Глава 1-7. 1989 год

7
 
Через месяц после отправки мужа в ЛТП Наташа получила известие о его смерти. Какой-то очумевший от трезвой жизни алкоголик ударил его молотком по голове. В похоронных хлопотах для слёз не оставалось времени. Когда же, похоронив, она собралась наконец отдать должное умер-шему слезами, обнаружилось, что она или разучилась плакать, или опоз¬дала с этим. Наташу это неприятно поразило. Укоры совести так беспокоили её, что она даже обрадовалась выходу на работу после недельного перерыва.
Грузчик Саша был, как всегда, слегка опохмелившись, и Лукьяновна кляла его и грозилась поставить перед заведующей вопрос о его увольнении. Пришла машина с белым хлебом. Разгрузив её на пару с Сашей, Наташа почувствовала, что и похороны, и укоры совести в связи с так и не оплаканным ею мужем ушли куда-то, стали полузабытым сном.
Толпа народа уже нетерпеливо стучала в дверь снаружи, требуя открытия. Толпа не знала, что у кассирши технические неполадки с животом. Лу¬кьяновна не велела открывать, пока кассирша не выйдет из уборной. Но кассирша не выходила. Лукьяновна свирепо крикнула:
- Открывай!
Наташа сняла с дверной скобы замок и встала за прилавок в хлебном отделе. Толпа ринулась к ней, торопясь взять "интервью":
- Хлеб мягкий?
- Средний, - отвечала, уводя в сторону глаза, Наташа.
- Что значит, средний?
- Ну... Не очень мягкий.
- А чёрный?
- Тоже не очень.
- Так он у вас вчерашний, что ли?
- Да.
- Машину только разгрузили, а хлеб вчерашний! Почему?
- Такой привезли.
- А почему в ваш магазин никогда мягкого хлеба не привозят?
Наташе было стыдно лгать. Но что поделаешь, если заведующая не разрешает пускать в продажу свежий хлеб, пока не продан весь вчерашний.
Взяв "интервью", особо рьяные обожатели свежего хлеба покинули магазин, остальные встали в очередь у кассы. Но кассирша всё ещё си¬дела в туалете. А толпа по-прежнему не знала, что у неё технические неполадки с животом. В толпе поднялся ропот, переходивший в бунт. Магазин открыли на пять минут позже, хлеб вчерашний, а тут ещё и кас¬сиршу жди! Когда же появившаяся наконец кассирша, подойдя и открыв дверцу кассы, сделала вдруг непонятное толпе лицо и, ни слова не ска¬зав, опять умчалась, народному терпению пришёл конец. Посыпались угро¬зы пожаловаться в горисполком, написать в газету, потребовали жалоб¬ную книгу. Лукьяновна села сама за кассу, и инцидент был таким обра¬зом исчерпан.
Тут из хозяйственной половины магазина донёсся жуткий Сашин вопль. Наташа, выбежав в приёмное помещение, увидела Сашу сидящим на полу с разбитой головой в окружении рассыпанных буханок чёрного хлеба, который он выгружал с машины.
- Об тележку? - спросила она сочувственно.
Саша, размазывая кровь по голове далёким от стерильности рукавом халата, утвердительно кивнул. Сваренная из металлических уголков те¬лежка, на направляющие которой он устанавливал лотки, была сконструи¬рована таким образом, что человек среднего роста, вдвигая в неё лоток, непременно разбивал себе голову о верхний уголок каркаса всякий раз, как забывал о нём. У конструктора тележки была, видимо, задумка тес¬тировать внимательность у работников прилавка. В пользу этой версии говорило отсутствие амортизирующей окантовки на каркасе. Не только Саша, с его феноменальной невнимательностью, разбивал себе здесь голову. Разбивали и продавщицы. И даже профессионально сверхвнимательные кас¬сирши. А один раз, сунувшись за тортом "Сказка", разбила себе голову об тележку сама Лариса Гелиевна. Но у женщин были причёски и спецкокошники на голове, смягчавшие удар, а у Саши регион, которым он соприкасался с железякой, был абсолютно голым, без единой волосинки. Даже образовавшийся в этом регионе от контактов с железякой бугорок не спасал во всякий следующий контакт от кровопролития. Видимо, по этой причине из всех работников магазина только он изредка задумывался, отчего это никого, и его в том числе, не интересует, почему тележка именно такая, а не другая, и проходила ли она испытания при сдаче в эксплуатацию Продторгу.
После обеденного перерыва пришли две машины: одна с пряниками и печеньем, вторая с соками. Наташа помогала Саше разгружать их. Выби¬тая из ритма недельным перерывом, она сильно устала. Когда заведующая ушла, она взяла стул из её комнаты и, поставив его за прилавком, села. Но Лариса Гелиевна неожиданно зачем-то возвратилась. Увидев Наташу сидящей, она подняла истошный крик. Накричавшись, опять ушла, избавив Наташу от неприятной процедуры выпрашивания двадцати минут, необхо¬димых для отлучки в детсад за Ксюшей. Но вот наконец весело звякнул крюк на двери. Ещё один рабочий день окончен.
Выйдя с дочерью на улицу, Наташа вспомнила об убиенном муже. Но усталость была так велика, что мысли о нём расплывались в нечто не-определённое, безрадостное и в то же время беспечальное, и это не казалось уже ей кощунственным. "Живым - живое", - рассудительно поду¬мала она.
Заметив исчезновение только что скакавшей рядом дочери, она глянула вперёд и замерла на месте. Перед Ксюшей сидел на корточках Слава Ле-венцов и о чём-то с ней беседовал. В одной руке Ксюша держала подне-сённую им шоколадку, другая её рука лежала на его плече. Наташа ощу¬тила прилив крови к голове, из тела разом выскочила усталость.
Левенцов поднялся. Она двинулась к нему с опущенными глазами, ощущая, как дрожат и подгибаются ноги. Подойдя, подняла глаза и ясно увидела в его взгляде ласку.
- Здравствуйте, - тихо произнесла она.
- Здравствуйте. Но я уже здоровался сегодня с вами.
В удивлении у неё слегка поднялись брови.
- Мысленно. Я заходил к вам в магазин и смотрел, как вы работаете.
Щёки у неё сделались пунцовыми.
- Белый халат вам так к лицу, - продолжил он. - Вы в нём похожи на обаятельного медицинского работника. Впрочем, вам, похоже, всё к лицу. Как и этот траурный наряд. Простите. Мне про ваше горе Ксюша сообщила. Давайте сумку, я вас провожу.
- Не надо, прошу вас, - встрепенулась она.
- Через виадук хотя бы.
Когда они перешли через виадук, Наташа остановилась и сказала:
- Не провожайте дальше.
Левенцов молча возвратил ей сумку, поцеловал пальчики у Ксюши и пошёл к вокзалу.
- Подождите! - крикнула она.
Он вернулся. Её глаза в волнении то вскидывались на него, то опу-скались. Наконец Наташа спросила, запинаясь:
- Вы не в этом городе живёте?
- Не в этом.
- Вы женаты?
- Слава Богу, нет.
- А сюда вы приезжаете...
- Единственно ради вас.
- Вы... - Наташа смешалась, смолкла и лишь с мольбой смотрела на него.
- Можно, я приеду к вам ещё? - попросил он мягко.
Лицо у неё посветлело, она с явным облегчением произнесла:
- Я вам буду рада. Но только... через год, не раньше.