Не ходи за амбар!

                Берта с усилием разомкнула губы, прервав затянувшийся поцелуй.  Тело партнера обмякло в ее объятиях, голова безвольно склонилась набок, зрачки выпученных глаз сузились, челюсть отвисла. Из открытого рта с последним выдохом отлетел едва различимый шепот:

                «Не ходи за амбар».

                Опять «не ходи за амбар». Что это значит, почему не ходить?

                Привычными движениями Берта сноровисто упаковала труп и оттащила его в хранилище. Там в сухом и темном полумраке покачивались рядами подвешенные вниз головами ее партнеры. Их много. Очень много – Берта в прекрасной форме. Еще молода и здорова, но опытна и очень хороша собой.  Они, ее партнеры, не жалели о гибели, они получили то, за чем пришли, всех она щедро одарила своей любовью и страстью.  О, страсть, приправленная смертельным ужасом – магическая смесь. Никто из них ни мгновения не пожалел о случившемся. Более того, осознав, что ловушка захлопнулась, бедолаги чувствовали - жизнь заканчивается наилучшим образом, самым достойным и оправданным. Они испытывали благодарность, любили и прощали ее. Поэтому у Берты не было никаких причин усомниться в искренности их последних слов. И у всех последними словами были:

                «Не ходи за амбар».
 
                Светало.

                Берта сбросила полупрозрачный кружевной пеньюар, пригладила черные жесткие волосы. Тщательно омыла смолянистое мускулистое тело. Утомление и насыщение растекались негой по всем членам. Надо было отдохнуть. Заснуть. Заснуть…

                «За амбар». Да она и не собиралась идти. Что за вздор. Что за вздор…

                Берта сомкнула веки. Спать. Теперь спать до самого вечера…

                Вечером двери ее дома гостеприимно открывались для всех.  Прохлада, полумрак и покой ее жилища влекли отдохнуть от суетности дня.
 
                Кто-то попадал сюда случайно, кто-то по рекомендации, кто-то по наитию, но были и те, что приходили не в первый раз. Не все сразу попадали в ее хранилище. Иные ускользали, а иных она отпускала сама. Почему? Она знала, она была совершенно уверена – они вернутся. И они всегда возвращались. Всегда. В общем-то, после встречи с ней у них оставалось лишь одно желание – вновь видеть ее и вновь обладать ею.

                Берта знала, что вызывает жгучее неодолимое желание.

                Берта знала, что она ведьма.

                Она это поняла, когда убила свою первую жертву. Первой жертвой была ее мать.

                Похожая на чернокожую фурию, ее иссиня-фиолетовая мать тоже была ведьмой. Каждый вечер маленькая Берта видела, как искусно та обволакивала посетителей дымкой изысканных манер, дурманом благовоний, дивной музыкой низкого, надтреснутого голоса, легкими прикосновениями черных бархатных рук. Берта внимательно следила, как поклонники упивались близостью, как теряли голову, как теряли волю, как в сладких судорогах осознавали невозможность вырваться и готовность принять свою участь, лишь бы продлить хоть на мгновение экстаз неземного наслаждения. О, мать была настоящей ведьмой! В ее хранилище плотными рядами висели вверх ногами белые кули, и их густой вишневой крови хватало на прокорм и матери, и Берте, и всем ее братьям и сестрам.
 
                Но мать состарилась. А Берта выросла. И в один прекрасный вечер, когда старая ведьма упустила молодого жирного усача, Берта затянула свой поясок на ее шее. О, мать была настоящей ведьмой! Только настоящая ведьма примет конец с благодарностью. Корчась в предсмертных конвульсиях, она ласково улыбалась Берте, она благословляла ее, она передавала ей свою силу и свое проклятие. Берта ощутила особый привкус этой демонической силы, высасывая материнскую кровь. Ничего слаще не пробовала Берта в своей жизни. Напившись допьяна, она прильнула к помертвевшим материнским губам и слилась с ней в прощальном поцелуе.
 
                Старая ведьма умерла.
 
                Молодая ведьма приняла корону.
 
                Старый амбар наполнился новой энергией. Новые шелковые покрывала, пышные портьеры, замысловатые балдахины чуть колыхались в полумраке, длинные тени переплетались, наполняя воздух шорохами и зовущим шепотом. Из глубины этой зыбкой мягкой воронки доносился тонкий полускрип-полушелест, такой же манящий и влекущий, как тьма бездонной пропасти.
 
                Толпы поклонников ринулись к новой королеве. О, какими колдовскими были балы, как переходили ее руки от одного к другому, от другого к третьему, от третьего к четвертому, как закручивались, заворачивались витиеватые переходы в этом волшебном хороводе. Вот уже и не разобрать, где чьи руки, ноги, головы – лишь одна общая страсть, лишь одно общее стремление слиться, раствориться и сорваться в сладострастную пылающую бездну.

                И все это давала им новая королева. Она не только достигла, но и превзошла в мастерстве свою мать. Чего же еще желать? Вскоре Берта сама станет матерью – она уже чувствовала горячее разбухание под сердцем. Чего же еще желать?
 
                Мучительное «не ходи за амбар».
               
                Что там может быть такого? Что там за жизнь?

                Все ее партнеры приходили оттуда к ней, в ее мир. Значит, ее мир лучше, правильнее, благополучнее. Зачем же ей покидать созданный ею же рай. Но все же, все же… Ведь все они приходили оттуда, из-за амбара. Из того огромного неведомого мира, куда ей так настойчиво не советовали ходить.
 
                Порою Берта просыпалась днем, потревоженная внешним шумом, видела, как яркие солнечные лучи проникают в ее амбар через щели. В их косых лучах сверкали алмазами пылинки, предметы приобретали незнакомую яркую окраску, лишь ее покрывала и балдахины казались серым, дряблым тряпьем. Солнечный свет не принимал ее царство. Что же, все правильно – ее царство – царство тьмы, колдовства и смерти. Солнечный свет – антипод.  На стыке их кишит все сущее, переваливаясь то в одну, то в другую сторону. Не следует свету переходить в царство тьмы. Не следует тьме переходить на сторону света. Это губительно для обоих.
                И все же…

                И все же Берта никак не могла успокоиться. Как можно чувствовать себя настоящей королевой, если ей не доступно то, что познали все ее многочисленные подданные-поклонники?

                И она решилась - как только разрешится от бремени, Берта выйдет за амбар. Просто выйдет и тут же зайдет обратно. Просто, чтобы закрыть гештальт, ведь заглянуть за пределы своего мира – вовсе не значит его предать.

                Берта разрешилась от бремени на закате. Всю ночь новоиспеченная мать рассматривала новорожденных, омывала и вскармливала их запасами из хранилища. Все детки были хороши – здоровые, смуглые, покрытые чернявым пушком. Но одна девочка была крупнее и красивее всех. Волоокими глазами она неотрывно смотрела на мать, маленькие челюсти чуть поскрипывали, маленький ротик шептал нежное «Ма-ма… ма-ма».  Берта ласково погладила малышку: «Тебя я люблю больше всех. Тебя я назову Агнета».

                На рассвете Берта вышла за амбар.

                Яркий свет заставил Берту зажмуриться. О, что это было! Такого ослепительного света, таких сочных красок она никогда не видела, она даже представить себе не могла, что такое может быть. Невероятный свежий воздух был пропитан чудесными запахами, привычные ей шорохи и скрипы утонули в буйстве звуков – от тончайших, почти исчезающих в частоте колебаний до басистого гула, растекающегося в низинах вибраций. Зеленые, голубые, ослепительно белые и золотые краски перетекали из одного в другое, шевелились, расширялись и сужались каждое мгновение. И все это великолепие дышало, вращалось, переливалось и пульсировало.

                Восторг охватил все существо Берты, она дрожала, она ликовала, она возносилась на вершину блаженства! Так вот он, этот удивительный, восхитительный, божественный мир, существующий за амбаром! Какая тусклая, ничтожная и пустая была ее жизнь там, в амбаре. Вот она – месть ее жертв, желавших скрыть от нее этот благословенный мир, эту вселенную света, счастья и восторга!
 
                Берта долго не могла совладать со своими чувствами. Но когда оторопь прошла, и она смогла различать предметы, ее ждало очередное потрясение. Этот удивительный мир был наполнен прекрасными божественными существами. Одни летали по воздуху, другие раскачивались на длинных стеблях дивных цветов, третьи быстро передвигались среди изумрудной сочной травы. А прямо перед ней в плотном белом сиянии покачивалось самое прекрасное неведомое существо и сплетало прекрасными розовыми пальцами очень длинные белоснежные волосы. Пара огромных голубых глаз, красный сочный рот, белая гладкая кожа говорили только об одном - несомненно, это богиня горнего мира, владычица и покровительница всего сущего во вселенной. Высокий хрустальный голос богини возносил к небесам молитву на неведомом диалекте:

                «На-вече-рин-ке-луч-ших-дру-зей  ты-танце-вал-с–по-дру-гой - моей».               
               
                Берта затрепетала. Какая чистота, какая высокая беспорочная святость, сколько любви и милосердия было в этом божественном пении! От дивных звуков в душе рождались и взмывали вверх собственные мантры благодарности, выражения счастья и восхищения этим волшебным миром. Во все глаза она смотрела на божество, вытянувшись на цыпочках и молитвенно сложив руки. Не в силах сдержаться, Берта подрагивала и раскачивалась в такт волшебной музыке. И вот апофеоз восторга – богиня устремила свой небесный взор прямо на нее.

                Что было в этом взоре?

                Дано ли смертному понять?

                Казалось, Берта медленно растворяется в глубине расширяющихся зрачков. Вот сейчас богиня подхватит ее, поцелует и сделает частью этого светлого солнечного мира, не ведающего ни зла, ни страданий, ни смерти!

                Голос богини взвился до немыслимых частот, от силы децибел Берта застыла в ступоре.

                «А! Мама! Паук! Огромный паук! Дай дихлофос!» - заверещала конопатая девятилетняя девчонка, бросив заплетать косички.
 
                Берта увидела, как, отпрыгнув, богиня схватила большой синий жезл и царственным жестом направила прямо на нее. Обряд? Учтиво склонившись, она встала на одно колено. В ту же секунду из жезла с шипением вырвалась струя белого вонючего дыма, затмившего и белокурую богиню, и райские кущи, и весь дивный прекрасный мир вокруг.
 
                Задохнувшись от невероятного смрада, ужаса и обиды, Берта опрокинулась на землю и бросилась со всех ног в амбар. Глаза ее слезились, члены покрылись липкой субстанцией, все внутренности скрутило от ядовитого пара.
 
                Едва доковыляв до своего темного укрытия, Берта без сил рухнула на пороге хранилища.
 
                Сколько длилось беспамятство, неизвестно. Но когда Берта открыла свои восемь глаз, увидела прелестное личико любимой Агнеты. Дочь заботливо пеленала ее шелковыми нитями и уже подвешивала вверх ногами в ряд с прочими трупами.

                «Какая очаровательная, смышленая девочка, вся в меня, - подумала Берта, - Вот и пришел мой конец. Какую достойную, яркую, интересную жизнь я прожила в этом милом, родном амбаре. Как радостно, как счастливо складывалась моя судьба до сегодняшнего утра. Почему, почему я не послушала своих мудрых, любящих и заботливых друзей. Вот оно – возмездие за предательство своего мира, своей правды, своего предназначения».

                Когда маленькие челюсти Агнеты сомкнулись на ее горле, Берта собрала оставшиеся силы, и, разлепив мертвеющие губы, тихо прошептала:

                «Только не ходи за амбар, доченька, никогда не ходи…»