Золотой  Берег  все  парковочные  места  заняты,  по  набережной  прогуливаются  люди.  Кто  - то  привёз  раскладные  кресла  и закутавшись,  наблюдает  за  морем  и  за  тем,  как  дети  кормят  чаек,  погрузившись  в  созерцание. Две  пожилых  женщины  из  термоса  пьют  чай,  согреваясь. На  Дерибасовской  также  полно  гуляющих,  как  и  на  Приморском. Море  и  улицы  города  с  невообразимой  силой  притягивают  к  себе  одесситов.
  В  городе  можно  жить  и  не  являясь  одесситом,  это  понятно. Я  знаю  многих,  которые попали  в  Великий  Город,  только  поступив  в  институт,  но  Одесса  приняла  их. Приняла  и  усыновила  на  то  она  и  Одесса – мама.