Божий дар и яичница

.

 - Я пока посмалю, -  бросила Светуля, скользнула с дивана, набросив на плечи халатик, и босиком пошлепала на балкон.

Когда она, накурившись, вернулась, Иван Иванович, так и оставался в горизонтальном положении. Лежал, подобно раненому бойцу, и разглядывал потолок. В любой из комнат его дома потолок смотрелся куда лучше. Понятное дело, Иван Иванович вложил в дом душу. И немалые деньги. Строил по самым высоким стандартам.  А в Светкину однушку в хрущевке какой блаженный деньги вложит? Тут живут такие, кому денег только на еду. Даже если и вложишь душу, даже с евроремонтом, потолок от этого выше не станет, и балкон не нарастишь. А у Светки даже застекление не в повестке. Денег нет.  И зачем такому фонду евроремонт?  Ведь все равно зальют. Вон сколько потеков. И понятно почему. В этом районе коллекторы труха, и давление, сниженное. А то и вовсе воду отключат. Как характеризует это Светуля, все по Дарвину, по закону естественного отбора: верхние топят нижних. Хорошо, что у нее только третий этаж. А пятый на блокадном пайке.

 С вопросов потолка Иван Иванович опустился до вопросов половых. Точнее, взаимоотношений полов. Светка молодая, горячая. А он человек серьезный и обстоятельный. Пользуется супер-патентованными импортными таблетками. Прямо оттуда. Из фирмы. Он как-то про них прослышал. В Лондоне и в Берлине искал по аптекам. Оказалось, такое только в спец-магазинах. А их строго предупредили: в такие магазины, с такой репутацией, - ни ногой. Так что, ему уже позже привезли таблетки по личному заказу.   Тайно, чтобы вокруг никто не прознал. Столько было из-за них мороки. А толку?  Вот тебе и спецзаказ, и их хваленые западные технологии. А от них появляется побочный эффект –  излишняя нервозность, бессонница. 

Хотя может быть таблетки не действуют из-за напряженной окружающей обстановки. Последний год его просто вымотал. На Светку ни сил, ни времени. Изредка. И после этих встреч приходится ему некоторое время восстанавливаться.  И физически и нравственно.  Хотя виной тому не только обстановка в стране. Светка последнее время понесла опасную околесицу.  Такую, что ни туда, ни в Красную армию. Несет фейки про армию. Наверное, поспособствовало то, что ее брат там сгинул. Понятно, она переживает. Но ее брат отдал долг родине. Так положено. А Светка заладила, что так не положено.

  А такому серьезному человеку как Иван Иванович слушать подобное просто не пристало.  Это оскорбляет его мироощущение, его нравственное самосознание и снижает либидо. Иван Иванович подумал о своем нравственном самосознании. Потом о либидо и печально вздохнул.

А тут Светке кто-то внушил, что девушки любят молодых, длинноногих и политически грамотных.  Небось, братан такое ей на уши навешивал. Он был как раз молод и длинноног. И прямо скажем, мачо.  На Ивана Ивановича поглядывал косо, неуважительно.

И вот теперь она понесла чушь молоть.   Ее слова звучали обидно. Иван Иванович, как часть населения, доросшего до постов, не был молод и длинноног. Но зато в политике он собаку съел. Мог, лежа на диване, прочитать курс лекций. Более того, он был вхож в кабинеты. И допущен к секретам, о которых невозможно и заикнуться. И более того, Иван Иванович обладал звериным политическим чутьем. И все это в купе с недвижимостью компенсировало отсутствие молодости и длинноногости.

 Но последнее время, как только он заикался о политике, Светка морщилась, зевала, перечила и говорила, что его словесный понос ее только раздражает.   Иван Иванович   печально глянул в потолок и подумал, что, наверное, у более высокого руководства подружки и красивые и политически грамотные. Проверенные на счет патриотизма. А иначе никак.

О высшем своем руководстве он мало что знал. Он верил в его мудрость. Оно не засвечивалось. Он не был вхож в их гостиные и в будуары. Но, если подружки руководства и не позволяли себе опасных разговоров, то вряд ли они не могли переплюнуть Светку во всем остальном.  А, впрочем, кто их знает.

После Светки он приходил домой поникшим, мрачным, разочарованным. С нечистой совестью и чувством невыполненного долга. Жена в такие, можно сказать, критические, дни молчала, списывая его нервозность на производственные проблемы. И правильно. Сама понимала, что им обоим есть, о чем переживать. Могут, при их немалой собственности, начать копать. Выудят и про то, что сын сейчас, в такой ответственный момент, свалил за бугор. Многое накопать могут. Охотники найдутся.  Человек человеку волк.


Врач ему, так и сказал: жизненные проблемы порождают производственные проблемы, а те в свою очередь порождают жизненные проблемы.  И никуда из этой карусели не выскочишь. Они тебя и прикончат. Если хочешь, чтобы все было в порядке с головкой, меньше бери в голову. А разве получается меньше в голову брать? 

Иван Иванович вздохнул и сосредоточился на производственных вопросах. Пока Светуля прохлаждалась на балконе, он вытащил из-под подушки мобильник, перевел его в рабочий режим, проверяя, звонил ли кто ему за это время. Оказалось, пришло сообщение от его зама по работе с клиентами Карнаухова. Китайцы собираются пересмотреть условия сделки.

Ивана Ивановича словно на кол посадили. Он инстинктивно не доверял черным и желтым. И соответственно китайцам. Иван Иванович помнил, что сам Ленин что-то такое писал о национальной гордости великороссов.  И пусть сейчас Ленин не в фаворе, но национальная гордость как раз на повестке дня.  Увы, последний поворот экономической политики в стране потребовал от него стать на горло собственной песне, и заглядывать китайцам в глаза, как побитая собачонка.


Светуля вернулась с балкона. Но в голове у Ивана Ивановича было так много опасных тяжелых мыслей, что он не отреагировал. Опасные мысли подобны ржавым сваям. Такие безобразные сваи, чуть различимые у причала, могут погубить прекрасное судно. Так опасны и несогласованные с руководящей линией мысли о текущем моменте. Так придавят, что нагое зовущее молодое женское тело, не способно настроить на лирический лад.

Мысли терзали последнее время все больше. Когда все смешалось в кучу: международная обстановка, санкции, китайцы.  И от этого в фирме пошли неурядицы. И жена последнее время стала много себе позволять.  Заявила, что ей тут все надоело и она махнет к сыну в Лондон. Какой ей Лондон, если она жена патриота?   

Светуля, стоя у дивана, деловито произнесла:
 
- Ну что? Приступим?

 Произнесла, словно повар, собравшийся приступить к изготовлению какого-нибудь кулинарного шедевра. Халатик пал на пол, Иван Иванович вновь увидел шедевр божественного творенья, и шедевр шмякнулся на диван рядом с ним.

 Но в голове Ивана Ивановича циркулировали тяжелые думы.   Он не мог отделаться от мыслил, что китайцы – сволочи. Не сатанисты, но не лучше. На каждом шагу готовы подложить свинью. Могут ли с ними быть нормальные контакты?  Светуля, ожидавшая возобновления своих личных контактов, удивлённо посмотрела на него, не понимая, что далёкие и подлые китайцы ему весь кайф обломали.

Хотя!!! Хотя, подумал Иван Иванович, по большому счету, во всем виновато НАТО. Если бы не НАТО, какая бы прекрасная жизнь продолжалась.  А теперь, из-за их вмешательства, ему, грешному, приходится прикидывать, хватит ли на Светку запала и сил.  Пока он так рассуждал, Светуля повернулась, стала на четвереньки, так, что клубнично-розовые соски ее четвертого размера уставились на Ивана Ивановича с немым упреком, не понимая, за чем же остановка?  Вот лежит голый мужчина, а рядом голая женщина. Казалось бы, что ещё? Иван Иванович понял упрек. Но женская грудь не имеет серого вещества, не может вникнуть в корень проблемы.  Не поймет, что на ложе влез и, захватив территорию, нагло развалился блок НАТО. И поэтому ничего не получается.

Вместо объяснений он ласково посмотрел в ее зеленые глаза, нежно улыбнулся и несколько раз прошелся ладонью туда –сюда по гладкой молодой коже. С той же любовью, с какой Каранухов гладил полгода назад бланк договора с китайцами. Светкино тело было прекраснее контракта с китайцами.
 
На внутренней стороне правого бедра полгода тому она себе наколола татуировку. Из иероглифов. Ряд иероглифов шел от колена и до самого причинного места.  Этим поступком Светка поначалу удивила Ивана Ивановича.  А как на нее смотрят на пляже, на озере? Она сказала, что там на ее иероглифы ноль внимания. Потом ошарашила, сообщив, что надпись ей выводил молодой паренек.  Иван Иванович сказал, что надеется, что она лежала перед ним все-таки в трусиках.

- Какая разница, - бросила Светка, - Бизнес есть бизнес. Трусики роли не играют. Как твоя законная лежит перед гинекологом?  В трусиках? 

  Сюрпризом Ивана Ивановича оказался сам текст. В это время он как раз развивал контакты с китайцами. И поначалу был польщён, вообразив, что Светка набила иероглифы в знак солидарности с его усилиями. И он замахнулся польстить китайцам. Предложил Светке сфотографироваться. Конечно в плавках.  Так чтобы было видно иероглифы. И без лица, конечно.  И он покажет своим китаезам, как у нас ценят дружбу с ними. Светка его удивила. Сказала, что не видит ничего такого, чтобы сняться ню. Голяком. И лицо скрывать не станет. А потом припечатала. Как же он, конченный лопух, работает с китайцами, и не отличает китайских иероглифов от японских? Китайские – более угловатые, а японские более плавные.  У нее на ноге японская народная мудрость: если не войдешь в логово тигра, не сможешь получить его детенышей.

- Ну и что значит эта мудрость? – спросил Иван Иванович, - Какая связь. Ты и тигр.

-Ты хоть знаешь, что такое танка? -  спросила Светка
- Танк? –  Иван Иванович насторожился. Кое-что из продукции они поставляли заводу, который делал оборудование для танков. И он не сомневался, что к таким заводам людей с подозрительными татуировками за три версты не подпускают

Но не зря Иван Иванович не доверял желтым. Полгода назад контракт с китайцами казался Ивану Ивановичу чуть ли не таким же шедевром творения. Милее и обворожительнее, чем Светка. Но китайцы постоянно что-то выторговывали, крутили.  Как сказал Карнаухов в этом вся загадочная китайская душа. И Иван Иванович подумал, только враг может назвать русскую душу загадочной.  Лидер нации неоднократно подчёркивал, что русская душа открыта и благородна. И вот наглядный пример: русская девушка, пусть и немного сумасбродная, пусть и с татуировкой по самое не могу, оказалось надёжнее китайцев. Она не крутит и не выгадывает. 

Иван Иванович погладил это прекрасное тело. В пределах досягаемости его ладони.  Но Светуля, посчитав, что этого недостаточно, хмыкнула, встала и в чем мать родила, подошла к балкону и позвала.

- Иди сюда! – позвала она.

- Зачем? – лениво спросил Иван Иванович.
 
Зачем ему балкон? Тем более ее балкон. Светиться там со Светкой? Вывешивать на нем свое белье?  Он не курит. Пить, куда денешься, приходилось. На переговорах при подписании договоров. И то в меру.

- Затем, что я тебе кое-что покажу. – сказала Светка.

  Что она ещё ему может показать? За время их недолгого, знакомства, - романом не назовешь, - она уже ему, казалось бы, прожженному волку, перепоказала всю Камасутру.  И то, чего он прежде не знал, не ведал. У нее ещё что-то припасено?  Туз в рукаве? Она ведь голая! И размышляя, в какие места она может упрятать туза, Иван Иванович, нехотя, вздохнул, встал и поплелся к балкону. Светка крепко ухватила его за руку и резко потянула на себя. И он, выскочил под лучи летнего солнца, как под прожекторы на арену цирка. Секс на балконе? Это что-то новенькое. Но категорически недопустимое, противоречащее традиционным ценностям.

Иван Иванович, как и положено при его общественном положении, придерживался традиционных ценностей, соответствующим общественной морали и последним постановлениям руководства.  Не допускал такого, чтобы совокупляться всенародно. И не в элитной сауне, а на балконе. Он избегал публичности. Когда размалеванные местные куколки - корреспонденточки умильно поводя глазками спрашивали его о личном, он замыкался довольный тем, что, если кто и копит на него компромат, обломается.

Он и про Светку никому не говорил. Гостайна. Хотя Светка — это не компромат, а краткий расслабон. Приемлемый при его нагрузках. Как глоток чистого воздуха. Он чист перед отечеством. Не курит, почти не пьет, и по притонам не шляется.  Не раз его зазывали в сауну для вип-персон, с девочками.  Вот Карнаухов полгода назад обхаживал китайцев. И эта сауна числилась среди посвящённых местной достопримечательностью, обязательным пунктом в программах приема заезжих уважаемых граждан. И когда приезжих желтозадых кикимор решили попотчевать сауной, Иван Иванович хоть и пошел париться, - куда денешься, - но без всякого желания.  Он предпочитал не светиться.

Шел, например, слух, что ниже по реке пристроился нудистский пляж. И что их периодически гоняют менты. У Карнаухова был свой катер, и даже подзорная труба. И он говорил, что иногда пристраивал свое плав-средство недалеко от развратников. И он не раз приглашал Ивана Ивановича насладиться клубничкой. И ещё Карнаухов говорил, что нудисты не препятствуют вливанию в их коллектив. То есть, можно явиться прямо туда. Но голяком.  Но Ивана Ивановича не тянуло.

 И на Светкином балконе он даже одетым не появлялся. Мало ли кто заметит. А тут чтобы оказаться голым рядом с голой бабой. Зачем ему такая реклама? Светке-то что?  Молодая свободная, раскрепощённая. И есть что показать, чем похвастать. А у него семья, положение, репутация. На местных телеканалах мелькал.  Известен как поборник морали, традиций, высокой нравственности. Он детям своим старается привить высокие моральные качества. И тут пожалуйста. Это уже не голая вечеринка, а хуже. Голышом при свете дня. Напоказ. На виду у всех многоэтажек через дорогу. А там Светку хорошо знают. Она перед интересующейся публикой на своем балконе мелькала чаще, чем он на экране. Сама говорила, что за ней и в бинокли глядят. И не в театральные. И бабки в ментовку на нее жаловались за разврат.

 Кто их знает, может и сейчас таращатся. Либо просто ради кайфа, либо, того хуже, компромат подшивать. А вдруг его голяком вместе с ней сфоткат? Нынче фотку сделать - раз плюнуть. Тогда полный пипец. Иван Иванович рванул было в комнату, под защиту штор. Но Светка держала и, не отпуская его руку. Вытянула его на арену, прижав как боксера к бельевым веревкам. Она перегнулась через перила. А так, что у Ивана Ивановича замерло сердце. Не от того, что она смотрелась крайне эротично. Речь шла о крыше.   Неужто у нее до такого состояния крыша поехала, что решилась выброситься? Как в знак протеста. И его прихватить? Он на такое не подписывался.

-  Перегнись, глянь на витрину, - она указала вниз.

На первом этаже ее дома располагался продмаг.  Именно в нем Иван Иванович покупал конфеты и вино, прежде, чем нырнуть к Светке. Покупал и немного колбаски, кефир, сыр, - чтобы продавщицы, которые сплетни собирают, как пылесос, ничего не заподозрили. Это он нес Светке в качестве гуманитарной помощи бедным слоям населения.  Их фирма иногда такие акции проводила.  Очень полезное мероприятие. Так уж Светке пособить сам бог велел.  Он ей не просто нес, он от магазина к ней петлял дворами. А вот на витрины магазина он не обращал внимания. Он высматривал, вдруг кто за ним следит.

Только теперь, глядя с балкона, Иван Иванович заметил, что на одном из витринных окон пестрел плакат с георгиевской ленточкой. А спереди большими буквами было выведено: «Можем повторить!»

- Понял? - спросила Светка.

- Ну, -  сказал Иван Иванович, - В чем вопрос? Наши ребята сейчас и повторяют. Все нормально. Все идёт в соответствии с планом.

Он мог бы все расставить по полочкам. Но балкон – не место для дискуссий. И сказав это, он поспешил зайти в комнату.

- Кто повторяет, а кто уже отповторялся, -  печально вздохнула Светка, заходя следом - Тебе лично этот плакат ни о чем не говорит?

- Мне лично? Во-первых я уже не в том возрасте. Во-вторых, у меня бронь. У меня серьезная работа.

- Такие нужны в тылу? -  усмехнулась Светка

- Вот именно. И ничего тут смешного.

- Так покажи, как ты незаменим в тылу.  Неплохо бы и повторить. Повторение полезно для здоровья. И для женского здоровья и для мужского. Или ты уже и для этого не в том возрасте и у тебя бронь?

- Только не надо тут, - произнес Иван Иванович, кривя губы, -  Ты что-то не туда клонишь. Не надо мешать божий дар с яичницей и опошлять великую идею.

- Это каламбур? - спросила Светка.

- В каком смысле?

 - В прямом. Слова «можем повторить» могут иметь различные значения. И про яичницу тоже. Я так понимаю, что божий дар – это, конечно, ты. Это, извини, тоже каламбур.

- Я не каламбур, -  сказал запутавшийся Иван Иванович, - И не божий дар. Божий дар не я, а страна, родина.

- Это тоже каламбур?

- Это не каламбур. Это неоспоримая истина. Есть, к сожалению, среди нас такие, каламбурщики, юмористы, насмешники, кто не ценит этого божьего дара. И не достоин его.
 
 Он хотел ее что-то прибавить про истины, но Светка перебила.

- Насмешники и есть яичница?

- Вот именно. Яичница-болтунья. Они все болтают, болтают и только вредят нашим начинаниям.

- Их, как яичницу, можно разбить и плеснуть на сковороду? – спросила Светка, - А божий дар это такие как ты.

- Какие это такие как я?  - нахмурился Иван Иванович.

- Ну, облеченные. Которые прикрыты бронью, как черепахи и мечтают повторить.

Иван Иванович таких язвительных слов от нее не исключал. Давно уже Светка болтала лишнее и пыталась пересечь красную линию. И вот пересекла. Иван Иванович помрачнел. А Светка поняла, что пересекла, и рассмеялась.

 - Ну, хорошо, где там твой божий дар? Посмотрим, какая у него бронь.

Пока Светка работала над Иваном Ивановичем, пробуя привести в относительную готовность, он вспомнил, что Каранухов рассказывал, на какой волшебный массаж он как-то попал в Таиланде. Но таиландки не говорили обидных слов, что позволяла себе Светка. Иван Иванович лежал на диване и пытался втолковать Светке, что ее пошлые шутки о святом просто недопустимы и опасны. И для нее, и для него.

- Вставай проклятьем заклейменный, - пропела она в ответ.

Интернационал его только сбил. Это был уже вовсе цинизм.  Как Светка ни старалась, организм Ивана Ивановича, перегруженный негативной информацией, не отзывался. Он хоть смог проанализировать и понять, что его облом не что иное, как отдаленные последствия происков НАТО, но разозлился он именно на Светку. Он встал и заявил, что причина неотзывчивости организма - ее неуместные и обидные каламбуры.   Светка ещё мяла его божий дар, а он уже погрузился в работу.  Взял с дивана телефон и позвонил Карнаухову.

- Иван Иванович! - закричал Карнаухов, - Я вас обыскался. У нас срочное селекторное с Москвой.

- Сейчас буду, - сказал Иван Иванович, - Тут непредвиденные затруднения на дороге, -потом он с упреком посмотрел на Светку, - У меня серьезные дела.

Светка развела руки. Бизнес превыше всего.

- Ну что? Готов к труду и обороне? - спросила Светка, глядя как   Иван Иванович завязывает галстук, и добавила, - К труду - и то не всякому. А к обороне? Это сейчас стало актуально.  Я знаю, были такие значки.  ГТО. У тебя был такой?


У меня сейчас посерьёзнее – сказал Иван Иванович, ткнув на лацкан пиджака, где красовался значок в виде флага - Понятно?  А ты тут опошляешь.


 Он, уже стоя у двери, решил кинуть прощальный взгляд на нее, обнажённую и ошеломительно красивую. Она стояла в коридоре напротив него. Такой никакого значка с флагом не требуется, чтобы с ума свести. Чем голее, тем прекраснее.   Хоть картину с нее пиши. Хоть порнуху с ней снимай.  Он потянулся поцеловать ее на прощанье.

- Давай - давай, - сказала Светка, отстраняясь, – Я непредвиденное затруднение на дороге? Вали к своим соратникам. Которые только говорят, что могут повторить., - она усмехнулась, и выдала нараспев, -  Вы говорили: нам пора расстаться, что вас измучила моя шальная жизнь, что вам пора за дело приниматься, а мой удел — катиться дальше, вниз, - усмехнулась, глядя в удивлённые глаза, и добавила, - Вспомнился Есенин по случаю. И не забудь своему сыночку в Лондон от меня привет передать.  И для моего брата свечку поставь за упокой. Аривидерчи.

И Светка ткнула пальцем в значок на лацкане его пиджака. Никто так фамильярно его не тыкал. В значок. Такой значок все-таки ставил собеседника в рамки Он подумал, что забыл, когда ему вообще тыкали. Даже когда Иван Иванович показывался в министерстве, все, включая самого министра, говорили с ним уважительно. На вы. А она из хрущевки, голая и босая. Без всякого почтения.  Как клинком в сердце.

 Ну ладно, жена позволяла себе выходки. Позволяла себе говорить с ним неуважительно. Ну, так она жена. У нее было высшее образование, хорошая должность, плохое пищеварение, своя машина. Имущество на нее переписано. И она постоянно повторяла, что ей раз плюнуть, получить израильское гражданство. Она могла заявить, что ее раздражают постоянные намеки, что его общественное положение накладывает на нее ограничения. Что она не может линий раз похвастать подружкам своими цацками. Кроме того, по материнской линии у нее еврейские корни. Она считала, что ее родителям Иван Иванович многим в жизни обязан. В ножки должен кланяться. Это теще, у которой еврейские корни, он должен кланяться?

Другое дело Светка.  Не жена, непонятно кто.  Голая, босая, и языкатая. У нее, видишь ли, собственное мнение. Ну, пусть с ним и остается. Но ничем он ей не обязан, и в ножки кланяться не должен. Но с ней тоже нужно деликатно. Это уже не первый раз так случалось, что Светка своими дурацкими каламбурами его раздражала так, что у него и первый раз еле- еле получалось, а с повторением был полный пролет. А тут ещё жара. А у нее кондиционера нет.  Он ей хороший вентилятор презентовал. Но вентилятор - не решает проблемы. Нужен кондиционер. Без кондиционера какие повторения?  А Светка ещё и ляпнет, что про возраст. У него и так от жары сердце вышибает, а она ее язык подложит.

Иван Иванович даже в жару не позволял явить себя населению без пиджака. Во-первых, в конторе строгий дресс-код, как в армии. Во-вторых, с пиджаком удобно. И документы в карманах, и значок кое-что говорит.

Но когда Светка ткнула пальцем в значок, движением резким, как выпад фехтовальщика, у Ивана Ивановича сердце чуть ни выскочило. Ее прекрасная грудь в этот момент так изумительно шевельнулась, что казалось, она пальцем сердце проткнула. Вот стоит она дура голая, совершенно в политике ничего не смыслящая, тыкает ему не просто в значок, а в символ.  Но как она в этом движении прекрасна!

Хотя не такая уж она темная. Есенина помнит, если не врет. Ее приодень, за первый сорт пойдёт.  Одну он такую знал. В голове каша, никакого Есенина, но, как говорится, зад отъела - и зав отдела. В Москве. Светку бы пристроить в нужное место. Но кто ж пристроит?  При ее шуточках, она опасный субъект. Иван Иванович попытался удержать руку красавицы. Но Светка руку вырвала.

- Ничего ты не понимаешь, - сказал Иван Иванович, - Ничего не ценишь. Ничего святого.  Не видишь какая в стране обстановка? А туда же. Каламбурчики, Есенин.

 Береженного бог бережет, Машину он парковал за квартал от ее дома.  Пока дошёл, взмок. И машина раскалилась. Прежде, чем сесть за руль, он бросил пиджак на заднее сидение. Но, сев за руль, вспомнил, что машина заводится только с набором шифра. Капиталисты проклятые. И причем, так хитро устроена, гадина, что после трех неверных наборов блокируется. Если в четвертый раз наберешь правильно, заведётся, конечно, но включится и аварийка с гудком. И будешь ездить, как клоун. А ему реклама ни к чему.

 Игорь, его водитель, знал шифр.  Но при визитах по личным нуждам Иван Иванович водил сам. Лишние глаза и уши не нужны. Листочек со спасительным шифром лежал в кошельке. Рядом с капотеном. При такой жаре и после Светкиных каламбуров и капотен не помешает. А кошелек в пиджаке. А пиджак на заднем сидении. Вздохнув, Иван Иванович повернулся, чтобы дотянуться до пиджака и достать кошелек. И тут защемило спину. В глазах потемнело. Он застыл. Зазвонил телефон. Но он не мог и телефон взять из кармана брюк.

Что-что, а спину ему у Светки не заклинивало. А как она ткнула ему в значок, словно прошила. Он сидел, ждал, когда отпустит спину. И размышлял. Он понимал, что, если по гамбургскому счету, виной всему все тот же блок НАТО. Ведь если бы не НАТО, не было бы санкций, не подорожали бы товары, Светка не каламбурила бы, а установила кондиционер. И у него бы со Светкой все прошло по высшему разряду. С повтором. И вышел бы он от нее как огурчик. В прекрасном настроении. А теперь замри и жди, пока не отпустит. В машине как в пекле. Кондиционер без двигателя не врубишь. Капотен недоступен. Приходится страдать. Одним лишь он себя мог утешить - он в этой импортной наворочанной машине по большому счету заложник, он страдает за нашу правду, за нашу родину, за ее право на суверенитет.

А Светка хоть и клевая баба, но о святом, высоком говорит, как о чем-то обыденном и низком. Надо же нашла каламбур: «вставай проклятьем заклейменный.» С чьего голоса поет? И почему она попросила передать привет Славке в Лондон? Просто так?  Нет нужно с ней разобраться.  Может ее завербовали?

И ужасная мысль пронзила Ивана Ивановича. Славка, сын, живет в Лондоне.  Он такое несет, покруче Светки. Хоть святых выноси. Вот кого могли завербовать. Не стоек он, падок на их соблазны.  А Светка – это звено в цепочке. И к нему, Ивану Ивановичу протоптали тропку.   Чтобы компромат накопать. Может быть она его тайно его голым снимала. И того и гляди начнёт шантажировать. Он замер в ужасе. Сердце забило набатом. Он завел машину с четвертого раза, так, что сработала аварийка. Это сейчас ему и нужно было. Через полчаса Ивана Ивановича извлекли из машины, выключили двигатель, и сигнализация замолчала.

 У молоденькой медсестры в реанимации, которая ставила ему капельницу на запястье тоже была татуировка. И Иван Иванович понял, что пропал. Он в кольце врагов. Что она ему вводит, ее большой вопрос.