Армянское радио, или Как ошибки становятся истиной

В цикле статей «Альтернативные историки Кузбасса» (http://proza.ru/2024/04/14/975 http://proza.ru/2024/04/18/1320 http://proza.ru/2024/04/24/164) я рассказал о целенаправленном переписывании истории нашего родного края в советское время. А в статье «300 лет Кузбассу. Или нет?» (http://proza.ru/2023/06/21/1305) привел пример того, что подобные манипуляции не прекращаются и в наши дни.

Однако не стоит думать, будто коварные историки всегда обманывают нас сознательно. Конечно же нет! Иногда в их труды попадают и случайные ошибки. Но спустя несколько десятков лет они прочно укладываются в головах людей и получают статус истины. Именно о такой непреднамеренной ошибке, попавшей даже в «Историю Кузбасса» 2021 года издания, мы сегодня и поговорим. А относится она к периоду возникновения и развития золотодобычи в Сибири.

Но сначала немного предыстории. Самые богатые россыпи на территории современной Кемеровской области были найдены в бассейне реки Кии, в Тисульском и Мариинском районах, земли которых когда-то входили в состав Томской губернии. Именно благодаря открытию золота рядовое село Кийское превратилось в город Мариинск, а захудалая деревушка Тисуль стала крупным центром торговли и местом проведения многочисленных ярмарок. Россыпи в Мариинской тайге обнаружил богатейший верхотурский купец 1 гильдии Федот Иванович Попов, который начал искать здесь золото еще в 1825 году на пару со своим дядей, Андреем Яковлевичем. Правда, тот постоянно жил в Петербурге и сильно болел, а его роль заключалась в оформлении необходимых бумаг и подаче прошений. Племянник же вел всю текущую операционную деятельность. Поначалу Федот Иванович искал золото незаконно и едва не попал под уголовную статью (этот любопытный факт историками вообще не освещен), но, спустя два года Поповы сумели получить от Комитета министров официальное дозволение на разведку и добычу драгоценного металла. А в 1829 году они намыли, наконец, свой первый пуд золота в Сибири, потратив на поиски россыпей и обустройство приисков фантастическую по тем временам сумму — 2 миллиона рублей ассигнациями (в переводе на наши деньги — это примерно 700 миллионов)!

В 1830 году, когда Попов добыл в Мариинской тайге уже четыре пуда россыпного золота, сюда пришел его коллега и конкурент — Яким Меркурьевич Рязанов, представитель еще одной богатой купеческой семьи из Екатеринбурга. Он, на пару со своим племянником, Аникой Терентьевичем, несколько лет подряд безуспешно искал золото в Тобольской губернии. Но, услышав о достижениях Попова, сразу-же отправился в Томскую.

Рязанову очень скоро улыбнулась просто неимоверная удача. В 1831 году он сумел отыскать богатейшую золотую россыпь на реке Кундустуюл, притоке Кундата (именно здесь откроется самый крупный во всей Томской губернии Воскресенский прииск, где добудут 546 пудов золота). Но тут в дело вмешался томский чиновник Иван Дмитриевич Асташев. Позже он станет самым влиятельным и богатым человеком в Томске, получит звание потомственного дворянина и чин действительного статского советника. А в 1831 году он занимал пост начальника отделения Томского общего губернского управления и советника в Томском губернском суде. Кроме того, на заре своей карьеры Иван Дмитриевич успел послужить даже в самом Санкт-Петербурге, в канцелярии военного министерства, где прекрасно показал себя и обзавелся хорошими столичными связями. По долгу службы Асташев имел полный доступ к информации обо всех найденных россыпях. И он сразу же поделился новостью о Кундустуюле со своим другом, Федотом Поповым.

Доподлинно неизвестно, сам ли Федот Иванович задумал отжать Кундустуюл у Якима Меркурьевича, или эту идею подкинул ему Асташев, но в итоге друзья решили провести рейдерскую операцию по захвату лакомой территории. Ведь они вполне резонно полагали, что, объединив административный ресурс чиновника и неограниченные средства купца, могут свернуть любые горы. И заговорщики начали действовать…

Все, сказанное выше, это предыстория. А вот то, что случилось дальше, мы сейчас разберем поподробнее. Ведь в официальное описание последующих событий закралась серьезная ошибка, которая уже более ста лет тиражируется из одного источника в другой.

Заглянем в «Историю Кузбасса» 2021 года издания и прочтем там следующее:
«Особенно громким было дело, связанное с открытием богатейшего месторождения золота на речке Кундустуюл. Россыпь была открыта в 1831 году партией компании Рязанова и Баландина. Однако управляющий Яким Рязанов не успел оформить заявку. Узнав об этом, Асташев сумел оформить бумаги так, что указанный участок оказался записан на него. Обманутый Яким Рязанов возбудил против Асташева судебный процесс, который длился много лет. Благодаря своим связям в Петербурге Асташеву удалось выиграть дело. Видя бесперспективность тяжбы, Рязанов предложил ему войти в компанию и разрабатывать Кундустуюл совместными усилиями. В результате на этой небольшой речке были основаны два прииска: Воскресенский, принадлежавший компании Рязанова и Баландина, и Петропавловский, принадлежавший Асташеву».

Этот ничем не примечательный, на первый взгляд, абзац таит в себе сразу несколько загадок и странностей.

Во-первых, купец, обнаруживший золотую роспись, немедленно направлялся в земской суд (так до 1861 года называли окружную полицию), где подавал заявку на открытую им площадь. А писарь суда заносил ее в специальную шнуровую книгу. Именно так и определялся в то время приоритет — чья заявка записана первой, за тем и закреплялась просимая территория. Но если бы Рязанов не успел, как утверждают авторы «Истории Кузбасса», оформить заявку в шнуровой книге, и вместо него это сделал Асташев, то не было бы и предмета для спора. Ведь тот, кто пришел в суд первым, тот и прав.

Во-вторых, если Рязанов не оформил заявку на открытую его людьми россыпь, то как вообще Асташев смог узнать о ней? Ведь поисковые партии никогда не кричали на всю тайгу о своих успехах. Наоборот, сведения о них хранились в строжайшем секрете, до тех пор, пока отправивший партию купец не являлся в земской суд и не объявлял о находке официально.

В-третьих, если процесс между Рязановым и Асташевым, как утверждают историки, длился много лет, то почему тогда Петропавловский прииск на Кундустуюле дал первое золото уже в 1832-м, а Воскресенский в 1833 году? Ведь никто бы не позволил мыть драгоценный металл на спорной территории без решения суда! Да и, кстати, приисков в начале 1830-х годов на Кундустуюле было не два, как утверждает «История Кузбасса», а десять (потом их и вовсе стало девятнадцать).

В-четвертых, почему об этом громком инциденте ни слова не сказано в самом крупном профильном издании тех лет, «Горном журнале»? А ведь я в свое время добросовестно проштудировал все напечатанные там статьи на тему золотодобычи с 1829 по 1901 год.

И наконец, в-пятых. Асташев, как губернский чиновник, в принципе не имел права заниматься поиском драгоценного металла в Западной Сибири. А чтобы получить такую возможность, в 1833 году он специально подал в отставку. Но в 1831 году Иван Дмитриевич еще не мог оформлять на свое имя заявки и записывать их в шнуровые книги. Это мог сделать только сам Попов. Хотя, насчет последнего пункта я на сто процентов утверждать не берусь. Ведь местная власть вполне могла закрыть глаза на художества своего собрата-чиновника, несмотря на официальный запрет, решившего заняться коммерческой деятельностью.

Видите, сколько тайн и загадок заключено всего лишь в одном маленьком абзаце уважаемого исторического труда? Ну а теперь попробуем их разгадать. И для начала посмотрим, на какой именно источник ссылается в приведенном выше тексте «История Кузбасса»? А ссылается она на книгу томского просветителя, путешественника, археолога и издателя Александра Васильевича Адрианова, под названием «Томская старина». И здесь я просто обязан на минуту отвлечься от основной темы статьи и сказать пару слов об этом замечательном человеке.

Адрианов был членом Императорского Русского географического общества; совершил несколько экспедиций — в Монголию Урянхайский край (Тыву), Горную Шорию и Алтай; увлекался раскопкой курганов, составлением коллекций, гербариев и сбором этнографического материала; умудрялся совмещать чиновничьи обязанности с исследовательской работой; а также редактировал «Сибирскую газету» и «Сибирскую жизнь». За антиправительственные публикации Александра Васильевича даже ссылали в Минусинск, но и там он продолжал собирать фольклорный материал, исследовал историю и этнографию хакасов, проводил раскопки курганов Хакасско-Минусинской котловины и написал множество очерков по географии Енисейской губернии. А в декабре 1919 года Адрианова арестовали пришедшие к власти голодранцы, обвинив его в систематической агитации против Советов в своей газете. Ну а в марте 1920 года Александра Васильевича в возрасте 65 лет без суда и следствия расстреляли в местной ЧК, так и не предъявив ему никакого обвинения. По моему скромному мнению, большевики сделали это для того, чтобы отжать у Адрианова его газету «Сибирская жизнь», на базе которой они начали выпускать свою — «Сибирский коммунист», превратившийся потом в «Красное знамя». Впрочем, здесь я могу и ошибаться.

Но вернемся к «Томской старине». Эта книга, как пишет сам автор, рассказывает «о былом значении тех или других частей города и расшифровке их названий, о лицах, чем-либо замечательных и о фактах и эпизодах из их жизни и деятельности». Отдельной статьи в книге удостоился как Попов, так и Асташев. Причем Ивана Дмитриевича, в отличие от Федота Ивановича, Адрианов малюет, в основном, темно-серыми, почти черными красками. И в первом же абзаце заявляет, что «Асташев представлял тип «дельца», не брезговавшего никакими средствами для достижения своих целей, всегда своекорыстных».

А вот что он пишет на интересующую нас тему.
«Из Екатеринбурга приехал в Томск богатый купец Я. М. Рязанов на поиски золота. Убив почти весь капитал на это дело, он, наконец, наткнулся на богатые россыпи по реке Кундустуюлу в Мариинской тайге. Пронюхавший об этой находке Асташев тотчас же исхлопотал для себя отвод всей Кундустуюльской площади, а когда обманутый Рязанов возбудил против Асташева уголовный процесс, то он так обставил это дело в Петербурге, пользуясь своими там связями, что Рязанов ничего не мог поделать и, бесплодно ведя процесс с 1837 г. по 1842 г., предложил Асташеву войти с ним в компанию».

Да уж… Все стало только еще запутаннее. Ведь, как мы помним, Асташев отжал у Рязанова Кундустуюл в 1831 году. Но Рязанов почему-то телился целых шесть лет, прежде чем начал процесс против изворотливого чиновника. Расторопный купец, ничего не скажешь! А кроме того, в «Томской старине» ни слова не говорится о том, подавал ли вообще Рязанов заявку на эту площадь, или нет. И не совсем понятно, на какой источник ссылаются авторы «Истории Кузбасса», когда черным по белому пишут, что не подавал.

Насчет совместной компании Асташева и Рязанова тоже ничего не ясно. Откроем «Отчет по статистико-экономическому и техническому исследованию золотопромышленности Томского горного округа» 1912 года издания, где скрупулезно перечислены все прииски на реке Кундустуюл и их владельцы. Но среди этих приисков нет ни одного, принадлежащего Асташеву и Рязанову! На других реках такие имелись, но на Кундустуюле — нет. Там Иван Дмитриевич основывал компании только с Поповым.

И последнее замечание. Спор такого уровня непременно должен был слушаться в Правительствующем Сенате (не зря же Адрианов упоминает о Петербурге), а если суд, по утверждению автора «Томской старины», тянулся целых пять лет, то в «Горном журнале» непременно бы о нем написали. Но там царит полная тишина на сей счет… И непонятно, где искать концы.

Впрочем, кто хочет, тот найдет. Когда я штудировал подшивку «Горного журнала», то в одном из номеров за 1846 год наткнулся на следующие строки:
«… (поисковые партии) компании Рязанова, в 30 число (1836 года) отправились по следам партии Толкачева, тоже на (реку) Хорму, где и расположили разведку свою в вершине упомянутой речки, и потом, спускаясь все ниже, вошли шурфовкой своей к занятому уже пространству купца Толкачева, отчего и возник между ими спор, продолжавшийся до 1837 года. Но вскоре после этого компания Рязанова должна была испытать другой, с полковником Протасовым, за смежность заявленных приисков спор, вследствие коего, Указом Правительствующего Сената, последовавшим 14 Декабря 1838 года, наложено запрещение на все по Бирюсе прииски компании Рязанова. В 1842 году Января 29 дня, окончательным решением Правительствующего Сената, предоставлено компании Рязанова производить разработку приисков через снятие наложенного запрещения, и с того времени началась полная разработка всех приисков Бирюсы».

Так вот, оказывается, в чем дело! Адрианов в 1912 году просто-напросто запутался в двух разных событиях, случившихся три четверти века назад. Спор действительно был, и длился он с 1837 по 1842 год. Вот только произошел он не в 1831 году, а на пять лет позже, и относился не к Кундустуюлю в Томской губернии, а к Бирюсе в Енисейской. Да и сам Рязанов выступал в нем не пострадавшей стороной, а совсем даже наоборот. И кстати, именно на реке Хорме действительно существовала компания Асташева и Рязанова.

Короче, все было, как в известном анекдоте про армянское радио. Не выиграл, а проиграл, не в лотерею, а в карты, и не автомобиль «Волга», а рубль. Адрианов, судя по всему, понадеялся на память и не проверил излагаемые в своей книге факты. А в голове Александра Васильевича перемешались два совершенно разных события. Спору нет, Асташев (а точнее Попов с помощью Асташева) и в самом деле отжал у Рязанова часть площадей на Кундустуюле. Но только произошло все совсем не так, как описано в «Томской старине». А ссылающиеся на эту книгу авторы «Истории Кузбасса», в свою очередь, не стали проверить достоверность текста Адрианова.

Ну а теперь нам осталось только узнать, как же на самом деле разворачивались события вокруг Кундустуюла. И поможет нам в этом инженер Томского горного округа Иван Порфирьевич Бересневич, опубликовавший уже упомянутый выше капитальный (на 850 страниц!) труд под названием «Отчет по статистико-экономическому и техническому исследованию золотопромышленности Томского горного округа». А на мой скромный взгляд, по глубине проработки заявленной темы эту книгу можно считать лучшей из всего того, что было когда-либо написано по данному вопросу.

Бересневич вполне определенно указывает, что «из других золотопромышленников первые заявки сделаны компанией Екатеринбургских купцов Рязановых, Баландина и Казанцева. В 1831 году ими заявлены Стефано-Тихвинский и Больше-Никольский прииски в системе Кундата, Воскресенский по Кундустуюлу п Троицкий в системе Талановой». То есть Рязанов все-таки первым заявил права на Кундустуюл. А Попов, при поддержке Асташева, сделал то же самое вторым. Но Адрианов, описывая Асташева как средоточие мирового зла, ничего не упомянул о том, что именно белый и пушистый Федот Попов играл в этом рейдерском захвате ведущую роль, а коварный губернский чиновник лишь помогал ему своим административным ресурсом.

Но несомненно одно — между Поповыми и Рязановыми и в самом деле возник спор за Кундустуюл. А для его решения Горным правлением Колывано-Воскресенских заводов в Томский округ был командирован берггешворен (горный надзиратель) по фамилии Бастрыгин. Как пишет Бересневич, почти весь 1831 год тот «занимался разбором споров между Поповыми с одной стороны и компанией Рязановых и Баландиных с другой». То есть, спор не выходил за пределы полномочий руководства горного округа, в Петербурге никогда не рассматривался, а решался на месте командированным чиновником. И в 1832 году дело закончилось миром. Попов признал за Рязановым право на Воскресенский прииск, а Рязанов, в свою очередь, уступил Попову небольшой кусочек Кундустуюла, известный под именем Петропавловского прииска и заявленный Поповым (но не Асташевым!) в 1832 году. И не было никакой тяжбы, длившейся пять лет.

Справедливости ради следует отметить, что «Томская старина» — больше художественный, чем исторический труд. Это видно хотя-бы по тому, какими черными красками намалеван в ней портрет Асташева. А ведь в реальности Иван Дмитриевич был щедрым благотворителем и сделал немало хорошего для своего родного города. Но Адрианов его не любил, вот и потоптался на нем от души. Зато о неблаговидной роли Попова в рейдерском захвате Кундустуюла Александр Васильевич скромно умолчал, рисуя портрет Федота Ивановича исключительно белым цветом. Впрочем, в плане окраски исторических событий своими личными предпочтениями, он далеко не одинок! Приведу еще один подобный пример из той-же эпохи.

В 1904 году в Томске вышла в свет книга «История Троицкого кафедрального собора», посвященная строительству главного Томского храма (в 1931 году большевики сравняют его с землей). Так вот, автор книги, местный чиновник, краевед и учитель Константин Николаевич Евтропов, подробнейшим образом описал в своем труде биографии людей, которые не имели практически никакого отношения к строительству храма, но, судя по всему, были весьма симпатичны автору. Зато о том факте, что томский купец Захарий Михайлович Цибульский перед смертью завещал на достройку собора 150 тысяч рублей (почти четверть всей его стоимости!), и без денег Цибульского строительство храма затянулось бы на неопределенное время, Евтропов не упомянул вообще ничего! И не написал ни слова про биографию самого Захария Михайловича. А почему? Да просто так, из личной неприязни. Цибульский в свое время предлагал пустить кирпичи с недостроенного собора на возведение Императорского Томского университета, и за это набожный Евтропов ненавидел его всю оставшуюся жизнь. А в своей книжке жертвователем 150 тысяч он объявил вдову Цибульского, которая на самом деле всего лишь исполнила волю покойного мужа.

Из подобных примеров становится понятно, что никогда нельзя брать на веру информацию, приведенную только в одном издании, каким бы авторитетным и солидным оно не казалось. Факты всегда надо перепроверять. И невольно возникает вопрос, а какое же на самом деле соотношение истины и лжи содержится в исторических трудах? Ведь многие сведения их них сейчас уже и не проверишь! Причем, я не рассматриваю вариант сознательного искажения истории. Там-то как раз все понятно. А вот определить процент случайных ошибок, особенно тех, которым исполнилось больше пары веков, увы, невозможно. И остается только верить, что все на самом деле было так, как написано в книжках. Да и какая по большому счету разница, кто там с кем судился 200 лет назад, и кто кому чего завещал — муж или жена? Есть ведь дела и поважнее…

PS: История развитии золотодобычи в Сибири, один маленький эпизод из которой мы сегодня разобрали, просто изобилует интересными фактами и любопытными событиями. Да и этот небольшой эпизод я рассказал далеко не полностью, поскольку его описание выходит за рамки данной статьи. Но все интересующиеся историей местной золотодобычи могут прочитать подробный рассказ о ней в главах 2-5 моего романа «Шесть пудов золота» (http://proza.ru/avtor/pavelkontsevoy&book=4#4). А можно почитать и весь роман целиком, там много интересного)


При подготовке материала использовалась информация из следующих изданий:

1.История Кузбасса в 3 томах. Том I. Земля Кузнецкая в XVII—XIX веках. Кемерово, 2021 год.
2.А. В. Адрианов. Томская старина. Томск, 1912 год.
3.И. П. Бересневич. Отчет по статистико-экономическому и техническому исследованию золотопромышленности Томского горного округа. Санкт-Петербург, 1912.
4.О начале и развитии золотого промысла в Восточной Сибири. Горный журнал. Санкт-Петербург, 1846. Книга V, с. 229.
5.Торговый дом Поповых. Тобольские губернские ведомости. Тобольск, 1857. №25 (12 октября).
6.К. Н. Евтропов. История Троицкого кафедрального собора. Томск, 1904.

21.08.2024