Душа и тело Часть 2-1

Феликс Довжик

Душа и тело  Часть 2-1


Наши подруги.  Гета

Гета – таким именем при первом знакомстве назвала себя молодая девчонка, выпускница Московского энергетического института, которая волею судьбы кратковременно оказалась моей помощницей. Под таким именем она прошла весь свой рабочий путь, и мало кто знал её очень редкое для российских просторов настоящее имя. Наверно еще в школе из её имени взяли две первых и две последних буквы, соединили их вместе и получили удобное для общения имя.

1961 год. Третьего апреля этого года меня, выпускника Ленинградского Политеха, принимают на должность инженера в подмосковный филиал Московского НИИ электромеханики. Сам этот филиал приказом по министерству официально открыт осенью 1960 года, тогда же были приняты на работу первые три десятка выпускников нескольких инженерно-технических вузов страны. Я, Гета и еще около трёх десятков – из второго набора.

Девятого апреля сдан первый корпус, и все, кто причислен к нашему отделу, занимаем весь пустой четвертый этаж, хотя нас пока очень и очень мало. Отдел формально уже существует, а положенных лабораторий, кроме одной, нет. Начальство занято поисков руководителей, а специалистов той профессии, которой мы должны заниматься, просто нет. Такими специалистами стать должны мы.

Двенадцатого апреля – полёт Гагарина. Начало взлёта космонавтики. Крошка общего пирога космонавтики и нашему НИИ перепала.

Гета поступила на работу через месяц после меня.
Начальник отдела, интеллигент довоенной закваски, чтобы я не скучал, пока не подобрали начальника лаборатории, предложил мне рассчитать и подумать, возможно ли электропахота.
Подумал, рассчитал. Результат получился неутешительным. Только в сказках возможно всё. Даже в жизни и тем более в жизни не всё, что хочешь тебе подадут.

Уже в этом тысячелетии как-то по телевизору вернулись к электропахоте. Я поздно включился, но, по-моему, результат получился, как у меня. Конечно, малый пятак поля при современных возможностях техники даже без полупьяного тракториста можно вспахать для посева горсти кукурузных семян, а, чтобы больше, дешевле будет простой лопатой воспользоваться. Здесь, как в тяжёлой атлетике – центнер кто-то поднимет, а тонну своими руками никто не осилит.

Сижу я территориально в окружении программисток, размышляя о электропахоте, мысленно глядя на неё без очков, как вдруг открывается дверь и входит некто, похожее на монашку времён Ивана Грозного. На монашке широкая длинная юбка до самого пола – туфлей не видно, тёмная и явно старушечья кофточка.

Я не успеваю надеть на уши и на нос очки, как вдруг монашка звонким девичьим голосом говорит:
–   Здравствуйте. Я – Гета. Меня начальник отдела направил к вам. Я буду у вас сидеть, пока не будет создана лаборатория.
Очки у меня уже на носу, и я вижу, что у неё две толстенных косы, концы которых значительно ниже посадочного места.

Косы у девчонок я видел последний раз в четвёртом классе. Это какую же силу воли надо иметь, чтобы пройти институт в таких нарядах? И каким же идиотом надо быть, чтобы не задать себе простой детский вопрос: почему она так ходит? И самому дать ответ на него. Но если ты идиот, то это всерьёз и надолго. Через пару недель я со своими цыплячьими мозгами стал учить её жизни. «Купи короткую юбку до колен. Съезди в Москву в парикмахерскую, (в Истре тогда их не было) срежь косы и сделай современную причёску. У тебя же тогда от кавалеров отбоя не будет.»

 Она никогда мне не возражала, и только на лице весёлая лукавая, но непонятная мне улыбка. Сейчас я понимаю – она тогда думала обо мне то же самое, что я сейчас думаю о себе прежнем.

Прошло два месяца. Она успела получить две зарплаты и подъёмные. Подъёмные – это некоторая сумма, которую платили выпускникам вузов для благоустройства на месте работы. Однажды вдруг открывается дверь, входит даже без очков видно, молодая девушка в короткой до колен юбке, с модной причёской и звонким девичьим голосом говорит: «Здравствуйте. Я – Гета. Как я вам теперь?».
Девчонки бросились её крутить и рассматривать со всех сторон. До меня очередь не сразу дошла.

Наконец, к концу лета у нас появился начальник лаборатории, и у нас работа пошла. Я попал в группу Игоря Джигурды. Через несколько месяцев он дал мне помощника – Гету. У меня с ней сотрудничество было коротким, но очень памятным.

Гета родом из города Лальска Кировской области. В эти края царское правительство ссылало непокорных поляков. Отсюда, видимо, у неё редкое для России имя и необычная фамилия. А где непокорность, там рядом упрямство. Говорят, у меня этот грешок тоже водится, но, мне кажется, что я умею им управлять, если убеждён в необходимости его отсутствия в данный момент.

У Геты упрямство неколебимо – его трактором с места не сдвинешь. Вполне самостоятельно и толково провела испытания моего устройства, но в графике результатов применила совершенно несъедобный масштаб, о котором даже в государственном стандарте специально рекомендовано – не применять.

Я спокойно попросил перерисовать с другим масштабом.
Нет и всё! Не буду!  А для того, чтобы перерисовать, десять минут много. В чистом виде упрямство, необоснованное и ненужное. И что мне делать? Я могу сам перерисовать, но зачем мне тогда помощники? А если она в более серьёзном заартачится? Пытаюсь объяснить, убедить – как горох об стенку. Подошел Игорь, а он человек очень деликатный, невозмутимый и вежливый. Не её, а меня он уговорил – пусть так останется.

После двух или трёх еще подобных случаев Игорь сказал, что сам будет давать Гете задания и сам будет проверять исполнение, и слово своё сдержал почти до самой её кончины. А у меня всё по поговорке: «Дама с возу – у коня пот на лбу высох». Но мне ещё на колхозных работах пришлось встретиться с её упрямством.

Начиная с весны и до поздней осени нас «гоняли» в подшефный колхоз. Глагол во фразе именно тот, который использовался во всех наших разговорах. Переборка и сортировка прошлогодней картошки, прополка кукурузы, свёклы, моркови, окучивание картошки, сбор всего, что выросло – свеклы, моркови, картошки, капусты.

На отдел даётся норма: три грядки на человека, две, одна – в зависимости от длины поля. Обычно я первым заканчивал свою норму. Я старательно увиливал, если требовалась сила – мешки грузить, а для сбора картошки силы не надо, к тому же мне не нужны перекуры, а сильных непрерывность работы быстро утомляет. А меня такая работа не тяготит: собирай и думай, думай и собирай – одно не мешает другому.

 Один нюанс есть: ревизоры из райкома в первую очередь проверяют передовиков – раз спешит, значит халтурит. Меня ни разу не поймали – зарыл пальцы в землю, собрал, что есть и хватит. Глубже и ревизор не лезет. Будет же вторая перепашка.

Гета зарывала в землю всю руку от пальцев до локтя. Того и гляди – фонтан нефти брызнет оттуда. Она не занималась сбором массы, она решала другую задачу – задачу безукоризненности. То, что две трети грядки останется неубранной, её не волновало. Её волновало качество. Хоть до Америки копай, на её убранной части грядки ни одной картошки не найдешь.

Уже зная её, я не сильно её убеждал. Я заканчивал свою грядку, переходил на её территорию и шел ей навстречу. Девчонки друг другу почти не помогают и правильно делают. На это есть мальчишки. Кто-то кончал вторым или третьим и присоединялся ко мне. Случалось, человек восемь добивали её норму.

 Случалось, но редко, Игорь был с нами в колхозе. А с ним своя беда. Бывало выпрямится с картошкой в руке, забудет, куда её надо отправить, уставится в лесную даль и стоит неподвижно по полчаса, пока его кто-нибудь не окликнет. Тогда и ему приходилось помогать. Начальство его от колхоза ограждало, он тянул на работе самую тяжелую телегу – тянул медленно, но основательно и без проколов.

Гета в раннем возрасте осталась без мамы, она о ней не рассказывала, видимо плохо помнила, больше знала по восторженным рассказам отца.

В поселках, в маленьких городишках, вдовцу, да ещё с девчонкой, жить очень трудно, и отец в её раннем подростковом возрасте привёл в дом мачеху – одинокую женщину. Гета о ней никогда ничего плохого не говорила, но после культа мамы принять чужую женщину в самый ответственный момент своего созревания очень сложно. Возможно её беспочвенное упрямство на голом месте – инерция бывшей самозащиты ребёнка от ненападения. Но может быть добавилось наследство в генах от родителей.

Свой город Лальск Гета очень любила, но всегда называла деревней.
«У нас в деревне под Новый Год обязательно ряженые ходили, масленица – зимние катания, все на улице от мала до велика. На всех праздниках царил широкий размах удали и веселья, а в городе квартирные пьянки в узком кругу. Нет праздников человека. Есть праздники солидарности международной, которой и близко нет. Кончаются теми же квартирными выпивками».

Игорь и Гета первыми из нашего батальона неженатых и незамужних создали семью. В нашем НИИ муж и жена вместе в одной лаборатории – явление распространённое, но прошли годы, мужья, Игорь в том числе, стали начальниками лабораторий, и администрация забила тревогу. Бабы командуют коллективами, и коллективы разбегаются, как тараканы, которых химией травят.

В течение месяца всех жен из лабораторий, где муж командир, расселили по другим отделам, кроме одной – теоретической лаборатории нашего отдела. Полгода администрация воевала с женой этого начальника.  Наконец ей обеспечили такое повышение в зарплате, какое ни одному мужику не снилось, но перевели в самый дальний от нас корпус. Будем справедливы, с этого момента она не только ни разу не появилась в своей бывшей лаборатории, но даже на наш этаж не заглядывала. А лаборатория наконец вздохнула полной грудью и заработала, как положено лаборатории.

Ни одному начальнику даже в голову не пришла идея, отселять Гету от Игоря, никакой надобности в этом не было – она никем не командовала.

Отец Игоря был очень хорошим врачом и очень хорошо зарабатывал, а это не всегда хорошо. Уже дочь от первого брака стала врачом и свою семью создала, и тут будущий отец Игоря, красавец мужчина, в отличной форме, при деньгах, приглянулся молодой женщине, врачу. Отдадим этой женщине должное. В производственном процессе создания детей она не халтурила.

 Сначала появился Игорь, а потом его младший брат, но сидеть с детьми у неё никакого желания не было. Сразу после первого и сразу после второго ребенка она пошла на работу. У детей появилась нянька, она же стала кухаркой, заметив нелюбовь хозяйки к работе на кухне. А отец сыновей очень любил, после работы занимался с ними и возился. Дома у него других интересов не было.

Далее давняя запись рассказа Геты и никакой выдумки.
«Приехала мама Игоря к нам, как только квартиру получили. Я думала помогать будет – ничего подобного. «Скучно вы живёте. Дайте мне денег, я съезжу в Москву». А отношение у неё к деньгам наплевательское. Что-нибудь понравится, ей ничего не стоило 500 рублей отдать за ерунду. А для нас это моя и Игоря зарплата за два месяца. Поехала бы к младшему сыну. У него маленький ребенок, жена еще не работает, зарплата всего 100 рублей. Сидела бы с ребёнком – жена работать пошла бы, но её дети раздражают.

На Лёшу кричит, он ей мешает – она лежит, читает, а он же маленький, ему играть хочется, он шумит. Отдохнула и через несколько дней опять – дайте денег, съездить в Москву. У нас аварийные резервы иссякли, мы уже кругом в долгу, а ей надо развлечений. Игорь говорит: «Я с мамой поговорю». Честное слово, я ему об этом даже не намекала, но не отговаривала. Она обиделась, надулась, два дня не разговаривала, на третий день попросила денег на обратный билет.»

 Пока дети, Лёша и Аня, были маленькие Игорь и Гета все отпуска проводили в палатке на Рузском водохранилище. В Краснодарский край к маме они не ездили – отделывались письмами. 
Однажды из Лальска пришла телеграмма – умер отец Геты. Помчались туда. Когда уже все ритуалы были соблюдены, Гета сказала мачехе: «Бабушка, собирайся. Поедешь с нами. Будешь жить у нас». Незадолго до смерти, бабушка призналась: «Я так боялась, что вы меня из Лальска не заберёте, и как я буду там жить одна?».

Лёша и Аня поучили высшее образование и оба стали москвичами. У Лёши трое детей и у Ани трое детей, в общей сумме трое мальчиков и трое девочек. Число три поровну на два не делится. У кого-то больше мальчишек, у кого-то больше девочек. Дедушка Игорь и бабушка Гета внучек и внуков, как прежде своих детей, доращивали на водохранилище и на своей даче, построенной Игорем своими руками.

Лёша не пошёл по электрическим стопам родителей. Он еще в школе увлекся автомобилями, наладил и отрегулировал чей-то заброшенный старый легковой газик с брезентовым верхом. Вождение его не увлекало. Игорь сдал на права и машину использовал.

В 1999 году Игорю исполнилось 60 лет. Отмечали на работе. Я был в отпуске, но своё поздравление переслал. В поздравлении упоминается ВПК – военно-промышленная комиссия, высший орган, выше некуда, для таких НИИ, как наше. Мы создавали прибор для Днепропетровской фирмы академика Янгеля. Сроки горели. Директора вызвали в Кремль, а он захватил с собою Игоря.

Мужики в ВПК матёрые. Они сразу в лоб спросили не у директора, а у Игоря: «Скажи ведущий, сделаешь к сроку?». Игорь твёрдо ответил: «Сделаем, если снабженцы вовремя достанут электро-радио детали». Вот тут мужики посмотрели на директора. Директор заверил: «Снабжены достанут, я гарантирую».
Снабженцы достали, мы прибор отгрузили вовремя.

Когда нам здесь пришлась по нраву
Новочеркасская орда,
по росту первым стал по праву
ведущий Игорь Джигурда.

Вливаясь в местную элиту
и потрясая весь ВНИИЭМ,
ты первым покорил орбиту
космических заумных схем.

Познал тогда же вкус успеха
и космос обнял за бока,
ты даже в Кремль однажды въехал
на заседанье ВПК.

Потерся невзначай в парткоме,
но, не сварив себе уху,
узнал в достаточном объеме
партийной власти чепуху.

Познав со всех сторон укусы
эпохи, сложной и слепой,
ты окунулся в жизнь со вкусом,
но был везде самим собой.

Когда-то ты держал неловко
паяльник левою рукой,
от Геты что ли взял сноровку
и стал мужик мастеровой.

Имея склонность к сложным штучкам,
в разгар расцвета зрелых лет
на зависть многим белоручкам
освоил даже драндулет.

Кромсал кустарники без звука
и дачу выстроил вчерне,
растил, как дед богатый, внуков,
купался с ними в Озерне.

Махнув на благо и надежность
и на короткий блеска срок,
другим оставил ты возможность
за деньги надрывать пупок.

И сам не прёшь на амбразуру
и не толкаешь к доту взвод,
ты на свою отвел фигуру
простой рабочий бутерброд.

Нас мимо солнца в дождь, в метели
несут летящие года,
и ты на этой карусели
будь счастлив Игорь Джигурда.


Каблук семьи

Власть – сила и рубли,
но с костылями страсть,
у власти нет любви,
а у любви есть власть.

Семья – это тот кирпич общества, который обрушивается на голову.

Дашь жене свободу, не дашь – всё равно приберет мужа к рукам.

Совместная жизнь совмещается с жизнью с серьезным скрипом.

Пуд соли – малая толика того, что приходится вместе хлебать.

Любовь – блюдо кисло-сладкое, но ради закуски и горькую выпьешь.

Вольная птица гнезда не вьёт.

Браки бывают по любви, но чаще сдуру.

Семья – ячейка общества: легко попасть, но трудно выпутаться.

В замужестве – как в кулинарии: первый блин – комом, второй – поперек горла.

Ничто не ведет к распаду семьи, но всё способствует.

Мужу не быть хорошим – желания женщин неисчерпаемы.

Часто муж выполняет все немыслимые требования – чужой жены.

Если муж уходит к молодой женщине, значит, нуждается в творческом росте.

Каблук в первом браке давит безбожно, а во втором осмотрительно.

Сильнее любовь – острее каблук.

За мужем нужен глаз да глаз, а за женщиной и глаз не поможет.
 
Жена недолюбливает мужа – не значит, что не любит мужчин.

Жена на подъёме – у мужа бессонница, муж окрылён – жене колко спать.

У мужчин взгляд не дальше юбки, а женщины видят насквозь.

Женщина в браке ценит достаток, поэтому мужу грош цена.

От жесткого трения любовь быстро мельчает.

До постели дойти легко, но трудно там прописаться надолго.

Семья держится – значит супруги ссорятся без вдохновения.

Прихоть – движущая сила женщины и ее главный советчик.

Трагедия семейной жизни в том, что женщина не знает, что ей захочется завтра.


Разговор из случайного сна

-  Ты когда-то уверял, правда, это было очень давно, что любишь меня и жить без меня не можешь, а сейчас мне тревожно с тобою. Меня не обманешь, старый лгунишка.
-  Виноват, но вины моей нет. Не твоего полета я птица. Тебе всегда было тревожно со мною.
-  Ничего ты не понял. Мне с тобою было сложно, а не тревожно. Было бы тревжно, тебе бы не поздоровилось. И не возражай. Я и слушать не хочу. Молчи и просыпайся.


Первые радости

Хоть отпускай, хоть натягивай вожжи,
мысль о любви постоянно тревожит,
а любовь – как и мысли: ты сам не знаешь,
от какой оттолкнешься, к какой причалишь.

Первой любви все прощаешь, последующим достается больше.

Мужчину заарканить легко, но трудно оседлать.

Любовь – дело преходящее, проходящее и наживное.

В счастливой любви всегда многолюдно, в несчастной всегда одиноко.

Возле теплого тела холодным не будешь, а возле ледяного легко сгореть.

В любви лучше ставить многоточие – продолжение следует, но не сейчас.


Театральные встречи

Давным-давно жил-был известный актер. Первый раз я его увидел в отрицательной роли. Он сыграл так убедительно, что я свое отношение к персонажу перенес на самого актера. И вот однажды я еду в метро на площадке вагона напротив входа. На остановке открывается дверь, входит единственный пассажир – этот актер, но, боже, разодетый, как попугай зеленый. На нем узкие брюки дудочкой – мода давно забытых времен.

Брюки коротенькие, дальше некуда, а мужчина в серьезных годах. Пальтишко на нем – куда ни шло, но крикливое, а на шее бантом повязан широкий и толстый шарф, концы которого болтаются ниже коротких штанишек. Актер привык, что на него обращают внимание и ему рады. Он еще из проема дверей ест глазами публику, предвкушая приятное узнавание, но люди стоят вполоборота или спиной к нему, один я перед ним, и его взгляд напарывается на мою брезгливую гримасу.

Предвкушение радости на его лице сменяется обидой, он отворачивается к входным дверям, стоит, не шелохнувшись, и на остановке вылетает из вагона. До меня доходит – что же я натворил!? Возможно, он едет на спектакль. Ему играть, а я испортил ему настроение.

Прошло много лет. Актеры нового поколения иногда вспоминают его. Говорят о нем только хорошее. Универсальный артист, умел играть все и играл талантливо. А я вспоминаю наше противостояние в метро, осознаю свою вину, но свое отношение к артисту не могу изменить. Зачем на людях вырядился, как попугай? А может быть, я цепляюсь за эту зацепку, чтобы как-то оправдать себя?

Еще одна встреча в метро.
В нашумевшем фильме одного очень известного режиссера дебютировала молодая актриса. К режиссеру я относился весьма прохладно из-за аккуратной, но верноподданнической направленности его высокохудожественных фильмов.
Молодая актриса сыграла в фильме простушку – наивную, но активную дурочку. Сыграла, должен признать, великолепно.

Конечно, ей помогло то, что зрители обожают тех, кто глупее их. Плюс к этому она нашла выразительные краски для своей героини – говорила неторопливо и очень рассудительно, что создавало комический контраст с тем, что говорила, да еще очень забавно надувала губы, это придавало своеобразный шарм образу.
Ее игра в побочной роли стала для зрителей главной изюминкой фильма и принесла ей мгновенную славу. А дальше уже другие режиссеры захотели получить свои дивиденды от ее славы и находок.

И вот я еду в полупустом вагоне метро. На остановке очень осторожно, стараясь быть незамеченной, входит актриса. Украдкой осматривается, не обращают ли на нее внимание. У меня уже есть опыт, я делаю вид, что мы с ней незнакомы. Она садится напротив и успокаивается. И вдруг – о чудо! Передо мною актриса, внешне похожая на своих героинь, но это другая женщина – красивая, обаятельная, губы не надутые, и, самое поразительное, у нее умное интеллигентное лицо.

Небывалый успех принес славу и больно ударил. Теперь, будь любезна, отрабатывай то, что от тебя ждут, и то, что от тебя требуют. Измену трудно прощают, и как на нее решиться? Да и куда денешься, если на тебе клеймо простушки и дурочки?

В давние годы мне очень нравился один молодой театральный режиссер. Он поставил несколько великолепных спектаклей и сам блестяще сыграл в них главные роли. Во всех спектаклях его партнершей была молодая актриса. Режиссер рано умер, слишком рано. Даже не скажешь – на пике творческого подъема. Подъем только начинался, многое обещал, но оборвался круто.

 Актриса стала знаменитой. Много играла в театре и снималась в кино. У нее взрослый сын. В искусстве у него своя ниша, он заметен. Когда я вижу его по телевизору, мне кажется, что я знаю его отца. У меня нет никаких оснований для такого заявления. Это чистейшей воды моя выдумка. Но талантливо сыграть на сцене любовь и остаться в жизни на дальней дистанции? Я в это не верю. Так не бывает.
Прошли годы. Совсем недавно я узнал, что у неё, вероятно уже после смерти режиссёра, был муж, и она счастлива в браке. Чтобы как-то себя оправдать, могу предположить, что любовь к режиссёру была, но у всякого горя есть свой срок активного существования. Живые обязаны жить. Это закон жизни.


Заповедный зоопарк

Людская твердость – в стали или в меди,
есть много общего с характером зверей,
и каждый может сам себя заметить
в букете зоопарковых людей.

Люди недолюбливают баранов, но охотно носят дубленки.

Без петуха можно снести яйцо, но потомства не будет.

Истинный горб верблюда – его дети.

Серые мыши легко взбираются на мешки с крупой любой высоты.

Свинью уважают за свинину, но не уважают за свинство.

Коза – это козочка преклонного возраста.

Овца – дама покладистая: охотно идет под венец с любым бараном.

Вольный конь – жеребец по призванию, на него хомут не наденешь.

Лошадь озабочена телегой, а конь – лошадками.

У каждого жеребенка счастливое детство, но тяжелый хомут в зрелости.


Вскользь и попутно

Не лучшая для силы доля –
в безволии покоить волю,
а для ума не слишком умно –
свой разум тратить неразумно.

Умелец – бедствие: у него старая техника всегда работает, а новой у него не бывает.

Не курице решать проблемы слона, но и не ему решать ее проблемы.

Управленческую плоскость строят так, чтобы с каждой доски снимать стружку.

Одни растят из ребенка хорошего человека, а другие – благоустроенного.

Известно горе от ума, а на горе от глупости жалоб не поступало.

Отрицать родителей – удобно, но чревато, внуки расплатятся тем же.

Соблазны необходимы грешникам, для безгрешного от них головная боль.

Пока не попадешь под метлу, не догадаешься, сколько в себе мусора.

От врагов можно увильнуть, а от детей не скрыться.

Каждый может быть таким, каким он есть, а не таким, каким мы хотим его видеть.

Человек не исправим. Одним это не мешает жить, другим помогает быть занятым.

Даже гений может только то, что может, а многие хотят от него невозможного.

Лучше женщина в брюках, чем мужчина в юбке.


Душа и душ, добро и зло

Когда мы тянем репку,
а рядом ни души,
нам помогает крепко
холодный душ души.

Холодный душ – санитар души, но не всякая душа терпит его.

Доброй душе на сквозняке неуютно, а злой при непогоде вольготно.

У зла есть корень, а пользы нет.

Зло бессмертно и бесплодно, добро смертно, но возрождается и приносит плоды.


Парадокс души
Любвеобильный муж души душевный для многих душ, а душа считает его бездушным.