Цитаты из библии и не только 451. Философия

5860. Анкетиль Дюперрон умер в нищете и безвестности в 1805 году. Лишь в 1826 году датский лингвист Расмус Раск в своей статье «О подлинности и древности языка «Зенд-Авесты», основываясь на данных сравнений с другими индоевропейскими языками, доказал подлинность находки Дюперрона и близость авестийского языка к санскриту. И понеслась… Этим соответствием воспользовался французский санскритолог Бурнюфф. При помощи компаративистского метода он восстановил правильное чтение и перевод доселе неясных мест Авесты. Немецкий исследователь Мартин Хауг вскоре после публикации статьи Раска совершил значительное открытие, которое заключалось в том, что исключительно Гаты можно считать прямой речью пророка Заратуштры – все остальное это поздние наслоения, составлявшиеся на мертвом языке с неизбежными ошибками. Уже в середине XIX века Каэтан Андреевич Коссович публикует первый перевод Авесты на русский язык, и российские иранисты присоединяются к своим зарубежным коллегам в постижении древнейшего литературного памятника иранских народов.
Однако к концу XIX века пальма первенства в изучении Авесты окончательно переходит к немецким исследователям. В связи с этим имя Заратуштра все больше звучит в немецких гуманитарных кругах, что и подвигло Фридриха Ницше выбрать его в качестве главного героя своего философского произведения. Скорее всего, философ не удосужился прочитать ни одного перевода Авесты, или во всяком случае не счел нужным воспользоваться ее данными. Заратустра Ницше не имеет ничего общего с реальным зороастрийским проповедником, кроме имени и рода деятельности. Его образ скорее впитал штампы античного и средневекового представления о Заратустре, как о всемогущем маге и поэте, а в самом тексте произведения можно найти огромное количество библейских отсылок и ни одной, связанной с Авестой.