Девочка, которая все на свете ненавидела

1.

Жила была одна Девочка, которая все на свете ненавидела.

Ненавидела она буквально все, что видела вокруг: людей, животных, растения, природу и вещи. Ненавидела она и занятия, которым обычно привержены люди ее возраста и времени: секс, спорт, социальные сети и прочее. Ненависть причиняла Девочке боль, поэтому она старалась ни на что не смотреть, ни с кем не дружила, носила темные очки, чтобы поменьше видеть, и большую часть своего времени проводила в темноте, сидя у себя в комнате, где почти не было мебели. К искусству и литературе Девочка была равнодушна, поэтому не могла найти утешения в музыке, книгах или рукоделии.

У Девочки были родители, которых она ненавидела так сильно, что избегала даже смотреть на них, когда волей-неволей приходилось с ними общаться. Еще у Девочки был младший брат, которого ей хотелось задушить, выбросить в окно или напоить чернилами, поэтому она старалась держаться от него подальше.

Девочка понимала, что ненавидеть все и всех очень плохо, но ничего не могла с собой поделать и еще сильнее страдала от этого. Вообще говоря, она была неглупой, имела склонность к размышлениям и много думала о том, что с ней не так и почему она так сильно все ненавидит.

Как-то раз Девочка сидела одна в своей комнате, размышляя о том, что именно она ненавидит больше всего на свете, и пришла к удивительному выводу. Выходило, что больше всего на свете, она ненавидит саму себя!

- Как-то это странно и ненормально, что больше всего на свете, я ненавижу себя же, - сказала Девочка сама себе. - Но тем не менее это, похоже, правда. А правда, - как она где-то слышала, - вещь упрямая.

Девочка действительно ненавидела себя так сильно, что не могла смотреть в зеркало. Однажды она даже упала в обморок в магазине, когда они с мамой примеряли новое платье для школы, и Девочку стошнило прямо на это платье чем-то зеленым и едким, после чего платье пришлось купить. Зеленое пятно так до конца и не отстиралось.   

Девочка ненавидела это платье. Не потому, что оно было некрасивым или с ним были связаны плохие воспоминания. Все другие свои платья и вообще одежду Девочка ненавидела точно так же. Красивых платьев у нее не было, а многие были откровенно уродливы, но дело было не в этом. Девочка заметила, что красивые платья и вообще красивые вещи она ненавидит так же, как некрасивые или даже еще больше. Девочке стало интересно, почему это так, и она долго размышляла над этим, но не смогла найти никакого объяснения. И ей просто пришлось принять это как данность: некрасивое Девочка ненавидела за то, что оно было некрасиво, а красивое - за то, что оно красиво. И действительно - все сказочные принцессы в ее детских книжках были яростно исчерканы, заляпаны красками, порезаны или порваны.
   
В детстве Девочка много плакала: она не могла понять отчего, когда необоримая, необъятная, как мир, ненависть вдруг накрывала ее с головой - и Девочка начинала кричать, словно ее ошпарили. Воспитатели в детском саду не любили ее за это и часто ставили в угол. Девочка быстро поумнела и научилась скрывать свою ненависть. Но ее все равно не любили; да она и не хотела этого.

Девочка пыталась доискаться, есть ли на свете что-нибудь, что она любит, но ничего не могла найти. Когда это случилось в первый раз, то есть когда Девочка поняла, что она ничего на свете не любит, а было ей тогда девять лет, она долго и горько плакала. Потом привыкла. И жила как во сне. Ходила в школу, делала уроки. Отвечала на дурацкие вопросы посторонних людей, до которых ей не было никакого дела, о посторонних вещах, которые ничего для нее не значили. И так шла жизнь - без радости и надежды. И все, что происходило с Девочкой в ее жизни, происходило как бы не с ней.

....

2.

В конце концов Девочку так все достало, что однажды ночью она пошла в ванную, намотала на змеевик прыгалку и повесилась. Девочка думала, что смерть положит конец ее страданиям, но не тут то было: на следующий день она проснулась в своей постели, как ни в чем не бывало. Разве что голова болела хуже обычного.

- Уж не схожу ли я с ума?! - недоумевала Девочка. - Неужели же мне все это приснилось?!   

Девочка посмотрела на свои руки, пошевелила пальцами. Она ненавидела и свои руки, и свои пальцы, но уже успела привыкнуть к этой ненависти, и она не причиняла сильной боли. Средоточием ненависти было ее лицо, но даже и к этому она смогла уже привыкнуть. Девочка потрогала своими нежными полупрозрачными пальцами, которые она ненавидела, свое чистое и юное лицо, которое было средоточием ненависти, и окончательно уверилась, что это не сон.

- Что ж, - надо будет попробовать еще, - сказала себе Девочка.

И решила обязательно разобраться в чем тут дело, а пока - последовать истине, которой научила ее школа: никогда не откладывать на завтра то, что можно отложить на послезавтра. И Девочка пошла в школу и стала жить дальше.

....

Размышляя над своей жизнью, Девочка пришла к интересному открытию: она нашла еще одну вещь, которую ненавидела почти также сильно, как себя: это была ненависть. Сначала Девочка растерялась: она не могла сообразить, что тут первично, а что вторично - сама она или ненависть, которую она к себе испытывает? И потому ей сначала показалось, что ненависть она ненавидит даже сильнее, чем себя. Эта мысль принесла ей чувство, отдаленно похожее на радость. Однако не надолго. Размышляя дальше, Девочка окончательно решила, что источником ненависти является она сама. А раз так, то было никак невозможно ненавидеть следствие сильнее, чем причину.

- Что ж, ненависть, которая сама себя ненавидит, это как раз вполне понятно и даже логично, - сказала себе Девочка. - Ненависть потому и называется ненавистью, что ненавидит все, а значит, и себя тоже. И поддаваться по этому поводу эмоциям или вести себя как зверь, пожалуй, глупо.

Странно было другое.

- Если я сама страдаю от ненависти к собственной ненависти, - рассуждала Девочка, - и нет мне в этом никакой радости, то это значит, что ненависть чужда мне. А если ненависть чужда мне, то как же я могу ненавидеть себя и все прочее?! Неужели же чувства, которые я испытываю к себе самой, и чувства, которые вызывают у меня эти чувства, имеют разные источники и природу!?

И Девочка совсем зашла в тупик со всеми этими вопросами. С ужасом понимая, что ни одна живая душа на свете не поможет ей разобраться в этом. Осознав всю безнадежность своего положения, Девочка чуть не захлебнулась беспредельным чувством одиночества и беспомощности. Это был триумф безнадежности. Безнадежности космического масштаба. Девочка казалась себе ничтожно малой пылинкой, затерянной в бесконечном, как звездное небо, океане отчаянья.

Но вместе с этим беспросветным ужасом Девочка, как ни странно, ощутила и нечто похожее на утешение - это был спортивный интерес или азарт: вопросы, требуя ответов, пульсировали и зудели у нее в сознании, как занозы, и это давало стимул для того, чтобы жить дальше.

И Девочка решила, что будет жить дальше, пока не ответит на все эти вопросы. Или, по крайней мере, попытается это сделать.   


3.

На третий день после опыта в ванной в школе у Девочки произошел несчастный случай. Мальчик из ее класса по имени Артем Егоров вывалился из окна и убился насмерть. Точнее сказать - сорвался с карниза при попытке перелезть в соседнее окно. Кто-то по ошибке или нарочно запер его в кабинете. А следующим по расписанию уроком шла химия, учительница которой считалась самой страшной и злой учительницей в школе. Она была лысая и носила синтетический рыжий парик, постоянно поправляя его перед зеркалом, а лицо ее имело ядовитый желто-зеленый оттенок. Все в школе боялись ее, включая директора - бывшего борца в тяжелом весе под два метра ростом.

Лысая химичка работала раньше в армии, имела звание майора и множество наград, которые надевала по праздникам, и голос у нее был очень грубый и очень громкий. Когда она орала у себя в кабинете, стекла дребезжали на всем этаже. А у амбала-директора весом в 200 кг голос был смешной и тонкий, как у писателя Радзинского, так что все над ним смеялись, когда он открывал рот, и кличка у него была "Кастрат".

Понятное дело, директор говорил мало и только в самых крайних случаях. Химичка же, наоборот, любила поорать своим командным голосом, модуляциями которого она явно наслаждалась. Чувствительные девочки на ее уроках падали в обморок, круглые отличники, выходя к доске, начинали мычать, как дебилы, или впадали в прострацию сроком от двух часов до двух месяцев. Прозвище или, как говорили в школе, "погоняло" у химички было "Дракула".         
 
Поэтому опоздать на урок химии, а уж тем более прогулять, было совершенно невозможно. Вот бедный Егоров, которого дома, как говорят, пороли за плохие отметки, полез в окно - и убился насмерть. Место, где это случилось, оцепили ярко-желтой лентой, пятна засыпали серым песком.
 
Оставшиеся уроки отменили. Так что все были очень рады. Одноклассники на радостях пошли бухать и устроили опереточные поминки с апофеозом убиенному школьнику: "Хероически положившему свою юную жизнь на алтарь успеваемости!" (Кстати, вполне вероятно, что они же его и заперли, но следствие, открытое по этому делу, разумеется, так ничего и не выяснит: постсовецкая школа - самая передовая и гуманная школа в мире, и трагедиям, даже случайным, в ней нет места. Злополучного мальчика в тот день вообще не было в школе! - он проходил мимо по непредвиденному стечению обстоятельств и убился кирпичом, которым неосмотрительно играл, нарушая мудрые правила безопасной жизнедеятельности.)
 
Девочке, откровенно говоря, было глубоко плевать на все это - и живых и мертвых мальчиков она ненавидела примерно одинаково. Поразмыслив немного, Девочка все же решила, что живых мальчиков она ненавидит больше, чем мертвых. И эта мысль показалась ей забавной и даже почти приятной. Но Девочка не успела додумать ее до конца.
 
Подходя к дому, она встретила соседку с первого этажа, которая второй день не могла дозваться своей кошки Офелии.

- Может, ее на чердаке заперли? Так однажды уже было. Я на шестой этаж не могу подняться, у меня - сердце!..

Девочка жила в старом шестиэтажном доме без лифта. Комнаты в нем были квадратными, потолки высокими, а лестничные пролеты длинными. Квартиры в таких домах стоили очень дорого. А архитектурный стиль этих домов назывался "стальной вампир".

Девочка согласилась помочь соседке. Та просила всего лишь подняться на шестой этаж и посмотреть, не закрыт ли люк. Если люк закрыт, его нужно просто открыть и позвать кошку. Но ни в коем случае не лезть на чердак самой, это может быть опасно! Если же люк заперт на замок, то делать ничего не нужно, а просто пойти и сказать ей, а она скажет управдому, у которого есть ключ...

Девочка жила на пятом этаже и подняться на шестой ей ничего не стоило. Она была молодой и сильной, и сердце у нее никогда не болело. Она даже не знала точно, где оно расположено - так тихо и ровно оно стучало. Вот голова - другое дело, голова у Девочки болела довольно часто. У ее мамы тоже иногда болела голова. Тогда она лежала в полутемной комнате с приспущенными шторами и время от времени блевала в тазик. А папа сидел на кухне, пил пиво и злился.      

- Умная голова болеть не будет! - приговаривал папа, ухмыляясь желтозубой ухмылкой, с хрустом отрывая голову большому вяленому лещу, называя его воблой. Так уж было принято в тех местах: всякую вяленую рыбу там звали воблой. Воблу Девочка, разумеется, тоже ненавидела, но гораздо меньше, чем своего папу.

Папа боялся Девочки. В детстве он часто бил ее и драл за уши. Пока однажды Девочка не выросла и стала высокой и сильной. В один прекрасный день по старой привычке папа схватил Девочку за ухо, рассердясь за грязную посуду. Девочка ударила его кулаком в живот - так, что бедняга согнулся пополам и закашлялся. Живот у папы был толстый и мягкий, как подушка; папа выпучил глаза, разинул рот и стал похож на мертвую рыбу. С тех пор он никогда больше не поднимал руку на Девочку, угощал при случае воблой и говорил "пожалуйста!" и "спасибо!": "Ксюша, хочешь рыбки? Ксюша, спасибо, борщ очень вкусный! Ксюша, сходи, пожалуйста, за хлебом!" и тому подобное.   
      
Девочка закинула домой портфель, натянула джинсы, которые ненавидела куда меньше, чем школьную форму, и через минуту была на шестом этаже возле люка. Он был закрыт, но не заперт. Поднявшись по стальной лестнице, Девочка надавила на люк обеими руками - и он с грохотом отвалился, подняв облако серой пыли. Девочка слегка поморщилась. В следующую секунду она стояла на чердаке, всматриваясь в полумрак, который прорезало множество косых лучей, проходивших сквозь множество дыр и щелей в крыше. Это было, пожалуй, красиво, но Девочка ненавидела все красивое даже больше, чем некрасивое, и не могла оценить этого.

Пол был засыпан керамзитом, хрустевшим при каждом шаге, стропила и балки густо покрывал голубиный помет, и повсюду под ногами лежали иссохшие птичьи мумии, пыльные кости и перья. Свет проникал через два полукруглых окна, и Девочка направилась к одному из них.   

Слева у стены она заметила что-то темное и подошла поближе. Это была Офелия. Девочка присела на корточки. Офелия лежала на боку, обхватив голову лапами. Глаза ее были закрыты. Из приоткрытого рта торчал побелевший кончик языка. Рядом темнела небольшая лужица крови, уже успевшая подсохнуть. Девочка потрогала кошку: она была холодной и
твердой. Только мех остался таким же шелковистым и мягким.

Девочка осторожно макнула палец в кровь, растерла и поднесла к носу. Она не услышала никакого запаха. Но вновь подумала о разбившемся мальчике. Мысль, прерванная хозяйкой несчастной кошки, вернулась теперь с новой силой и пробудила незнакомое чувство. Девочка узнала его. Это была зависть.

Девочка посидела немного, закрыв глаза, над мертвой кошкой, потом решительно встала и подошла к окну. Стекло в одной створке было разбито; Девочка выбила ногой осколки и вылезла на крышу...

....
.... ....
.... .... ....


4.

Наутро Девочка проснулась совершенно разбитой.

Свист ветра звенел в ушах, во рту стоял вкус пыли, раскаленного асфальта и крови. Голову сжимал огненный обруч, все тело ныло, словно от побоев. Девочка потрогала свой лоб: небольшая температура... 

Она кое-как собралась с силами, сходила в туалет, причесалась, надела форму и пошла в школу. По дороге ей встретилась машина скорой помощи с мигалкой и сиреной. А потом еще одна. Девочка не придала этому значения.

Когда она дошла до школы, ей стало легче.

В школе Девочка была рассеяна и все думала о мертвом мальчике. Спросила у старосты, на какой день назначены похороны, и решила про себя, что ей непременно нужно на них пойти.

Еще Девочка думала о том, что она, возможно, бессмертна. Или имеет в запасе несколько жизней, как кошка. По крайней мере, так говорили. Она вспомнила Офелию: непохоже, чтобы это было правдой. Но ведь вряд ли Офелия... Мысль о том, что кошка могла совершить самоубийство заставила Девочку криво усмехнуться. Ей, вообще-то говоря, не следовало этого делать. Она ведь собиралась искать ответы на свои вопросы и жить дальше! А вместо этого? Стыдно сказать, поддалась эмоциям, как последняя дура...

В общем, Девочка досадовала и сердилась на себя за необдуманный поступок, совершать который она не хотела, но все-таки совершила. Под действием... зависти? Да, зависти! - И случайного стечения обстоятельств. Какой урок могла она извлечь из всего этого? Что ж, так или иначе, она поставила эксперимент и получила результат. Это была ее вторая попытка. Неудачная попытка. Нужно принять это к сведению, сделать вывод и... жить дальше. Как и было намечено.

... ... ...
          
Придя из школы домой и быстро сделав глупые уроки, Девочка, как обычно, сидела у себя в комнате одна и думала. Она думала о том, как могло получиться, что мысль о мертвом мальчике заставила ее прыгнуть с крыши. Ведь прыгать с крыши не входило в ее планы. Значит, она не хотела этого. Значит, мысль о постороннем человеке, пришедшая извне, можно сказать, посторонняя мысль, заставила ее сделать то, чего она совсем не хотела. Или все-таки хотела? С другой стороны, как мысль в твоей собственной голове может быть посторонней? Мысль не может быть посторонней, если ты ее думаешь! Следовательно, если думаешь,значит хочешь думать. Следовательно, думать и хотеть - одно и то же. Следовательно, если думать о посторонних вещах, то эти вещи...

В этот момент раздался звонок в дверь, прервавший ход Девочкиных мыслей. Девочка открыла глаза, потом закрыла, потом снова открыла, тряхнула головой с темными тяжелыми кудрями - и пошла открывать дверь. 

В щель через цепочку просунулось красное удостоверение. Это была полиция. Девочка открыла дверь. На пороге стояли двое мужчин. Один пузатый в полицейской форме, с кобурой на поясе, это был участковый, Девочка видела его пару раз. Другой - долговязый и лысый в сером костюме с папкой под мышкой, это был следователь из отдела убийств, как потом выяснилось.
   
- Имя, фамилия, год рождения, - сказала полиция.

Серый костюм сразу открыл папку, щелкнул ручкой и стал записывать.

Девочка назвала свое имя и год рождения. Полицейские переглянулись. Серый костюм закрыл папку, спрятал ручку и ухмыльнулся:

- Тебе 12 лет?

- Да.

- Ты выглядишь старше.

Девочка промолчала.

- На 18 выглядит, да? - следователь повернулся и подмигнул участковому. Тот понимающе кивнул и оскалился.

- Вот молодежь пошла, а! Акселераты!

Участковый опять кивнул.

- 12 лет, а какие формы! - продолжал лысый. - Хоть на подиум!

Он приблизился, наклонил к Девочке свою маленькую, голую, как у грифа, голову с белобрысыми бровями и едва заметными губами, равномерно покрытую редкой сивой щетиной, и осклабился. Верхние и нижние зубы у него были полностью золотые, а изо рта воняло так мерзко, что Девочка сморщилась и отпрянула. Следователь сделал вид, что не заметил этого. 

- Хочешь на подиум? - спросил он, наклоняясь еще ниже.

Девочка отрицательно покачала головой. Она не знала, что такое подиум.

- А в кино хочешь сниматься? - не унимался лысый.

Девочка вновь покачала головой.

- А твой папа тебя не обижает? Если обижает, ты позвони, - он сунул ей в руку визитку, - мы тебе поможем.

Девочка молчала, отвернув лицо в сторону. Она испытывала непреодолимое желание откусить полицейскому нос. И не сомневалась, что ей хватит на это силы. "Интересно, что будет, если я это сделаю? В меня начнут стрелять из пистолета?!" Мысль о том, что посторонние люди станут стрелять в нее, показалась Девочке забавной. В сознании вспыхнул образ: лысый следователь с откушенным носом, пронзительно визжит, вжавшись в стену, прикрывая одной рукой дыру, из которой фонтаном хлещет кровь, а другой целится в Девочку из трясущегося пистолета. Девочка почему-то была уверена, что он не сможет попасть в нее...

"Ну, все! - Девочка повернула горящее лицо к следователю и нервно облизнула губы. - Сейчас я сосчитаю до десяти - и, если эта мразь не отлезет, я откушу ему нос!"

И она начала считать, глядя на следователя в упор, прямо в его бесцветные, водянистые, круглые, как у рыбы, глаза, ничуть не стесняясь и не скрывая своей ненависти. Он, видимо, почуял неладное, так как не успела Девочка сказать про себя "три", как лысый выпрямился, отступил на шаг и открыл папку. 

- О чем ты говорила с Пшесинской Эльвирой Эльдаровной вчера в 13 часов 48 минут по московскому времени?! - спросил он деревянным казенным голосом и театрально нахмурился.

- Она...  просила меня помочь ей найти Офелию.

- Какую еще Офелию?

- Ее кошку.

- Зачем ты ее убила?

- Я?! Я никого не убивала!

- Откуда же тогда ты знаешь про кошку?

- Я знаю только то, что она сама мне сказала: что Офелия потерялась, что ее, может быть, заперли на чердаке, что так однажды уже было и...

Следователь что-то яростно марал и чёркал у себя в папке.

- А это точно не ты бросила ей под дверь дохлую кошку?

- Что?!

- Пшесинская была ветеран ВУВ, почетный член "Бессмертного Легиона", здесь могли быть политические мотивы! И мы должны их исключить. Либо же это было цинично спланированное покушение на убийство ветерана ВУВ с использованием объекта городской экологии, и акт политического вандализма...

Девочка не верила своим ушам, слушая весь этот бред. Ей казалось, что она сходит с ума или спит.

Участковый тем времен тоже извлек откуда-то планшет со скоросшивателем и что-то там нацарапал.

- На, зайдешь ко мне в кабинет в указанные часы, побеседуем, - он протянул Девочке бумажку. - Распишись вот здесь.

Девочка расписалась.

- Пойдемте, товарищ старший лейтенант, а то в пробку попадем, да и в участок надо еще заехать...


5.

Как только дверь за полицейскими закрылась, Девочка пошла в туалет и смыла в унитаз врученную ей визитку, предварительно порвав ее на мелкие кусочки. Потом, подумав немного, разорвала и выбросила повестку. Потом вымыла руки, умылась холодной водой и села на край ванны. Ей хотелось купаться, но сначала нужно было кое-что сделать. Девочка открыла воду и несколько минут наблюдала, как бурлит и вертится вода, убегая в сливное отверстие. Почему вода, убегая, всегда вертится против часовой стрелки и никогда - по? Девочка не знала. Журчание воды навевало дрему и искажало течение времени...

Когда Девочка закрыла кран и вышла из ванной, было уже темно. Девочка надела кроссовки, взяла ключи и, гулко хлопнув дверью, стала быстро спускаться по старой широкой лестнице с черными железными решетками, украшенными черными цветами, и толстыми дубовыми перилами, отполированными бесчисленными человеческими руками, на первый этаж.

Дверь в квартиру Пшесинской была приоткрыта. Девочка нажала на оплавленную клавишу звонка, но звука не услышала. Она подождала немного, нажала еще раз, потом еще. Звонок, похоже, не работал. Девочка собрала пальцы в кулак и три раза постучала. Получилось довольно тихо. Она подняла руку, чтобы постучать погромче. И тут дверь
стала вдруг медленно и бесшумно открываться. Девочка опустила руку, ожидая, что из-за двери появится хозяйка или кто-нибудь еще, но никто не появился. Дверь перестала открываться и остановилась, словно приглашая ее войти. Поколебавшись немного, Девочка переступила порог и вошла внутрь.

Из комнат повеяло резким запахом лекарств, в котором можно было различить нашатырь, камфору и, кажется, эвкалипт, с примесью чего-то сладкого и тяжелого, названия чего Девочка не знала. Это был афонский ладан.

Войдя в прихожую, Девочка прикрыла за собой дверь. 

- Эльвира Эльдаровна! Вы дома? - прокричала она в полумрак.

Ответа не последовало. Девочка позвала еще раз. На этот раз до нее долетел какой-то странный всхлип и шипение. Потом что-то тоненько зазвенело и рассыпалось. Девочка пошла на звук.      

В квартире было почти темно. Комнаты освещали то здесь, то там торчащие свечи... Из-за полуоткрытой двери в одну из комнат до Девочки донеслось приглушенное пение. Девочка остановилась и вслушалась.

Нас обманули, нас ложью опутали,
нас заставляли любить...
Хитро и тонко, так тонко запутали,
даже не дали забыть...

Надтреснутый старческий голос хрипловато пел, с усилием выговаривая слова, как бы с иностранным акцентом. Девочке показалось, что она уже слышала этот голос раньше. Да и слова как будто тоже были ей знакомы. Но она не имела ни малейшего понятия, где могла их слышать. Может быть, во сне?! Это абсурдное предположение так взволновало Девочку, что она совсем забыла об осторожности и приличиях: ведь она нахально влезла
в чужую квартиру - в дом к постороннему человеку, которого совсем не знала!
 
- Эльвира Эльдаровна! - снова позвала Девочка. И, не дождавшись ответа, вошла в комнату, откуда доносились звуки. Она решила, что там играет старая пластинка и хозяйка ее не слышит.

Странное зрелище предстало глазам ее.

В углу полутемной, освещенной свечами комнаты, маленькое горбатое существо сидело, склонившись над плоским продолговатым ящиком, из которого вылетали жалобно дребезжащие звуки, похожие на звон хрустальных ваз, падающих на каменный пол. Вазы, падая, рассыпались на тысячи мелких брызг, но брызги всякий раз вновь собирались вместе, и вазы чудесным образом воскресали. Потом вдруг интонации изменились,
словно запел волшебный хор маленьких стеклянных лягушек...

Девочка в жизни не слышала ничего подобного. В этих звуках было что-то необъяснимо притягательное, что влекло Девочку к себе, как магнитом, заставляя забыть о приличиях и о страхе.
    
Пей, моя девочка! Пей, моя милая,
это плохое вино!
Оба мы нищие, обы унылые.
Счастия нам не дано!

Закончив песню, существо, сгорбленное над ящиком, повернуло к Девочке древнее лицо свое, вдоль и поперек изрезанное морщинами, с несуразно огромным носом, похожим на баклажан, и большими, глубоко посаженными глазами, словно провалившимися в глубину черепа. Глаза, однако, были удивительно ясными и яркими, и взгляд их, пристальный и острый, казалось, проникал насквозь.

Девочка с изумлением увидела, что лицо старухи густо покрывала косметика: на лбу и на щеках лежали белила, над веками - темные тени с блестками и длинными стрелками; брови, ресницы, губы - все было тщательно накрашено - карандошом, тушью и помадой, соответственно. Из оттянутых почти до плеч мочек ушей, искрясь, свисали длинные серьги. Голову старухи венчали пышные белокурые локоны, просвечивая, подобно нимбу. Девочка решила, что это парик.         

Странная старуха в свой черед тоже с интересом рассматривала Девочку. Наконец благосклонно улыбнулась:

- Ты пришла попрощаться с Коточкой?

Голос ее, несмотря на старческий тембр, звучал выразительно и властно.   

Девочка неуверенно кивнула. Потом вдруг вспомнила о своей дурацкой выходке.

- Извините, пожалуйста! Я звонила... Звонок не работал... Дверь была открыта... Я только хотела узнать, как Эльвира Эльдаровна. А вы... - Девочка хотела спросить "Вы кто?", но осеклась, сообразив, насколько это глупо и невежливо.

Старуха тем временем снялась с места и, не спуская с Девочки своих неподвижных пристальных глаз, накрашеннных, словно у Клеопатры, направилась к ней, опираясь на палку, шурша складками темных мантий. Девочка не могла понять, что такое на ней надето. При ходьбе старуха сгибалась пополам, но двигалась довольно быстро и почти бесшумно. Подойдя, она протянула руку, повернув ладонь вниз и слегка вытянув пальцы. Пальцы были узловатыми и сморщенными, однако ногти покрывал свежий лак, на указательном, безымянном и мизинце блестели перстни. Девочка успела рассмотреть только один, самый крупный, с красновытым камнем. На ощупь рука старухи оказалась
приятной и вовпреки ожиданиям - теплой.

Пахло от нее каким-то невероятно густым и крепким парфюмом, напоминающим смесь душистого табака, сандала и черного перца. И еще пахло амброй, лавандой и ладаном, но Девочка не знала этих запахов.   

- Дагмара. Оттобальдовна. Рейснер. - Отрапортовала старуха и вопросительно подняла бровь.

- Ксения, - представилась Девочка. 

- А по отчеству?

- Анатольевна.

Старуха усмехнулась и одобрительно крякнула.

- Рада знакомству, Ксения Анатольевна. Ты меня не бойся. Я не ем непослушных девочек. Послушных, впрочем, тоже. Проходи, садись вот сюда... Посумерничаем за чашкой чаю. Ты ведь не откажешься от чашки чаю, верно? И от шоколада, думаю, тоже. У меня есть превосходный цейлонский чай. И отличный австрийский шоколад. Гостей надо угощать. И привечать. Верно? Ибо гость, - старуха иронически подняла узловатый палец с массивным перстнем, - благими богами дарованный, - врачеватель семейного быта! Как говаривал мой покойник, чтоб ему... Возьми-ка этот подсвечник, милая, посвети мне...
 
...

6.

Пока грелся чайник, Дагмара Оттобальдовна на скорую руку собрала на стол - "закусить чем Бог послал", выставив перед гостьей с десяток вазочек и розеток с разными закусками, десертами, бисквитами, эклерами, зефирами, пастилой, рахат-лукумом и прочим. И к несказанному изумлению Девочки, налила ей маленькую рюмку хересу. После хересу старуха предложила Девочке чашку шоколаду, чем удивила ее не меньше, - и
жидкий шоколад, и херес Девочка пила впервые в жизни.

Когда они наконец перешли к чаю, Девочка отметила, что ненавидит себя и все на свете не так сильно, как обычно. И решилась спросить, кем Дагмара Оттобальдовна приходится Эльвире Эльдаровне, не сестры ли они?

Старуха иронически фыркнула:

- Благодарю за комплимент, моя милая, но, увы, нет. Я, видишь ли, ее мама. Вообрази: мне сейчас 96. А Коточке как раз исполнилось 69! Ну, разве не прелесть? А еще говорят, что Бог не шутит! Нет, мои милые, Бог шутит - и еще как! - только знай святых выноси! - И Дагмара Оттобальдовна залилась глухим отрывистым смехом, похожим на карканье, элегантно прикрыв рот небольшим черным веером, извлеченным из траурных
складок ее невозможного платья.

Девочка смотрела на старуху с любопытсвом, граничащим с восхищением. С момента знакомства с Дагмарой Оттобальдовной она не переставала удивляться. За все 12 лет ее жизни с ней не случалось ничего подобного.    
    
- Кстати, звали ее на самом деле Элеонора Эдгаровна, - продолжала Дагмара, - Эльвиру Эльдаровну она выдумала. Для звучности. Это куда больше шло к ее легкомысленной профессии... Так и запомни - Элеонора. А Эльвира - это выдумка... Сама подумай: кто в здравом уме назовет свое дитя Эльвирой?! Я нарекла ее Элеонорой в честь Линор, сияющей и редкой, потому что ее папу звали Эдгар! А я в юности без ума была от По! Маэстро Пшесински, правда, не разделял моей страсти... Ты говоришь по-английски?

Девочка беспомощно помотала головой. В государственной постсовецкой школе с патриотическим уклоном, где она училась, преподавали только один из трех иностранных языков на выбор: китайский, монгольский и вьетнамский. Девочка, как и большинство ее товарищей, учила китайский. Она не понимала и половины из того о чем говорит Дагмара, и лихорадочно соображала, что к чему, пытаясь кое-как свести концы с концами. Наконец, собравшись с храбростью, она сказала:

- Извините. Я хотела спросить. Эльвира... то есть Элеонора... Эльдаровна... она сейчас в больнице?

- С чего бы ей быть в больнице? - подняла бровь Дагмара Оттобальдовна. - Дома она...

- Значит, у нее все в порядке?

Дагмара нахмурилась, поставила чашку, промакнула рот черным кружевным платком. Потом вдруг хрипло рассмеялась.

- Конечно, милая. У нее все в порядке... теперь, во всяком случае.

Потом, помолчав немного, спросила:

- Ты любишь музыку?

Девочка не знала, что ответить. Сказать правду было неудобно, а врать не хотелось. Она беспомощно опустила глаза и молчала. Старуха, однако, продолжала смотреть на нее, ожидая ответа. Девочка почувствовала, что у нее начинают гореть щеки.

- Я ничего не люблю, - произнесла она почти шепотом.

Дагмара Оттобальдовна поморщилась, словно от боли.

- Бедное дитя. Тогда у тебя два пути: философия и политика. Выберешь первую, будешь счастлива. Выберешь вторую - будешь богата... 

Дагмара сняла с полки книгу, протянула ее Девочке.

- Вот. Возьми. Тебе это поможет. Сделать выбор. Если к тому времени в твою жизнь так и не придет любовь... А это, знаешь ли, бывает весьма неожиданно.

Девочка взяла книгу. Она была странной. На пестром переплете формата А-4 была наклеена бумажка с надписью от руки: "Симона Вейль. Избранные статьи и письма."

Девочка заглянула внутрь. "Размышление о повиновении и свободе. Заметка о полном упразднении политических партий. Личность и священное..."

- Почему эта книга такая странная? Я таких никогда не видела. Она... самодельная?

- Бинго, милая! Когда мне было столько лет, сколько тебе, за такие самодельные книжки давали десять лет лагерей. Пойдем, Ксения Анатольевна, нам еще нужно с тобой кое-что сделать.

Дагмара Оттобальдовна велела Девочке взять подсвечник и идти вперед, а сама шла позади и отдавала команды: налево, направо, прямо. Наконец Дагмара сказала: "Это здесь", прошла вперед и, забрав у Девочки подсвечник, сама открыла перед ней дверь. Из комнаты сильнее и резче запахло медикаментами и сладковато-хвойным духом незнакомого Девочке ладана.

< ... >

Дагмара подвела Девочку к большому ящику. Он был красновато-рыжего цвета и по форме напоминал рояль, только маленький. 
      
- Знакомься, Ксения Анатольевна. Это спинет. Сделан в 1976 году по фламандской модели мастерской Рюккерсов одним киевским мастером... Свадебный подарок мне покойного Рейснера, коим он купил мою душу, чтоб ему... Это копия инструмента 1716 года. И один из первых клавесинов, сделанных в Построссии. У спинета одинарный ряд струн, поэтому звук тише и мягче...
   
Старуха подняла и закрепила крышку специальным штоком. Стало совсем похоже на рояль. На внутренней ярко-желтой стороне крышки Девочка увидела слова на незнакомом языке.   

- Это латынь, - пояснила Дагмара Оттобальдовна. Слева - девиз мастера: "Все меняется, ничто не исчезает". Справа - древняя загадка: "Пока живу - молчу, когда умру - пою..." А ну-ка, угадай, что это?
 
Девочка совершенно серьезно попросила дать ей время подумать.

Старуха небрежно махнула рукой:

- В твоем возрасте найдутся дела поинтереснее. Это черепаха. Она же лира. Как гласит легенда. Черепаха, кстати, считалась атрибутом Афродиты как символ чистоты и целомудрия. И этого... - старуха жеманно закатила глаза, - того, что немцы звали Еvig-Weibliche... - И она вновь хрипло, по-вороньи, рассмеялась. - Но все это вздор, конечно. Мышление есть высший акт любви!

Усевшись за спинет, Дагмара Оттобальдовна открыла ноты, и подмигнув Девочке, жестом указала ей на кресло. 

- Джованни Паизиелло написал это рондо для великой княгини Марии Феодоровны, второй супруги императора Павла и будущей императрицы, которую он учил играть на клавесине... Она была его лучшей ученицей. И, пожалуй, лучшей клавесинисткой своего времени. У нас давно уже не умеют играть эту музыку... Так что она предана забвению. По всеобщему негласному сговору. Подобно... Узору надписи надгробной... На непонятном языке...

Музыка произвела на Девочку странное действие: на этот раз не было ни шока изумления, ни потрясения чувств. Напротив, она словно перенеслась в далекий мир собственных мыслей, где пребывала как во сне в продолжение всей пьесы, которую она слышала и как бы не слышала одновременно. Девочке казалось, что ее тело стало маленьким и незначительным, в то время, как ум ее стал необъятно огромным и свободно и высоко летит среди звезд и звездных облаков, и даже целых звездных морей, чувствуя себя как дома, в окружении собственных мыслей, разноцветных, ярких и легких, как воздушные шары...
 
Пьеса оказалась короткой и быстро кончилась. Когда стихли звуки финального аккорда, Дагмара Оттобальдовна повернула к Девочке свое изрезанное морщинами лицо и изящно-заученным жестом отняла руку от мануала:

- Ну... и как тебе... Паизиелло?

Девочка, как бы вдруг проснувшись, с удивлением посмотрела на нее. И неожиданно для себя самой сказала:

- Дагмара Оттобальдовна... А в вас когда-нибудь стреляли из пистолета?

.............

15.07.24 -- 22.08.24.

(окончание следует)