Чёрный принц

Ох, и ранняя весна в этом году! Солнце полыхает в небе, словно костёр на Масленичной неделе, топит рыхлый, ноздреватый мартовский снег, вытягивая из-под него тонкие, говорливые ручейки, наполняя все ямки и неровности грязноватой вешней водой. А уж вороны-то, вороны! Суетятся в старой березовой роще за деревней, каркают, как оглашённые, таскают в клювах ветки да палки, куски мха да конского волоса, устраивают гнезда для будущего потомства - дружно да шумно, как цыгане на базаре.
Правда, через несколько дней вороны притихли и уже не так сильно шумели, и это могло значить только одно - они сели на яйца.
Колька сидел за столом и хлебал пшенную кашу с молоком, наблюдая, как колготится у печки бабка Марья. Задумка бабки совсем не нравилась Кольке. Даже сама мысль о том, что ему придётся сделать, заставляла мальчишку втягивать голову поглубже в плечи, а босые ноги поджимать поглубже под лавку.
В прошлом году от когтей ястреба погибла любимая бабушкина курица Пеструшка. Дело в том, что эта самая Пеструшка была единственной бабушкиной наседкой, и выпарить цыплят в этом году было некому. Вот в старушкину голову и поселилась мысль, чтоб Колька влез на Большую березу в роще и подменил вороньи яйца на куриные. Парнишка пробовал было возражать, но ощутимый хлопок по спине сложенным полотенцем и бабушкин окрик: "чего исти-то будем, оглоед!" быстро заставил его передумать. Послевоенная пора - голодная, а тут десяток-другой цыпушек в подспорье старушке с внуком.
На следующий день мальчик натянул на уши облезлый заячий треух покойного деда, взял в руку лукошко с яйцами и отправился в рощу.
Перепрыгивая босыми зябнущими ногами с одной проталинки на другую, мальчик вошёл в рощу. Снегу здесь было ещё порядочно, но то тут, то там виднелись островки вытаявшей земли, из которой робко тянулись к солнцу первые зеленые травинки.
Поставив корзину на землю, Колька шмыгнул носом и посмотрел наверх. Высоко однако. Упасть с верхушки дерева - приятного мало, а ещё страшнее - уронить корзину и перебить драгоценные яйца, с трудом собранные бабушкой от худых, голенастых, полуголодных деревенских кур.
Зажав в зубах лукошко с яйцами, мальчишка полез на старую берёзу, цепляясь большими пальцами ног за шершавые выступы коры, он начал подниматься всё выше и выше. Вороны быстро заметили незваного гостя. Оглушительно каркая, они, словно истребители атаковали несчастного Кольку. Их крепкие, как долото, клювы, больно били по истёртому дедушкиному треуху, плечам и спине, оставляя внушительных размеров багровые кровоподтёки. Пару раз он чуть было не сорвался с тонких веток, но вовремя успел уцепиться за качающиеся ветки.
Колька выбирал из гнёзд сине-зелёные пёстрые вороньи яйца, а на их место пристраивал беленькие и ровные куриные. А вороны каркали, летали над мальчишкой и били его крыльями по лицу, охраняя покой своего дома.
Наконец исклёванный Колька слез с дерева и в сопровождении разгневанных ворон отправился в сторону деревни. Они проводили его до околицы и, крепко долбанув клювом на прощание, улетели прочь, насиживать бабкины яйца. А Колька взобрался на старый, крошащийся сухой трухой сеновал и с наслаждением принялся пить вороньи яйца, вставив в один конец его сухую соломинку. Напившись яиц, он свернулся клубочком на прошлогоднем сене и заснул.
Проснулся он только ближе к вечеру. Мальчика знобило, губа распухла, а руками и ногами было больно пошевелить. Бабушка, увидев растерзаного внука, долго ругала ворон , называя их "аспидами" и "адовым отродьем" и делала Кольке холодные примочки.
Время меж тем шло своей неторопливой поступью, почки на деревьях сменились листьями, земля подсохла и покрылась первой травкой. А вороны на большой берёзе в роще за деревней старательно высиживали цыплят для Колькиной бабки. Наконец однажды утром она подала мальчишке туго повязанное шалю лукошко и велела вынимать из вороньих гнёзд цыплят.
Тяжело вздохнув и потуже завязав под подбородком дедушкин треух, Колька отправился в рощу.
Вороны встретили его еще на подступах к роще. Оглушительно каркая, они пикировали, целясь мальчишке в голову. Отмахиваясь от рассерженных птиц и руками, и лукошком, Колька подбежал к Большой берёзе.
Влезть на неё не составило большого труда. А вот с продвижением дальше пошло сложнее. Вороны никак не хотели отдавать Кольке с любовью выпареннные крохотные пищащие жёлтые комочки и сражались из-за каждого птенца не на жизнь, а на смерть.
Достать цыплёнка из последнего гнезда мальчишка так и не смог. Тонкие ветки угрожающе раскачивались, лукошко с цыплятами держать было тяжело и неудобно, а вороны поставили себе чёткую цель сбросить Кольку с берёзы. В конце концов он так и спустился вниз, оставив цыплёнка в вороньем гнезде. Бабке мальчишка решил сказать, что яйцо оказалось болтуном, и из него никто не вылупился.
Забот у Кольки теперь прибавилось. Ненасытная цыплячья орава с утра до ночи хотела есть. А с этим были большые проблемы - ни зерна, ни крупы не было вообще, картошки оставалось совсем немного, да ещё полмешка прошлогодней мякины ждали своего часа в обветшавшем от времени амбаре. Основной пищей для цыплят была крапива. Её нужно было нарвать, размять и приготовить для цыплят мешанку, добавив немного варёной картошки да горсть мякины. Это было обязанностью Кольки.
Где-то через месяц он изжалил себе все руки. Ненасытная орда носилась за ним по двору с громкими криками и требовала еды. И сколько бы он им её не бросал, всё исчезало в ненасытных куриных утробах. А Колькина бабка, подслеповато щурясь, всё чаще и чаще смотрела на цыплят. "Гли-ко, Колянька, наконец выдала она. А цыпушки-то, ровно всё петухи! Ни одной курочки проклятущие вороны не выпарили!"
Бабушка оказалась права. Все цыплята оказались петухами. Да какими петухами! Задиристыми, злыми и драчливыми.
С началом осени они начали пробовать петь на заре молодыми хриплыми голосами и плотно взяли деревню в свою власть. Кошки, собаки, бородатые козы - всё было немедля атаковано драчливой петушиной командой. Жители деревни передвигались по единственной её улице, только имея в руках хороших размеров дрын. И даже председатель колхоза выходя на улицу, оглядывался, нет ли поблизости Колькиного петушинного семейства.
А уж потом стали жители деревни замечать, что вроде поёт со стороны Вороньей рощи петух, да так звонко и заливисто, что заслушаешься. Давно ли это вороны-то петухами запели? Перешептывались деревенские бабки - никак быть мору, али голоду...
А в октябре в Воронью рощу по грибы отправился дед Захар, славившийся на всю округу замечательно синим носом и бывший большим любителем самогонки.
Прибежал он оттуда ближе к обеду, без грибов, с растрёпанной бородой и совершенно дикими глазами, рассказывая всем, что в роще на него напал самый настоящий чёрт. Деревенские же жители, зная про увлечения деда Захара, только смеялись да качали головой. " Находился я значит, подустал немного - рассказывал он - лег под большую берёзу, да и заснул на солнышке. Просыпаюсь - а у меня сидит на груди чёрт, самый настоящий, чёрный, как уголь. Глазами золотыми на меня светит, а сам лапой когтистой меня скребет. Знать сердце достать хотел - поднимал дед Захар кверху скрюченный палец. Ну, я и бяжать, каки уж тут грибы...А он летит за мной, крыльями хлопает... Знать у чертей-то тоже крылья есть... И показывал всем в доказательство царапины поперёк своей блестящей лысины.
Тут то Колька и смекнул, что за черт напал на деда Захара в Вороньей роще. Только отчего петух уродился чёрным - никому не известно, ведь у Колькиной бабки отродясь водились только белые куры.
Но и бабка Колькина оказалась не лыком шита, и тоже быстро смекнула, что за черт завёлся в Вороньей роще, и вечером, взяв с собой шкалик самогону, "раны на лысине Захару помазать", отправилась к тому в гости. А Кольку хорошо полотенцем отходила, за то, что цыплёнка в гнезде вороньем оставил, да бабку старую обманул.
Вскоре вся деревня знала - в Вороньей роще живет петух, которого вороны выкормили. Те редкие смельчаки, которым удалось его увидеть, ахали от удивления - огромный, в два раза крупнее любого деревенского петуха, чёрный, цвета воронова крыла, а гребень и борода - фиолетовые, словно спелая слива. И зол был тот петух, словно чёрт. Он безжалостно гнал всех, кто осмеливался вступить в его владения. А выгнав, взлетал на берёзу и оглашал весь лес заливистым "кукарекууууу!",  и тот час ему дружно отвечали из деревни петухи Колькиной бабки.
Деревенские  прозвали петуха "Чёрным принцем" за то, как стойко он охранял свои владения от чужаков, а ещё за то, что именно он первым оглашал утреннюю зорьку. Сидя на Большой берёзе, он раньше всех видел край поднимавшегося над горизонтом солнца и горланил так громко, что спавшие во дворах собаки испуганно вздрагивали и начинали судорожно взлаивать, а следом за тем начинали распеваться и другие петухи.
Петухи, выращенные Колькиной бабкой, помогли старушке с внуком пережить наступившую зиму, питаясь наваристыми щами с курятиной, приготовленными в русской печи.
А вот Чёрный принц прожил еще долго, по подсчётам деревенских жителей больше двадцати лет, каждый день возвещая наступление нового утра.