По таёжной тропе в Синегорье

По таёжной тропе в Синегорье - Рассказ Игната
 
Многодетная семья моих родителей проживала какое-то время в исключительной отдалённой территории местности без самой простой цивилизации.

К тому же, ближайшая начальная школа  в 10 вёрстах от места проживания - в деревне Буровы.

Средняя же школа ещё в два с половиной раза дальше – в селе Синегорье, в 25вёрстах от посёлка лесозаготовителей на реке Федоровке.

Закончив четвёртый класс в деревне, отправился в Синегорье изучать программу 5 и 6 классов.

Таёжная тропа-тропинка бежит мимо той деревни - тем же маршрутом, по которой отходил начальную школу.

Проходя мимо деревни, иногда заходил погреться и навестить моих бабушек, у которых квартировал тогда.

Особо привлекала моё детское внимание бабушка Оля; она с первого же дня полюбила меня как сына или внука и всегда угощала молочком, иногда парным, которое на всей протяжённости жизни любил больше других продуктов.

К тому же, мне нравилось - интересовалась моей учёбой, а порою, шутя, спрашивала:

- А есть ли у тебя невеста? - краснея, отвечал:

- Рано ещё мне о невесте-то думать, и, продолжал, - вот вырасту и, тогда буду присматривать, и бабушка, с сарказмом продолжала:

- А, какую невесту будешь подбирать-то, по уму или по красе?..

Я отвечал на полном серьёзе: - Конечно же, по себе выберу красивую девушку и умную.

Тут уж бабушка заливалась от души смехом.

Вот такие, или подобные разговоры вели с бабушкой, отогреваясь от дальней дороги, попивая оттопленное молоко из печки…

Конечно же, шуточки воспринимал с любовью и уважением, а ей нравилась беседа со мной и бабушка, порою, подыгрывая мне, радовалась, как я сам подшучиваю над собой и помогаю вести простую беседу.

Рядом с домом бабушки Оли, жила молодая пара – Нюра с мужем – Сашей (о них я рассказываю в рассказе «Пельмени» на Проза.ру Голубев Валерий Иванович).

К ним квартировать на первый учебный год поставил меня отец, но прожил у них мало - перебежал к бабушке Оле и к ним никогда больше не забегал.

31 августа 1957 года отшагав пешком 25 вёрст, пришёл учиться в 5 класс в село Синегорье.

Поселили в двухэтажном школьном интернате - в комнате на восемь человека.   

Ученики из разных населённых пунктов в радиусе от 10 до 25 и более вёрст. Я из самой отдалённой местности, говорили - издалека.

Возраст учеников, проживающих в интернате разный - с 5 по 10 классы.

В Синегорской школе окончил 5 и 6 классы и помню ребят по комнате из посёлка «Красная Речка»: братья Трамбецкие, Евгений и Зиновий.  Евгений учился в 10 классе, а Зиновий со мной в 5 и 6 классах и с ним сидели за одной партой.

Вспоминаю его в стихотворение «Семидесятилетие» на портале СТИХИ. ру Валерий Иванович Голубев.

Чайковский Ярославль тоже из моего класса и тоже из того же посёлка.

Гартвих Эйвальт – немец, из посёлка «Мытьец» №3.

Посёлок №3 расположен в глухой тайге и жители были не выездными - высланные, раскулаченные - из разных регионов СССР.

Основная работа – лесорубы. Заготовленный лес сплавляли по весеннему паводку по речке Мытьец во время половодья.

А вот Исупов Володя, Русинов Володя, Докучаев Саша, а откуда они, я не запомнил, а возможно с годами позабыл.

В центре комнаты круглый стол для занятий и у каждой кровати - прикроватные тумбочки.

Раз в неделю проходили по комнатам с проверкой выбранные санитары из числа учеников, под руководством служащего интерната. Им вменялось в обязанности следить за чистотой и порядком в комнатах.

Уборку в своих комнатах производили сами ученики по графику очерёдности.

Санитары заглядывали в тумбочки, за состоянием кроватей присматривали и просили красиво заправлять одеяло на кровати.

Кто садился днём на кровать, тому делали замечание.

На первом этаже школьного общежития были комнаты для девочек.

В одной из комнат жили восемь девочек и среди них две подружки: Эрика - немка и София, белокурая хохлушка – хохотушка, они тоже из посёлка «Красная Речка».

Эти девочки нравились мне обе, а больше Эрика и они не отвергали меня, наоборот, поджидали, чтобы вместе пройтись из школы до интерната и похохотать.

Рядом с комнатой девочек угловая столовая комната с самодельным шкафом разделённым на ячейки 30Х30см - для каждого отдельная. Ячейки строго закреплены за учениками общежития и задёрнуты ситцевыми занавесками: хранили хлеб, кружку-стакан, сахар и алюминиевая миска с ложкой для супа-супчика.

В коридоре стояла печка с вмонтированным в неё круглым котлом. В котле, иногда, варили чай, заваривая прямо в нём, не отдельно и, редко, какой-нибудь постный супчик в этом же котле.

Тётя Нюра, служащая интерната, техничкой называли, вечером, раздавала по стакану чаю бесплатно или по половнику простенького супа, быть может, за счёт средств, выделенных школой – с хлебом наворачивали.

И сейчас, когда пью чай чуть тёплый, и чуть сладкий, вспоминаю Синегорский интернат и тётю Нюру.

Для малообеспеченных учеников, иногда, в школе, давали талоны на 50 копеек - обед в рабочей столовой: 50 копеек – это тот период, когда 1кг. весового хлеба стоил 2 рубля 80 копеек. Брали суп без мяса 20 копеек, макароны-рожки отварные, политые чайной ложкой постного масла за 20 копеек и по 3 копейки по 3 стакана чаю.

Хлеб, в этот год в столовой, на столах в вазах стоял бесплатно - выручало учеников; сколько кусочков возьмёшь из вазы - не считали.

Талон использовали сразу после уроков.

Группируясь в столовой за большим столом рабочей столовой по 6 человек. После обеда шли в интернат бездельничать до 17 часов: с 17 часов считался тихий час - выполняли домашнее задание.

Директор интерната - Анатолий Васильевич Хохрин, тихо ходил из комнаты в комнату и следил за порядком - кому требовалась помощь - помогал разобраться с учебным материалом.

Задача - «рваный сапог».

В интернате тихий час с 17 до 19 часов.
Наша комната – в центре круглый стол - сидим 5 человек; остальные пристроились за прикроватными тумбочками - выполняем домашнее задание.

Выполнив задание, уткнулся в тетрадку и задумался. А думать было над чем!..

Завтра суббота, идти домой из интерната 25 вёрст по бездорожью и на пути перепаханные поля, таёжные леса-перелески и к тому же речка-река Мытьец, а у меня на кирзовом сапоге оторвалась подошва.

О сапожной мастерской я не слышал, может быть, где-то и ремонтировали сапоги, не знал - ушёл глубоко мыслями в свой предстоящий маршрут - не слышал, как зашёл директор в комнату.

Пришёл во внимание от негромко сказанных им слов: «Вот так надо уроки учить - глубоко думать!»

Я очнулся и вытаращил глаза: вникаю, куда их отнести, в чей адрес они прозвучали.

Ребята повернулись на меня - обратили внимание: директор задал мне вопрос, а я со своими думами о рваном сапоге.

Директор подумал, что я так вник в домашнее задание, что «улетел на другую планету» и решил предложить меня, как эталон подготовки домашнего задания - изучение материала.

Историю, окружающие меня ребята скоро забыли, а я не забыл…

Бегая по улице, нашёл веревку и подвязал подошву на сапоге и всё доказательство…

А как добирался до дома с оторванной подошвой, память не сохранила.

По моим наблюдениям, директор всё же уверовал в то, что я усердно и вдумчиво готовлю домашние задания...

Прошла неделя с того дня...

Я весь в снегу и распаренный беготнёй по двору интерната, мчусь по коридору общежития. Открывается дверь соседней комнаты и из неё мне навстречу выходит директор.

Удивившись моему виду, пригласил в кабинет.

Ну, думаю, что-то случилось серьёзное!

Директор прошёл за свой стол и уселся.

Я стою у порога.

Пригласил сесть ближе.

- Я подумал и решил перевести тебя в другую комнату, она меньше по объёму - к десятиклассникам. Комната на 4 человека и один из них выбыл и койка свободна, переходи», - сказал он, - там десятиклассники, народ серьёзный и тебе не будут мешать, - добавил директор.

Я сказал: - И здесь мне никто не мешает и мы с ребятами дружны.

Директор помолчал и сказал: - Свободен.

В комнате десятиклассников жил Саша с нашего посёлка и учился в 10 классе.

Я уважал его, как товарища.  Он на 2 года старше меня и был авторитетен и по школе, и по интернату.

Во взрослой жизни я узнал, что Саша стал подполковником...

 На следующий день я перешёл на новое место – в комнату к десятиклассникам.

Койка стояла в левом, переднем углу у окна и рядом прикроватная тумбочка.

Позднее узнал, с чем связан мой перевод в другую комнату - на педагогическом совете было принято решение: «Создать мне условия в учёбе - подтверждать отличную успеваемость; показатели школы требовало РОНО.

Я не хотел отличаться от сверстников, а учился порой отлично - трудом добивался, как и во взрослой жизни.

С первого этажа, порою, прибегали девочки в нашу комнату и приглашали зайти к ними рассказывать смешные байки и хохотать.

Я отличался весёлым нравом, лёгким на подъём и с удовольствием принимал приглашение.

В одной из комнат, проживали 6 девочек и среди них были немка Эрика и хохлушка-хохотушка София - учились хорошо и главная прелесть девочек – роскошные косы.

Эрика, обладательница ярко карих глаз в опуши изогнутых ресниц и темно-русых кос. По вискам её завитушки, которые придавали шарм.

Белокурая София – не менее привлекательная, с косами ниже пояса и гладко причёсанная.

Мне нравились девочки носившие косы. Обе весёлые хохотушки - легко и просто с ними в общение.

Не только в школьные годы нравилось девочкам рассказывать разные смешные историй…

Три по сто

По селу Синегорью от школы до интерната расстояние с версту. Девочки старались подождать меня, чтобы вместе идти и хохотать по всякому пустяку.

И этот день, о котором хочу рассказать, не был исключением.

Эрика и София поджидают меня на деревянном тротуаре школьного двора.

 - А мы тебя ждём. Давайте по пути в интернат, зайдём в сельповскую столовую, - сказала София.

Столовая находилась на нашем пути в интернат, но я в неё заходил редко; не уютным помещением казалась и поэтому еда, казалась не вкусной, и пахло каким - то вином – кислятиной называли.

По осени, на полу всегда опилки 10 сантиметровым слоем лежали; ими посыпали пол, чтоб не упасть - скользко от грязи.

Тротуаров по улице нет, а мимо столовой дорога с глубокой колеёй от транспорта.

Зашли в столовую и остановились у порога. Разглядываем обеденный зал на 12 столиков. Столик на четверых едоков. Накурено, говорили: «Хоть топор вешай».

Слева, от входа – буфет.

Буфетчица выписывает чек на получение обеда и сразу берёт деньги, предлагая на розлив вино из бочки, предварительно наливает в алюминиевый чайник и из него разливает в гранёные стаканы.

Мы стоим в сторонке и смотрим на работу буфетчицы. Буфетчица заметила нас и спрашивает: - Что будем заказывать?

София смело говорит:

- Нам вина три по сто.

Я оторопел! Данного набора слов я не знал, тем более три по сто!

Буфетчица поняла и исполнила заказ.
София рассчиталась.

Мы держим гранёные стаканы в руках и глядим друг на друга.
Не сговариваясь, выпили и вышли из столовой.

Первые минуты молчали, с трудом веря в случившееся. Через несколько минут стали хохотать над своим поступком. Я признаюсь, со мной это произошло впервые. Раньше не приходилось ощущать вкуса вина или водки до моих 15 лет; в семье моих родителей обедать с выпивкой было непринято - трезвенники.

От выпитого вина, не ощутил никакого приятного состояния - не понравилось.

В зрелые годы узнал - называли его по-разному - чернилами и бормотухой.

Иные считали, что можно травить различных насекомых на картофельных полях.

Мужик из южного региона страны, рассказывал: «Как-то побрызгал ботву на картофельном поле - спас урожай, жуки-букашки не приближались к посадкам. Возможно и правда, а возможно и приврал чуток.

По народным слухам: «Много народу запилось насмерть подобным вином!» Такой набор слов слышал от женщин пожилого и среднего возраста; народ связывал смерти родственников, друзей и знакомых, именно с бормотухами, разного разлива и разного качества. 

Человек же, не придерживается этой осторожности и вливает в себя столько, пока «через край» не польётся!

В народе говорили за таких выпивох: «Добралась свинья до корыта с помоями!»

Особенно в мои молодые годы пили эту гадость до безобразия – ежедневно.

Продавалась в магазинах от открытия и до закрытия в рабочих столовых.
Но я не берусь устанавливать правильного названия вину из бочки в сельповской столовой, но народ прилепит, не отмыть всю жизнь.

Идём в интернат втроём, смеёмся и вспоминаем курьёзные случаи из нашей юной жизни.

В этот день было спортивное мероприятие в спортзале школы, в интернат пришли перед началом тихого часа.

Чтобы не мешать за столом десятиклассникам, я пристроился за прикроватной тумбочкой спиной к входной двери и пишу-решаю.

Скрипнула дверь.

Не обращая внимания на входящего, решаю непослушную задачу и не прислушиваюсь к разговору и не знал, что
в комнату вошёл именно директор - продолжаю «бороться» с сопротивляющейся задачей.

Через некоторое директор время подошёл ко мне и спросил:
 - Получается? – Не думая ни о чём: - Нет, - отпарировал и даже чуть не подпрыгнул.

Об этом, в последствий, сильно стыдясь - пожалел.

Директор сел на мою кровать и стал объяснять задачу. Я не слушаю и не вникаю, думаю? А как вы думаете, о чём??

А о том, чтобы директор не уловил винный запах изо рта, выпитого с девочками в сельповской столовой.

Я слышал от выпивох: «Запах этой гадости долго сохраняется внутри».

Ладошкой прикрываю рот, и выдох направляю в сторону от директора. Метод такой слышал от взрослых. А ещё слышал от мужиков: «Лавровый лист помогает -  его пожевать надо».

Каким же блеющим, рогатым животным надо быть, чтобы есть лавровый лист ради этой мерзкой кислятины?!

 Солдаты и те, даже варёный лавровый лист оставляли в тарелке…

Помните, как генерал прибыл в роту во время обеда и спрашивает: - Наелись? Солдаты!?

 - Наелись, ещё и осталось, - лавровый лист в тарелке лежит, не доели! - хором отрапортовали служивые.

Директор решил - хватит объяснять и спрашивает: - Всё понятно?  Я кивнул головой и чётко выговорил: - Понятно, - радуясь тому, что директор уйдёт и всё будет в норме.

Директор отошёл от меня, а я пытаюсь записать сказанное, чтобы не забыть и… увлёкся...Пока записывал, услышал, скрипнула дверь - кто-то вышел из комнаты; сижу спиной к дверям, не оглядываюсь.

С полной уверенностью, что вышел из комнаты именно директор, я вскочил со стула, и, не разглядывая присутствующих, выпалил: «Объяснял, объяснял, а я и ни черта не понял!» - и подпрыгнул!

Подпрыгнув, в прыжке, увидал, как блеснули очки директора... Что со мной было…!
Директор благородно поднял брови, поправил очки, глянув на меня, улыбнулся, и вышел из комнаты.

Мой финт мигом облетел всё население интерната. Меня, конечно же, докучали, но я был не обидчив в то время и всё переводил на шутку-юмор.

В скорости, случай этот стал забываться, а я старался никому не напоминать о нём.

Но это ещё не всё. Директор знал и то, что ему присвоено прозвище, «пан».

Ребята, порой произносили это прозвище, но осторожничали. Так вот, в том прыжке моём, чуть не прозвучало это слово.

Мне и сегодня совестно за поступок.

Очень правильное изречение: «Говори всё что думаешь, но думай всегда, что говоришь» - и прежде, чем выдать слово, проверь, а подключён ли язык к мозгам…

Ёлкина Октябрина Васильевна и 25 рублей денег

Рядом с двухэтажным интернатом для учеников, деревянное здание - малосемейка для учителей.

На территории двора, лежали не распиленные брёвна - их привозили для топки и интерната и учительского дома.

Я жалел учителей, и мне всегда, почему-то, казалось, что пилить и колоть дрова для топки работа не для учителя.

Иногда, бегая по территории двора, предлагали помощь учителям: попилить, поколоть, натаскать в квартиру дрова.

Особенно, конечно же, таскать дрова в квартиру старались; получали за это конфетки – печенюшки.

В этой малосемейке проживала и Ёлкина Октябрина Васильевна - первый год работала в школе и была у нас, в 5классе «А» классным руководителем.

Эпизод из жизни, связанный с Октябриной Васильевной, подолгу совести и памяти и благодарности к ней, обязан привести подробно.

Синегорье - конец октября 1957 года.

В школе, под руководством Октябрины Васильевны, усиленно шла репетиция школьного концерта, приуроченного ко дню Октябрьской революции - к 7 ноября.  В программе концерта - у меня роль.

В пятницу, последним уроком был урок русского языка. Я был вызван к доске, отвечать урок. Не помню, что произошло, но я не смог нормально ответить урок и получил двойку: случалось подобное мною нечасто - расстроился.

Прозвенел звонок.

Ученики мигом разбежались.

Я сидел в конце последнего ряда за партой, опустив голову: ждал момента, когда в классе никого не будет.  Я не хотел, чтобы кто - либо видел моё состояние.

Учительница выждала момент, когда последний ученик покинул класс, подошла и тронув за плечо, спросила: - А ты завтра идёшь домой? Я поднял голову и кивнул:

- Да.

Постояв, Октябрина Васильевна сказала: - Если не пойдёшь, приходи ко мне домой завтра, в субботу, - и ушла.

Мы в субботу, после уроков, разбегались из интерната по домам.

Мне до дома 25 вёрст пешком, а домой не сходишь, средств на питание не будет.

Мама давала 25 рублей денег на недельное пропитание в столовой и деньги эти, небольшие.

Приведу пример: белая булочка, (в разрезе, кусочек сливочного масла) в буфете столовой стоила 80 копеек.

Этой булочке, я сам придумал название «бутербродик», а может быть, её называть надо не так, но суть не в этом.

Для того чтобы почувствовать маломальскую сытость подростку, съесть надо не менее двух штук: вот и арифметика 25 рублёвая.

Я с малых лет и по сегодняшний день боготворю учителя, как Человека, и как профессию его!

Я тогда подумал: «Помощь моя нужна - дрова помочь напилить, наколоть. Памяти не сохранился расчет, как жить неделю без еды, если не схожу домой. В субботу домой не пошёл и остался после уроков в интернате.

В субботу, во второй половине дня пришел к моей учительнице.

Маленькая её комнатка не более 16 м2.  Печка - плита топится дровами - жарко натоплено.

Хозяйка, встретив меня, что-то готовит на столе. На плите печки кипит чайник.

Сел на стул, сижу, и размышляю: «Не пошёл домой, а жить неделю без еды как?» На столе лежит белый хлеб и аппетитно пахнет кипячёным молоком.– Стужа-то, какая завернула, конец октября, а нос уже отморозить можно, промёрз бы в пути-дороге домой-то, – сказала учительница и предложила сесть на стул.

Раздаётся голос, приглашающий за стол. Я беру стул, осторожно его передвигаю, словно боюсь, кого-то спугнуть, подсаживаюсь к столу.

В красивые чашки наливается ароматный индийский чай с молоком. Белый хлеб намазан слоем топлёного масла. Рядом стоит красивая баночка с мёдом…

Как происходил процесс поедания вкусностей, не запомнил, но в момент сытости, подумалось: «Хорошо, что не пошёл домой!»..

Со стола всё убирается и на чистую скатерть, выкладываются тетрадки, листочки с записями.

- А сейчас, поговорим о спектакле, который готовим к празднику Великого Октября», - сказала учительница и сообразил я - по какой необходимости нахожусь здесь.

Репетировали голосовую интонацию, проговаривали чётко текст. Считалось необходимостью, всё - таки роль положительного героя. Отрепетировав роль, Октябрина Васильевна дала мне 25 рублей денег.

Ровно столько давала мама на недельное пропитание в 1957 году.

Вышел во двор дома, погода показалась самой наилучшей! Почему же с утра не заметил этой красоты?!  А может быть и заметил, но радовался не так.

К празднику Октября, играть на сцене школьного театра патриотические роли: райком и отдел образования обязывали.

Сейчас не вспомню, как была исполнена мною роль, но слова Эрики и Софий помню - похвалили. А для меня их похвала была важна – мне нравились обе эти девочки.

Я один, из числа 700 школьников средней школы, ходил в отцовской солдатской шинели, вот и приметен был.

В той шинели отец и в Берлине побывал в 1945году;
другой тёплой одежды не нашлось по материальным проблемам семьи моих родителей.

Худенький, энергичный, с усмешкой и живинкой во взгляде, любящий и понимающий юмор и учился нормально, и регулярно писал стишки и статейки в школьную стенгазету: её оформляли сами школьники и вывешивали на стене в спортзале школы.

Собственные корреспонденты школы прибегали из других классов и просили заметку написать в стенгазету.

Фотография моя была на школьной доске почёта, на втором этаже, и являлась подтверждением моих слов.

Настало первое сентября 1959года: полагается вновь ходить в Синегорье – село, но уже в 7 класс. 

В школу не пошёл - выехали в другой регион России.

Память о Синегорье и школьных годах живёт-поживает во мне и по сей день и
конечно же, в особенности по моей любимой учительнице русского языка и литературы и классного руководителя - Ёлкиной Октябрине Васильевне.

 2024год.