Чужие

   Здоровые и наглые с оружием в руках, шли они по чужой земле. Убивали, грабили-никто не указ. Точнее указ такой и был-наводить ужас, сеять панику.
   В этом лесу они оказались, разыскивая солдата-срочника, который единственный остался в живых из своего подразделения, застигнутого врасплох наступлением их передовых частей. Зайдя в очередной лесок, услышали шум и спрятались. Кто-то шел по лесной тропинке, негромко напевая дребезжащим голосом.
-Опять местный,-тихо сказал Ероха.-Сейчас мы ему настроение испортим. Может разузнаем чего.
-Оставь его,-сказал Петро.-Далеко зашли, от своих то. Не надо тут шум наводить.
-Да ладно, мы его тихонько пристрелим,-сказал Ероха и засмеялся.
   Когда идущий поровнялся с кустом, за которым они сидели, Ероха выскочил на тропинку, и передернув затвор, выкрикнул: «Хенде хох!». От него, видимо от неожиданности, отпрянул старичок, лет семидесяти на вид, хрупкий, сухонький и какой-то скрюченный, как палка, на которую он опирался. Подслеповато прищурившись, старичок разглядывал стоящего перед ним парня, больше удивленно, чем испуганно.
-Рашен швайне, курка, яйки,-затараторил Ероха,-Рюсске пить водка, валяться! Перед тобой непобедимый зольдат! Видеть ли ты рашен партизан? Партизан некорошо, ты скрывать, я буду делать расстрел!-и стал показывать пальцами старику пистолет.
   Старичок продолжал разглядывать Ероху, на шлеме которого был знак с двумя молниями, а на шее из-под воротничка высовывалась часть татуировки в виде свастики.
-Не признал тебя, милок,-сказал старичок тихим голосом.-Ты зачем от своих то отбился? Они вон где, а ты сюда пришел, нехорошо это. И партизана я видел. Проводить тебя?
   На тропинку вышел Петро, отряхивая с камуфляжа насыпавшуюся на него хвою.
-Вас значит двое,-еще тише сказал старичок.-Ну это совсем никуда не годится. К своим вам надо. По лесу тут вам ходить не нужно.
   Петро остановил жестом Ероху, видя, что у того нехорошо сузились глаза и зная, что за этим последует, и спросил у старичка-далеко ли им идти до «своих».
-Минут десять,-ответил старичок.-Хожу то я не быстро,-и показал на свою сучковатую палку.
-Веди великих воинов, рюсске,-снова подал голос Ероха.-А ни то я буду делать в тебе дырка!
   Старичок поморщился, но ничего не сказал. Повернувшись спиной к парням, он жестом пригласил их следовать за собой по той же тропинке, по которой раньше пришел.
-Может заманивает куда?-тихо и настороженно спросил Петро Ероху. –Может засада там или еще чего. Давай не пойдем туда. Ну хлопни его по-быстрому и пойдем к своим. Не к его «своим», а к нашим. Еще не известно- что там за свои нам такие в его понимании.
-Дернуться не успеет-пристрелю,-ответил Ероха.-Да и ты ж знаешь-никого тут нет, кроме наших. Хотя пристрелю в любом случае-не понравился он мне,-Ероха мерзко захихикал.
   Лес, по которому шли все трое, был залит солнцем. Громко пели невидимые в листве птицы. Пахло хвоей. Рядом с тропинкой росли ягоды, кое-где виднелись грибы. Шуршала трава под ногами. Лесу не было никакого дела до людей, и он жил своей обычной жизнью. Миновав стройные березки, люди вышли на ровную полянку посередине которой стоял невысокий бетонный крест с фамилиями. Старичок остановился и негромко сказал:
-Пришли, ребятки, вот это место.
   Ероха с Петром подошли ближе к кресту. Фамилии на нем были немецкие, выписанные неровным готическом шрифтом. Читать по-немецки они не умели, но было очевидно, что здесь похоронены немецкие солдаты, погибшие в 1943 году.
-Ах ты издеваться. Старый хрыч!-воскликнул Ероха, -Получай, сволочь!
Ероха направил ствол автомата старичку в живот и нажал на спуск. Громкая очередь испугала птиц и они замолкли. Солнце скрылось за тучами, как будто тоже испугавшись. Старичок, громко застонав, повалился на бок.
-Нет, ты посмотри сволочь какая, -сказал Ероха Петру,-Только время потеряли. Шутник, бля.
Иди, проверь там его, сдох, нет ли. Может чего ценного с собой.
-Да ну его, -сказал Петро, -Пошли отсюда. Нехорошее какое то место. Потемнело как. Да ещё этот молодой где-то шляется.       
   Они решили пересечь поляну и прошли вперед мимо креста. Войдя в притихший лес, они нашли тропинку, видимо продолжение той, по которой они пришли, и минут через десять пути, вышли на поляну.  На поляне стоял крест. Вокруг шумели березы, надвигались сумерки.
Пару минут ушло у них на то, чтобы убедиться-крест тот же самый, поляна та же самая.
-Как такое может быть? –зашептал Петро, крестясь, мы же шли прямо и прямо, а вышли снова с этой стороны. Но если бы мы с этой стороны вышли, мы должны на мертвяка наткнуться, а его нету.
-Все путем, не ссы!-громко сказал Ероха и неестественно засмеялся. Смех эхом начал отдаваться от деревьев вокруг так, как будто они находились в горах или на озере.
-Бля!-заорал Ероха и полоснул из автомата полукругом по деревьям. Теперь кроме издевательского смеха, эхо многократно повторяло и повторяло звуки выстрелов.
-Дебила кусок, сейчас сюда наши сбегутся, подумают, что засада и нас сами тут похоронят! Потом разберутся. Видишь, аномалия какая то! Пошли отсюда!-Петро схватил Ероху за руку и поволок с поляны силой. Теперь они направились в обратном направлении. На том месте, где Ероха застрелил старичка, никого не было. Лишь немного примятая трава слева от тропинки выдавала, что тут мог кто-то лежать.
-Ты его ранил поди ка,-догадался Петро.-А может на нем «броник» был, хотя не похоже. Вот он и уполз. Искать не будем, не до того сейчас.
-Какой ранил, ты ж видел, из автомата в живот,-нервно оглядываясь сказал Ероха.-Валить надо это точно. Что-то не так тут.
   Через пять минут быстрого шага парочка вышла из лесочка. Немного времени у них снова ушло на то, чтобы поверить-полянка та же. Только вокруг становилось все темнее и темнее, шум леса умолк, начинал накрапывать дождь.
   Раз за разом, они пытались выйти с поляны. Использовали разные способы. Ставили метки, чтоб не ходить кругом, надевали одежду задом наперед, раздевались совсем, шли по своим следам и след в след-ничего не помогало. При этом выходить с поляны становилось все труднее и труднее, тропинка появлялась каждый раз в разных местах, крест поворачивался с севера на юг и обратно, полянка и лес вокруг то превращалась в непроходимое болото, то зарастала травой в человеческий рост, под ноги лезли какие-то корневища, ветки спускались все ниже и хлестали по лицу и телу, сучья норовили выколоть глаза, на голову и за шиворот сыпалась хвоя и мусор. И каждый раз они видели перед собой полянку, березки и крест.
  "Наплевав" на поиски срочника, на то, что их могут обнаружить и убить и свои и чужие, они принимались стрелять из автоматов, кричать и звать на помощь. Однако, если ранее казалось, что эхо разносило звуки по всему лесу, то теперь производимый ими звук глох буквально в двух шагах от них. Обессиленные очередной попыткой покинуть поляну, расстреляв весь боекомплект, высадив батареи в фонарях и смартфонах, решив переждать наступившую ночь на этом проклятом месте,они присели на мокрую темную траву, но тут же вскочили.
   Насколько они смогли разглядеть в свете последней зажжённой спички, вокруг трава  шевелилась от змей, они были повсюду: маленькие и большие, серебристые и серые, с черными треугольниками на спинах. И своей конечной целью они выбрали, по всей видимости, Ероху.Змеи ползли к нему со всех сторон. Какое то время в наступившей кромешной темноте ему удавалось отмахиваться от них ножом и руками, однако вскоре Петро услышал, как он упал и в страшном шелесте и шорохе какое-то время раздавался его приглушенный крик.
В диком смертельном ужасе, Петро упал на колени и обращаясь неизвестно к кому, на одной ноте завыл:
-Отпусти меня, отпусти. Вот, вот, все возьми, только отпусти!
Он торопливо вытащил из-за пазухи сверток с золотыми кольцами, цепочками, сережками, ранее снятыми им собственноручно с людей, к умерщвлению которых он приложил руку, и пополз к лесу, протягивая сверток в темноту.
-Да разве ж я держу тебя, милый, -каким то образом, прямо перед собой, Петро увидел, как появился ранее убитый ими старичок, только теперь он как будто был выше них ростом, руки его стали длинными и жилистыми, а в глазах горели красные огоньки.-Это земля тебя держит. Русская земелька. Ты сюда пришел, тут и останешься. А я прослежу.
   Внезапно Петро заметил, что вокруг поляны загораются все новые и новые пары глаз, похожих на красные угольки, образуют неровный круг, начинающий сжиматься все ближе иближе к нему. Он хотел вскочить и убежать, закричать, но не смог, потому что плети лугового вьюнка потянулись к нему из травы и крепко спеленали его тело и лицо, закрыв рот.
   Утром следующего дня на поляне было тихо. Шелестели березки, колыхалась от ветра невысокая травка. Тень от облачка пробегала по кресту с немецкими буквами, выведенными готическим шрифтом. Лучик солнца скользил по заострившимся бескровным лицам покойников. В траве тут и там поблескивало рассыпавшееся золото.
   Молоденький солдатик вышел из укрытия неподалеку, подошел к поляне,трижды поклонился большому корявому пню, перегораживающему тропинку и отвернулся. Раздался легкий шорох, солдатик обернулся-на тропинке стоял сухонький, тоненький старичок, опирающийся на палку.
-Помоги мне милок, -тихим голосом попросил он. –Похоронить их надо по-человечески. Хоть и не по христиански загинули, а все ж негоже валяться.
   Вскоре рядом с крестом вырос холмик свежей земли, на глазах затягивающийся зеленой травой. Отряхнув руки, солдатик сказал:
-А я тогда то уж думал убили они тебя, батюшка леший.
Старичок со стоном повалился в траву, изображая падение от выстрела Ерохи. Потом, кряхтя поднялся, и улыбаясь засмеявшемуся солдатику, сказал:
-Иди теперь, нельзя тебе со мной долго находиться. А то останешься. Лес тебя спрячет, накормит, болото пропустит,звери не тронут, птицы предупредят, если кто чужой. Иди, не оглядывайся.
Поглядев вслед уходившему пареньку, старичок вздохнул, пошарил возле креста, и достав банку с черной краской и прилипшей к ней кисточкой, нахмурился, разглядывая документы покойников. «Как же ж вас по-немецки то»-подумал он, и слегка дрожащей старческой рукой начал выводить на кресте очередные немецкие буквы готическим шрифтом.