Первый дом тёти Акулины

С утра было непонятно тусклое настроение. Вроде ничего не болело, от детей получаю бодрые эсэмэски, жена ушла в церковь. Но мир казался каким-то изменившимся за ночь. Что-то привлекательное в нем исчезло и на первый план вышли хлопоты по жилью: оплата за квартиру, другие коммунальные услуги (при этом словосочетании я представляю угодливо склонившегося в поклоне официанта, ну как же ему за это не заплатить?). Подумал о кардиологе, потому что одна нога стала отекать, и вообще, мир оказался мерзостным, да ещё дикторы в телевизоре стращали, а реклама добивала своей глупостью и напыщенностью.
На столе ожил сотовый. При взгляде на него я вспомнил про давнюю поездку корреспондентом газеты в Донецк, в радиоэлектронный институт, где только что внедряли сотовую связь.
- Сергей Иванович, здравствуйте, - приветствовал меня в мобильнике бодрый женский голос, - я Марина из Союза писателей. Вам удобно говорить?
- Если Вам удобно звонить в это время, - буркнул я. – Здравствуйте, чем обязан вашему звонку?
- Ну что вы, я по заданию нашего с вами творческого шефа. Вам удобно говорить или нет? Вы можете принять участие в новом творческом соревновании авторов нашего Союза?
- Вам не хватает средств на проведение Нового года? – язвительно поинтересовался я.
- Ну что Вы, что Вы!  Любой конкурс нацелен на поиск новых прекрасных произведений!
- После больницы могу писать только о разговорах больных, приходящим к ним родственниках, анализах и приговорах врачей.
- Зачем так. Мы уверены, что у Вас что-нибудь припрятано для широкого читателя. Вы ведь всегда занимаете…
- Деточка, моя жизнь резко изменилась после инфаркта. Я стал рассеянным, научился терять мысль, но, самое главное, исчезли идеи новых произведений. Пошла мелкота выяснения ситуаций, которые вряд ли заинтересуют читателей. Редкие люди приходят ко мне на сайт в поисках смысла жизни или развлечения для ума. Мое старческое брюзжание кому интересно?
- Вот мы и выясним кому что интересно! – В голос Марины рвался оптимизм. Он заражал всю телефонную сеть, Москву и, вероятно, всё Подмосковье.
Однако, как бы там ни было, этот звонок меня приободрил и заставил думать, что в чем-то жизнь продолжается.
- Хорошо, Марина, у меня кое-что есть. Я пришлю. До свидания!
Я вспомнил, что сегодня, но ровно год назад получил известие о смерти моей одноклассницы Ольги Тарасовой. И тогда же написал рассказ о нашей с ней дружбе в деповских мастерских, где проходили школьную практику. Мы учились работать на фрезерном и строгальном станках. Они были очень старыми, железнодорожники отдали их школе, чтобы не выбрасывать на металлолом.
Наш мастер часто уходил по делам оставляя с новыми заданиями. И в его отсутствие я вытачивал пистолет. Он уже почти получился, однако тяжелый и неуклюжий...
Писать о юности можно до бесконечности, потому что мы переживали необычные до селе чувства и эмоции.
Ольга явно ждала от меня не просто пылких признаний и робких намеков, но более решительных действий. И это, как раз, и останавливало меня, практичного и разумного. Я хотел поступить в институт, начать работать и… разрешить себе любовь к женщине.
Не осуждайте меня. Я так не думал, но моими поведением и поступками руководил Некто сидящий во мне. И это доходило до того, что я делал все в жизни по его, неосознанному мной, разрешению.
Нет, нет, это не было обобщение родственников или хорошо знакомых людей, как раз наоборот, во мне сидел диктатором властный и непререкаемый Незнакомец. В жизни я его не замечал и не думал о нем, мысли обо всем этом приходили ночью, когда просыпался перед рассветом, думал и засыпал.
Сейчас, на склоне лет, пытаюсь понять, кто этот Некто, из какого он мира, встретимся ли мы с ним с глазу на глаз?
Вчера, разбирая старые вещи, наткнулся на один маленький предмет из железа – гайку «барашек», что точили мы с Ольгой в мастерских. Одну из них, бракованную, мне подарила на память моя одноклассница. Я стал рассматривать ее в ладони, то удаляя от глаз, то приближая. Гайка всегда блестела. И мои движения вызвали сонное состояние. Гайка выпала из рук, и я как бы переместился в то далекое время. Оказался не в мастерской, а по дороге домой. Мы шли с Ольгой знакомыми только нам путями, проходящим по территории локомотивного депо. Предупреждали друг друга о показавшихся тепловозах или мелькающих под ногами стрелках рельс. В руках у нас были закопченные на свечах стеклышки, и выбравшись к домам, мы приложили грязные "замарашки", чтобы посмотреть на начинающееся солнечное затмение.
Мы смотрели на меняющееся на глазах светило и переглядывались, делясь впечатлениями. Это и была наша с ней молодость! И это затмение ознаменовало собой первую веху моей жизни.
Когда я узнал о смерти Ольги шло новое затмение в полвека удаленное от первого.
«Ну что автор тянет, подумает нетерпеливый и не приученный к долгому анализу читатель, ради чего писатель стучит по клавиатуре?» И я торжествую, потому что подумал о совершено другом у нас с Ольгой.
...Мне позвонили вечером. Мы только что пришли с занятий по политическому просвещению солдат. Нас вызвал к себе заместитель командира части по политработе капитан Усанов.  Мы его хорошо знали по «гражданке», он был секретарем райкома ЛКСМ Туркменистана в Чарджоуском районе. И подчинялся нам по линии обкома, в котором я и работал. А здесь, когда нас переодели в военную форму все, перевернулось.
Хорошо, что более сообразительные и опытные мои товарищи закупили по дороге в часть рюкзак водки. Армейская кухня, как правило не поспевала за быстрыми перемещениями на учениях у афгано-советской границы и, как правило, мы элементарно опустошали алкоголь вместо ужина. Калорий на ночь хватало, но утром командир роты водил носами по нашему строю и обещал всех выгнать из партии. Конечно, коммунистической.
Я со своим заместителем из запасников сидели в кабине Урала, мощной машины, вмещающей на скамейках и полу кузова два отделения солдат, а впереди мелькало мощное дуло артиллерийского орудия, что шло прицепом к впереди идущей машине. И часто при неожиданной остановке оно грозило разнести к черту стекло кабины и вдавить нас в спинку сиденья, а в грудь войти всей массой грязного металла.
Когда мы вернулись в часть, тогда и позвонили по поводу моей тетки из Чарджоу, которая находилась при смерти.
Я трясся в попутке и вспоминал, что сначала мы строили ей дом на берегу Нового арыка – обводного канала города с мутной амударьинской водой. В жарких странах такое практикуется для поддержания зеленого массива города. Мама работала в сельхоз кооперативе, где знакомые дяденьки выписывали и продавали ей строительные материалы. Так тётя Галя с родным именем Акулина построила свой дом, которым мы пользовались несколько лет, чтобы всегда купаться в этом канале, а взрослые устраивали праздники. Но вездесущие медведки и полчища прибрежных комаров омрачали собрания еще не подвыпивших людей. А после тётка выгодно продала дом, и начался её триумфальный маршрут купли-продаж  недвижимости. Мотаясь с ней, я узнал многие места в стране, начиная с Великорусской возвышенности в центре России и кончая Апшеронским полуостровом на Каспии.
Тетка меня любила и баловала.  В итоге я узнал очень много вещей практического характера и не очень мне нужного.
Я был у нее Линдилёк. В этом ласковом прозвище было что-то от названия конфет и слова «племянник». А может и от моего первого лепета в грудном возрасте.
...И вот она умирала, я был на сборах, которые проходили в Кушке, а мне осточертело слоняться без дела и цели, потому что моя должность заместителя командира части по комсомольской работе. А молодёжи не было, потому что личный состав состоял из людей старше тридцати лет.
На сборах я сошелся с капитаном КГБ Ростовцевым, который мне помог взять небольшой отпуск.
Тётка лежала уже неподвижно и с выражением сожаления на лице. Я на цыпочках, словно она спит, подошёл к ней и поцеловал в лоб холодную кожу.
- Жалко, что ты не успел, она так ждала тебя, - услышал за спиной слова мамы и сестры.
Я вздохнул, потому что ехать от Кушки пришлось автостопом, а поезда ждать почти сутки.
...Вечером, поминая усопшую, собравшиеся уже смеялись своим шуткам и оговаривали себя: «Она любила шутить, царствие ей небесное!»
Один из домов, что тётка  купила и затем перепродавала, стоял на улице, где недалеко жил Коля Мартиросян, утонченный знаток девушек и техники. После школы он возглавит автомастерскую, которая будет приносить ему неплохие деньги. Он женится на девушке из очень интеллигентной семьи, но первым в школе поцелует мою напарницу Ольгу по школьной практике. Этим все сказано. Коля несколько раз приглашал в свой дом, добротный и удобный, но ничего в нем самом и в его вещевом окружении меня не интересовало. Я ведь после того, как узнал о нем с Ольгой, попросил маму уехать из города. Доучивался в центре России, недалеко от города со вторым купленным моей тёткой домом.
Мне нравилось быть первым во всём.