Проспект, на котором всегда было солнце

 Рассказ из будущего сборника "5 осенних историй о встречах"

- Вова, Гоша, пошли!.. Во-ва! Вова, ну ты не слышишь, что ли?.. Бросай палку, садимся... Брось это я тебе говорю! Да не в Гошу!.. В мусорку кинул быстро... Кинул быстро в му-сор-ку, я говорю... Сей-час же. Так... Сюда подойди?.. - голос бабы Таи стал самым страшным из всех возможных её голосов. Мертвенно спокойным. Когда она немного истерично визжала - это не было так страшно. Это значило - что ещё можно немного поиграть. Возможно что ей, в таком случае, даже нравится, как ты играешь с палкой. А значит - можно и нужно продолжать. - Сю-да... по-дой-ди... Ты, что, хочешь кому-нибудь в глаз попасть этой палкой?.. На меня посмотри. На ме-ня пос-мот-ри!.. Убери руки от лица! Дай сюда... Вытру после этой грязищи... Он их к лицу ещё тянет после пакости этой! Стой ровно... Стой, говорю! Сейчас если не успокоишься - никуда не поплывешь с нами. Останешься тут со своей палкой!..
 Вова, который до этого заливисто, не переставая, смеялся, вдруг разразился плачем. Ему, кажется, единственному из всех трёх малолетних спутников бабы Таи, как самому мелкому и неопытному, жалко было бы распрощаться теперь с задуманной прогулкой на теплоходике. А остальным было плевать мягко говоря. Средненькому - Гоше - и вообще ничего не интересно, кажется, кроме его пистолета с лазерной указкой и ручки с невидимыми чернилами. Хорошо ещё их взяли с собой, а то недовольных вздохов от него баба Тая наслушалась бы, уж наверное, столько же, сколько и от Веронички. Возможно - это просто из-за Гошкиного плохого зрения. Он видит вблизи то, что можно рассматривать вблизи - а значит маленькие вещи. А крупные - ему от этого неинтересны. Но он-то хоть просто равнодушно отнёсся к небольшому путешествию по реке. Старшая Вероника - и вообще всем своим видом выказывала неудовольствие от этого плавательного предприятия и говорила, что её точно будет тошнить. Она уже несколько раз за свою долгую девятилетнюю жизнь успела поплавать по Москве с мамой. И ей это дело уже порядком надоело. Она - девочка, и вообще, не очень-то лёгкая на подъем. Её трудно сдвинуть с места для каких-либо дел или предприятий. Всё делать приходится через ноющее "не хочу". Разве что покушать Вероничка готова почти что всегда. Но от того у неё становится и ещё меньше сил на всю остальную жизнь: чем больше отяжелен организм ненужным жирком - тем больше ей нужно усилий приложить для того, чтобы сдвинуться и отправиться в какое-нибудь долгое путешествие или хоть на достаточно непродолжительную прогулку. Баба Тая всегда очень жалела девочку. Ведь та не ленивая и не обжора. Но просто - как говорит бабушка: "Да в вашей городской еде столько химии, что после неё никаких сил нет, а только жир копится!.. И есть ещё больше хочется, когда её ешь. Не еда это. Отрава." И баба Тая, конечно же, была в этом права. Что и показывало состояние здоровья Веронички. Что и сказывалось, так же, даже на характере девочки - она всё время ходила понурая и усталая. Будто обиженная чем-нибудь или расстроенная. Да и действительно - она была расстроена. Тем, что считала себя толстой, но при этом всё время себя ощущала голодной. Невыносимое сочетание, которое принесла в её жизнь крупная пищевая промышленность! Но у мамы готовить нормальную еду всегда нет времени. Поэтому девочка питается как придётся - магазинным. Лишь иногда бабушка приезжает на время и что-нибудь да и приготовит хорошее. А вообще людям странно и очень даже странно от бабы Таи такое слышать - когда она говорит про "вашу городскую еду". Ведь она и сама выглядит как городская. Она даже более городская, чем городские! Она следит за собой так, как не следит её Катенька, у которой работа, вообще-то, где-то в офисе в центре Москвы, следит так, как не следит её Лешка, который, вообще-то, фитнес тренер и должен следить за своим внешним видом, ну так, как никто другой! В Москве многие ходят одетыми как придётся, накрашенными кое-как, да и вообще... Они уж привыкли - что здесь центр города и нечего тебе от него сильно особенного ждать, и город большой, и людей здесь много, и ты, среди этого множества людей - никому-то особенно и не нужен: хоть накрашенный, хоть нет. Хоть принаряженный, хоть одетый как просто удобно. Так и живут. А баба Тая из своего провинциального городка приезжает всегда одетой с иголочки, с причёской - будто бы только что из парикмахерской, и держит себя так достойно и величаво, что сонная уставшая Катька рядом с ней смотрится как чахнущий стебелёк рядом с цветущим розовым кустом. Вот и не верится окружающим в то что она не городская. И правильно - она городская. Но только не столичная. Вот и всё. Хотя - это только по месту жительства она не столичная. А в душе - ещё как!..
 "Вот мы, когда в молодости на выставку ездили всем строй отрядом - я та-ак... Просто влюбилась в Москву!.. - говорила она часто Катьке или Леше, когда приезжала посидеть с детьми. - Мы так с девчонками много болтали, мечтали тогда, как станем здесь жить однажды!.. Ой-й-йй!.. Я, прямо, квартиру уже себе придумала в одно время на Ленинградском проспекте. (Баба Тая никогда не называла шоссе или проспект Ленинградкой - а всегда почтительно: "Ленинградский проспект", "Ленинградское шоссе" - словно они важные персоны какие) Понятное дело - дело несбыточное!.. - смеялась Таисия Николаевна, - Но вот в мечтах я тогда провела здесь, наверное, целую жизнь. Я так и представляла: как утром пораньше встаю... Солнце светит... Проспект весь такой солнечный, каменный - словно песочный. Большой, гудит!.. Мы таким его с девочками видели, когда проезжали утром в автобусе из аэропорта. Так я его всегда и представляла - всегда дневной и весь залитый солнцем!.. Да, у меня на проспекте всегда было солнце и никаких дождей! Если вспомнить - то точно так... И вот, я выходила из дома с утра и шла за покупками и на работу... Конечно в мечтах. Мой дом прямо у шоссе стоял - большой такой, огромный - в стиле классицизма. Ну а потом - ехала гулять в свободное время по городу. Я и на Красную площадь в мечтах приезжала чуть не каждый свой день, и на Воробьевы горы, и в пассаж..." Бабушка долго любила рассказывать про свои мысленные путешествия по местам, которые посетила всего только раз в жизни. Что всех очень сильно утомляло. И о том - как они ей запомнились за этот один раз, и о том - как это чудесно, что Катенька и Лёша, хотя бы, теперь живут здесь - всё-таки в Москве, и каждый день могут всё это видеть!.. На что Лёша и Катя обычно отвечали, скривившись, что: "Да когда тут всё это видеть-то?.. Дела и... Работа... А после работы и сил-то нет никуда выбраться."
 Но баба Тая, хотя и бывала во многих из этих мест всего только однажды в жизни - помнила их так, как никто хорошо. Она знала здесь столько достопримечательностей и так досконально, дрсловно даже, помнила многие из историй, рассказанных "им с девочками" когда-то на экскурсиях, что когда дети оказывались полностью в её распоряжении и она желала их чем-нибудь развлечь - так малыши с удивлением узнавали от неё обо многих местах, в которые она везла их погулять, столько всего нового, о чём они и подумать никогда не могли. Да и места, некоторые из этих, они видели, вообще впервые. И до приезда бабы Таи о них даже и не догадывались, хотя всю жизнь прожили в Москве. Правда, нужно сказать, что встречая в столице из раза в раз всегдашнюю апатию, неподъемность и замкнутость своих столичных родственников, баб Таина кипучая энергия тоже стала тихонечко ослабевать. Всё менее активно и воодушевленно рассказывала она про свои юношеские мечты и про любовь к Москве, всё меньше хотелось пытаться тащить детей и внучат на прогулки по знаковым местам... Всё меньше уже баба Тая, даже сама, в одиночку, выезжала на выставки и экскурсии. Ведь было, как будто бы, даже стыдно за это немножко - настолько то, что она этим всем занималась, было странно для столичных родственников. Ей не хотелось, наверное, чтобы смотрели на неё как на умалишенную. Да и... Просто уже не очень хотелось отчего-то. Просто - не было настроения, как бы. Ведь настроение - оно быстро передаётся. Вот и вышло так как-то, что в этот раз, когда баба Тая приехала в Москву - она до сих пор ещё никуда и не съездила. Поездка на пароходике должна была стать первой... Но и на неё настроения что-то уже, тоже, совсем не оставалось. Ещё вот, вроде бы, выходили из дома - так ничего было... А теперь - всё. Каюк. И это хотя день страшно солнечный, погода отличная, а на пароходике проплыть по Москве реке  - вообще-то всегда было её юношеской мечтой. Чуть более выполнимой, чем жить в своей квартире на Ленинградке, но именно из-за своего масштаба - чуть меньшего, чем масштаб мечты с гудящим солнечным шоссе под окнами - совсем забытой на время. О ней баба Тая случайно вспомнила совсем недавно - когда увидала в газете заметку, где на фото, на самом дальнем плане была река. Сто раз за эти свои появления в Москве баба Тая в живую реку видела и всегда восхищалась ей, и подолгу стояла у каменного парапета, облокотившись на шершавый гранит и взглядом ныряя в платиновые волны внизу... Подолгу и помногу смотрела на реку. Но про мечту вспомнила только сейчас. Ведь она была - небольшая мечта. Совсем маленькая и незначительная. Даже и не мечта совсем, а так только - небольшое желание. Такие свои желания ты легко забываешь, когда у тебя в жизни появляется куча задач, проблем и неотложных дел. Когда ты вложишь все силы и мысли в воспитание детей, в то чтобы устроить их в вышку, помочь с работой, потом помочь с внуками, разводами и новыми свадьбами - так те мысли, что были когда-то совсем давно в твоей голове и совсем незначительными были - уйдут так глубоко в недра сознания, что потом попробуй достань! Одних только свадеб суммарно пять у её двоих было. У Катьки две, после которых она полностью разочаровалась в мужчинах и выбрала жить матерью одиночкой, а у Лешки - так и вообще три. Он в женщинах пока что не разочаровался, так что то ли ещё будет! За всей этой возней позабудешь про теплоходы, которые никак не влияют на положение дел.
 Но теперь баба Тая вспомнила и сразу же загорелась идеей. Проплыть по реке оказалось совсем легко и недорого. Так и нечего было тянуть! Хотя немного потянуть всё-таки пришлось - чтобы попробовать уговорить и детей отправиться в плавание всем вместе. Но Лёша уезжал к родителям жены, вместе с этой самой женой, а Катя сказала: "Ой, мам, вообще нету сил!.. Давай потом, а? Я плавала там уже сто раз. Сама съездишь, ладно? Вон, Веру с собой, если хочешь, возьми." А Лёшка своих тоже охотно оставил на бабушку. Ему оно, собственно, в этот момент от неё и было надо - чтобы она за Гошей и Вовкой присмотрела, пока с женой они в отъезде. Так баба Тая и раньше шутливо всегда говорила: "Ну-уу!.. Сплавили мне детей!" - и смеялась. А в этот раз сказала: "Ну-уу!.. Сплавили - теперь в прямом смысле! По речке прямо!"
 И все четверо в намеченный день отправились в путешествие через пол города, чтобы в нужном месте сесть на теплоход. И уже почти сели. Уже трап был спущен, к кораблику выстроилась небольшая извивающаяся очередь, а служащий - молодой премолодой парень в морской рубашке испуганно пытался проверить все билеты. И тут как раз в планы бабы Таи вмешалась прекрасная Вовина палка. Огромная палка, которую он умудрился ещё где-то найти в самом центре Москвы, пока ждал отправления, и с которой носился теперь по причалу и весело звонко смеялся. А с ним немного носился и средненький Гоша - но только немного. Скорее пытался носиться и повторять за Вовой его смех. Но всё это были лишь жалкие попытки. Ведь он вообще более скучный. Он был от второй Лешиной жены и немножечко унаследовал и её характера. Да и вообще жалко, что те разошлись. Хорошая была девушка - тихая. Лена всегда бабе Тае нравилась. А потом пришла Света и вырвала Лёшу из семьи с силой шквального ветра. Что тут поделаешь?.. Когда мужчина без ума, а в него вцепились, при этом, мёртвой хваткой - тут никакая мама его уже не уговорит. Пришлось ей смириться. Хотя и было жаль и немножечко стыдно за сына. Когда от него первая уходила - небось самому было не по себе-то?.. А тут - всё-таки женщина, да ещё и с твоим ребёнком. Всё это пыталась ему баба Тая объяснить и даже припоминала отца, что ушёл от них в Лешином детстве. Но даже и это совсем не подействовало. Единственное, на что сын согласился после всех её уговоров - так это на то, чтобы взять полную опеку над Гошей. Ведь он, всё-таки, работает стабильно и получает, пока что, немало, а "девочка осталась совсем одна и ей ребёнка одной тянуть как теперь?" Но и с этим возникли некоторые проблемы, ведь Лена Гошу отдавать и не хотела. “Конечно же - как любая нормальная мать.” Баба Тая прекрасно всё это понимала и очень ей даже это понравилось. Но уговаривать невестку продолжила, ведь сама понимала - каково это: остаться одной с маленькими детьми на руках. Но уговорила она Леночку только на то, чтобы Гоша хоть иногда жил у папы, а все финансовые расходы - чтобы сын взял на себя. И вышло, что Лена не разлучалась с сыном на долго, а бабушка тоже частенько видела любимого внука. Ведь всякий раз почти, когда Гоша побыть должен был с папой - был он в итоге с баб Таей, а у его отца на него всегда не было времени. У Светки, само собой разумеется - тоже. Она, вообще, на дух переносить не могла, кажется, подрастающего конкурента по части отцовской заботы своему обожаемому Вовочке, который купался в любви и чувствовал себя прямо таки пупом земли, хотя ещё и разговаривать толком не мог. И в любой удобный момент старалась уехать, сославшись на какие-то дела или болезнь очередного родственника, чуть только вставал вопрос о том, чтобы посидеть с Гошей. И Гошу баб Тае было жалко. Он сам, например, может быть и не замечал нелюбви и брошенности, о чём баба Тая старательно и заботилась, развлекая как может внучка - но на характере его вся эта неразбериха в отношениях взрослых явно сказывалась. Незаметно, потихонечку, но необратимо. В свои пяток с половиной - он был уже замкнутым, скованным, зажатым, хотя и немножечко (вот уж странно!) шаловливым мальчишкой. Такой странный характер, да плюс ко всему - очки с большущими линзами - не оставляли почти Гоше шансов быть не затравленным в школе. Или, по крайней мере - изгоем уж точно. За школу баб Тая ужасно переживала и думала всё - как бы его подготовить получше. Тем более туда его должны были уже вот-вот отправить. В шесть лет - чуть раньше времени. У Лены нет возможности, тоже, с ним долго возиться. Но это ещё, может быть - и к лучшему. Потом в армию, возможно, не попадёт - будет время поступить. А иначе - придётся ещё больше переживать из-за того - как ему там придётся.
- Прекрати реветь! Прекрати, тебе говорю!.. - конечно же голос бабы Таи уже смягчился, хотя и остался ещё строгим, ведь слёзы детские она терпеть не могла. Но если сейчас не прикрикнуть ещё на Вовку - то он, почувствовав свою силу, продолжит использовать это своё сверхоружие и не прекратит фонтанировать слезами уже и на пароходе. А бабе Тае и так уже знатно подпортили настроение. Вот просто все вокруг и всем подряд. Внуки - своим неудовольствием, баловством и капризами, их родители - своими скептическими взглядами искоса на бабу Таю и её неоправданные восторги по поводу всего лишь какой-то захудалой прогулки по реке... Тушь для ресниц - тем что вырвалась из рук и оставила жирный след на веке, из-за чего  пришлось уничтожить почти весь, полностью готовый макияж и нарисовать его снова... Время - тем что оно так тянулось ужасно, что даже не смотря на коварство баб Таиной туши, вся детско-пенсионерская команда (как их шутя называла сама баба Тая) уж слишком заранее добралась до причала, и дети уже успели соскучиться и начать выходить из себя. Даже сам теплоходик изрядно подпортил баб Таино настроение. Он оказался какой-то такой маленький и кое-где поржавевший... С запыленными снастями на палубе, да и вообще... Ну, в общем - что и можно было, собственно говоря, ожидать за самую маленькую цену, которую бабушка только нашла в кассе. Итог был таков, что баба Тая, перед посадкой на свой заветный теплоход, уже готова была разреветься не хуже карапузика Вовки, который вопил как пожарная сирена, пока баба Тая старательно терла его пухленькие ладошки влажной салфеткой. Во всяком случае - уж если даже она не была ещё на той стадии отчаяния, чтобы реветь как Вова, и если даже ещё не на той стадии уныния и апатии, что и Вероника, которая уже успела во время ожидания на причале употребить в дело значительную часть напеченных бабушкой в дорогу пирожков - то точно уж находилась теперь на уровне Гошиного безразличия и равнодушия. Плаванье теряло своё очарование с такой же скоростью, с какой маленький Вова только что лишился своей обожаемой палки.

- Прекрати орать - а то так и уплывут сейчас без нас... Всё. Пойдем... Гоша, чего стоишь?.. Пошли. - баба Тая решительно направилась к трапу, хотя внутри всё уже так перепуталось, что хотелось взять и зашагать ровно в обратном направлении. Во всяком случае - та прогулка по речке, что была в её мечтах, имела перспективы остаться куда более приятным источником впечатлений, чем реальная. Аж не хотелось себе портить суммарное колличество воспомнинаний об этих двух речных прогулках - разбавлять неприятным. Но билеты уже куплены. Некуда отступать. Баба Тая шагнула на трап и он взволновано зашатался.

- Здравствуйте. Билеты Вам показывать?.. Ага... Вот. Гоша, осторожно! Не свались... Стой на месте! Вов, держись за руку... Не вертись!.. Вера, далеко не уходи - нас дождись пока, ладно?.. Спасибо... Это нам куда? А... Хорошо... И там лестница? Понятно, спасибо... Гоша, за мной! Поднимаемся... Вероничка, иди вперёд. Ну быс-тре-е!.. Ты чего плетешься так?.. Сзади люди ждут... Давай, давай!..

 Когда детско-пенсионерская команда нашла удобные места на открытой верхней палубе корабля - началось долгое предолгое ожидание отплытия. И хотя оно длилось всего только несколько минут - но и в этот небольшой отрезок времени бабе Тае не удалось удержать внимание малышни в своих морщинистых руках с блестящим новеньким маникюром. Она пыталась рассказывать детям всё то, что только знала интересного о парке Горького, который, большим пестрым массивом одетых в осеннюю коллекцию, деревьев, громоздился на берегу напротив. И Вера с Гошей, вроде бы, вначале даже слушали. А Гоша даже кое про что задавал вопросы. Хотя в большей степени - просто какие-то бессмысленные и безосновательные вопросы - для того,чисто, чтобы повеселиться и посмеяться и поболтать на разрешенную тему. Но вот маленький Вова, которому все эти рассказы совсем были ни к чему - вносил свою нотку баловства (и при том - очень громкую нотку) в общее положение дел. Сначала он делал это таким образом: сидел на своём месте и колотил ногами по какому-то металлическому ящику под сиденьем, задрав, при этом, голову вверх до крайней степени возможного и разглядывая облака. Затем ему этот способ мешания всем окружающим чуть-чуть надоел, ведь был недостаточно эффективным, и тогда Вова придумал новый: он стал ползать по палубе как настоящая морская черепашка, что повергло бабу Таю в полнейший шок и ужас - ведь палуба грязная! По ней ведь кто только не ходит!!! Да и как её моют - совершенно неизвестно!.. Поэтому, пока бабушка в срочном порядке начала заниматься тем, чтобы поймать черепашку среди рядов железных сидений, извиниться перед пассажирами, у которых прямо под ногами ползал этот маленький диковинный зверёк, и вытирать тщательнейшим образом его лапки влажной салфеткой... пока всеми этими делами занималась баба Тая - ситуация ещё больше выходила из под контроля. Гошка совсем от всего отвлекся и стал что-то калякать в своём блокнотике невидимой ручкой. Она у него с фонариком на одной стороне - таким, типа ультрафиолетового, которым посветишь на то, что написал - и станет тебе видно надпись. А без фонарика - ничего. Чистый лист. Но то что Гоша решил чертить у себя в блокноте - конечно же ничего. Тут страшно другое: всё то, что чертил - в обязательнейшем порядке он показывал бабе Тае, а так как бабушке в этот момент было некогда - то это превращалось в ужаснейшее испытание: пытаться поймать своего Вову и всё посмотреть, что там рисовал Гошик. Потом, когда две этих проблемы ещё не были решены - прибавилась третья. Вероничка вдруг захотела в туалет и бабе Тае пришлось всех организовывать для того чтобы спуститься вниз. Оставить одних Гошку и Вовочку она точно никак не могла, ведь они и при ней частенько хулиганили. Энергии-то у них куда больше, чем у Веронички. Их папа, всё-таки, по долгу профессии придерживается всякого разного правильного образа жизни и кормит своих чуть получше, чем Катька. И Вова, который такого питания в своей жизни получает куда больше, чем Гошик - уж и совсем этой энергии полон. Что уже доставляет его бабушке тяжелейшие душевные страдания при каждой новой его энергичной выходке. А Гошик - конечно же меньше проводит времени с папой, но и у мамы его денег нет на всякие лишние штуки - такие как нахимиченные сладости и хлебобулочные изделия, которые ни она, ни Гошка, к слову сказать - и вообще недолюбливают. Поэтому и у этого сорванца тоже хватает сил на то чтобы качественно потрепать нервы. Послать Веронику одну в туалет она тоже никак не могла. Та ныла, что не запомнила - где он.

- Ну я же вас спрашивала, когда заходили - не хочет никто?.. А вы говорите, что нет. Ну, что вот мне с вами делать?.. А? Такие хорошие заняли места!.. А вернёмся - их уж конечно не будет! Ну давайте быстрее... Спускайся, Гош, не вязни на ступеньках!.. Сейчас поплывёт уже... Давайте быстро!..

 И действительно - поплыл. Поплыл и плыл и плыл уже несколько минут, а Вероничка всё ещё не возвращалась. И баба Тая, стоя в тёмном трюме, откуда виднелись сквозь маленькое окошко внизу лишь несколько сантиметров блестящих металлических волн, и слушая веселое пение Вовы, который теперь на ходу сочинял какую-то громкую песенку без ясных слов - почти что готова была заплакать. Когда же наконец Вера вернулась назад и оставшиеся малолетние путешественники несколько раз отказались идти туда, откуда она только что пришла - так выяснилось, что никакого парка Горького на берегу уже нет. И даже Пётр Первый плывёт к ним спиной на своём маленьком парусном корабле где-то далеко позади. Баба Тая невероятно тяжело поглядела ему в массивную бронзовую спину. Наверное пожалела за то что и он вынужден плыть по реке в таком неподобающем судне, а на палубе - наверняка у него уже тоже кто-нибудь ползает на четвереньках. Бабушка перекрестилась, глядя на храм Христа Спасителя, который ещё виден был между зданиями и достала телефон из сумочки, чтобы сделать первые фото. А когда те были сделаны - сразу же погрузилась в смартфон, чтобы отправить их дочке и сыну. Фото долго не грузились - наверное вис Интернет. Но Таисия Николаевна быстро так не сдавалась и продолжала пытаться отправить картинки с видом реки, Петра Первого вдалеке и золотого купола храма, видневшегося за Красным Октябрем. Конечно - на это опять уходило и так ограниченное время заветной поездки. Но не поделиться своими впечатлениями бабе Тае, ну просто не позволяла совесть. За душу всё ещё тянуло что дети не здесь и не видят всей этой красоты! Наконец фото были отправлены с горем пополам и баба Тая стала сама смотреть на окружающий пейзаж, который уже не был почти и совсем неинтересным. Кораблик поплыл не по самой Москве на этом участке, а по водоотводному каналу. Поэтому Кремль виднелся сейчас только вдали за зданиями. Да и солнце куда-то ушло - остались одни только тучи. А дети от такой скукотищи и вовсе стали теперь выходить из себя. Пришлось увести их вниз - в заднюю часть пароходика, чтобы развлечь хоть тем, как интересно работают винты сзади. Ведь, всё равно - все хорошие места уже заняты и сидеть наверху особенного смысла нет. Но и винт не слишком долго занимал детское внимание. Гоша опять начал приставать со своим: "Баба, прочти!.." - как будто бы она ещё не знала о том, что у него невидимая ручка и что ничего она без света фонарика не увидит. Но бабушка знала, конечно же, правила этой игры и без конца удивлялась и говорила: "А где?.. Гошик, где?.." А тот - победно смеялся. Тут подвернулось какое-то симпатичное здание на берегу, мимо которого проплывали, и бабушка постаралась собрать всех своих подопечных в кучку, чтобы сделать с ними фото на память. А малыши всё никак не собирались и рассыпались по палубе то и дело. А здание потихоньку оставалось позади. Наконец какое-никакое фото удалось - пускай оно и содержало в себе один полузакрытый глаз Веры и размытую в воздухе руку Вовы, которому никак не стоялось на месте... И бабушка занялась тем, чтобы отправить и это фото детям. И то отправлялось, как и пейзажи - невероятно нехотя. Так - словно бы мессенджер превратился в усталую Веронику, которую совсем ничего заставить сделать было невозможно. Все это вытрепывало нервы. И ветер такой налетел, что стал "вытрепывать" ещё и все волосы из прически, и... Да всё шло кувырком! Кстати, да - Вова в прямом смысле стал, сразу же, после совместной фотосессии, кувыркаться по палубе. Баба Тая уже просто устало махнула на это рукой: на то чтобы вытереть его хорошенечко после этого не хватило бы точно её запаса влажных салфеток. Хотелось плакать. Уйти ото всех подальше в тёмный трюм и ничего и никого больше не видеть, пока эта поездка не кончится. Но... Совсем падать духом, конечно же, было ещё нельзя. Впереди должен был быть поворот. Это во первых. За поворотом - когда пароход поплывёт в обратную сторону - он должен проплыть под стенами Кремля. А значит - будет красиво. Если только Вероничка опять не захочет в туалет. А потом - пароходик поплывёт снова мимо Петра Первого и парка Горького, и должен будет, даже, доплыть до Воробьёвых гор и только уже там остановиться. А значит - всё было ещё только впереди?.. Наверное. Баба Тая очень не хотела расстраиваться, но это не очень-то получалось. Выходит - мечты не всегда так сбываются, как бы хотелось... Так это - ещё мелкая такая мечта. А вот квартире на Ленинградке - и вовсе уже никогда не суждено сбыться. Это она прекрасно понимает. Да и вообще - жить в Москве тоже вряд ли придётся. Здесь она нужна только так - изредка, когда им детей не с кем оставить. А как только Катя и Лёша сами возвращаются - так им она быстро надоедает... Ну и ладно - возможно не стоит и начинать воплощать те большие мечты в жизнь. Возможно в реальности они тоже окажутся, как и эта прогулка на пароходике - чем-то не очень-то уж и приятным и замечательным. Уж лучше - пусть остаются, наверное, в голове. Там они будут в безопасности - как будто бы сидят дома в дождливый день. А стоит им выйти на улицу - так все вымокнут, продрогнут, прозябнут и...

- Тайна, ты что-ли?!. - услышала баба Тая чей-то весёлый голос, который кричал громко-громко, перекрикивая сразу два двигателя - пароходика на котором плыла детско-пенсионерская команда и пароходика на котором плыл этот самый весёлый голос. Тот пароходик плыл им навстречу - в обратную сторону. Он был другой, явно, компании и наверное - чуть-чуть подороже на нём стоили прогулки. Но тоже - не из самых шикарных. Но вот название он уже носил, в отличие от баб Таиного. И название громкое - "Князь Потёмкин". - Это Лента! Не узнаёшь?!.
 С палубы "Князя" махала рукой другая, похожая чем-то на бабу Таю женщина - где-то тех же лет, одетая, тоже со вкусом - в какую-то темно-бордовую запахнутую курточку и обмотанная лёгким, нежных цветов (переливающихся из одного в другой - от фиолетового до розового, от синеватого до светло-желтого) шарфом. Из-под шарфа, когда женщина тянулась вверх, чтобы махать бабе Тае чуть более заметно, иногда выглядывала блестящая брошка в виде майского жука, на ушах красовались сделанные под крупный жемчуг сережки. Причёска - короткая, блонд. Помада - слегка розоватая, с блеском. Глаза изящно подведены. На ногтях красный лак. Всё по уму. Опять слишком городская для города. Наверное - тоже не местная... Но кто же это?.. Баба Тая вспомнить никак не могла.

- Семьдесят седьмой!.. Училище!.. Клуб одиноких геодезисток!.. Ну?!. Не помнишь, что ли?!. - рассмеялась женщина с того парохода, почти поравнявшись уже с бабой Таей.

 Из нахмуренного и сосредоточенного - лицо Таисии Николаевны внезапно превратилось в невероятно удивленное, радостное и какое-то по юношески свежее.

- Ленка-аа!.. Ты, что ли?!. Сизова?!. - закричала в ответ баба Тая, а Вовочка, услышав от бабушки такой крик, тут же начал орать тоже какую-то свою новую песню во всё горло - ведь, видимо, решил что теперь уж совсем всё можно.

- Она и есть! А что не похожа?!. - смеялась женщина в многоцветном шарфе.

- Да как две капли!.. Всё только моложе! - засмеялась и баба Тая. - А как тебе идёт такой цве-ет!.. Ты ж никогда в блондинках не была?!. Вот я и не узнала! Ну, прямо Марлен Дитрих!..

- Нет, не Марлен! - шутливо покрутила головой женщина с жуком на куртке, - Лучше! А ты тоже цвете-еешь!

- Да, ну уж!.. - махнула рукой баба Тая весело, - С этими зацветешь! Разве что - как болото летом!.. Все соки высосут!.. Слушай, так ты откуда?..

- А я вот в прогулку поехала - как, помнишь, с девчонками раньше мечтали - как мы-ыы... Все по Москве реке!.. И мимо Воробьёвых гор!.. - женщина прикрыла глаза и сделала рукой красивый плавный жест. Они с бабой Таей совсем уже поравнялись и женщина в шарфе стала теперь понемножечку уплывать от них в направлении к Петру Первому и парку Горького.

- Да я вот тоже - впервые собралась!.. Как же совпало, а?.. Мы обе и в один день, да?!.

- Да-а!.. Невероятно!.. Слушай - а вы куда?.. Туда, да?.. - Женщина показала рукой в том направлении, куда плыли баб Тая и её маленькие спутники.

- Ну, само собой - туда!.. - рассмеялась Таисия Николаевна, - А куда же ещё?!.

- А-аа!.. А мы - туда!.. Представляешь?!. - пошутила её собеседница. - Ты куда приплываешь в конце?..

- На Воробьёвы. А ты?..

- Я?.. Тоже!.. Но я, кажется, раньше вас... Слушай - давай-ка свой телефон, а то так сейчас и разъедемся... Как потом найдемся?..

- Да, точно! Лови!.. - шутя замахнулась своим телефоном баба Тая, а её собеседница сделала вид, что поймала. И обе опять засмеялись. - Пиши!.. Восемь...

- Угу, сейчас... Подожди - открою...

 Два парохода всё больше и больше расходились в разные стороны, но пока ещё совсем не разошлись - баба Тая успела таки продиктовать женщине с того судна свой номер. Хотя самую последнюю цифру ей и пришлось повторять раза три - всё громче и громче с каждым разом, чтобы её собеседница наконец расслышала - что это была семерка. Наконец Князь Потёмкин ушёл уже так далеко, что его стало видно лишь в общих чертах, а женщину на борту - не очень-то. Но уже через пару минут у бабы Таи сработал сигнал на телефоне и оказалось, что женщину ей снова видно - хотя теперь только на экране смартфона. Она написала: "Салют!" в мессенджере и выслала там же свою фотографию с теплоходика, где за её спиной красовалась Спасская башня. "Это мы проплывали сейчас - пару минут как. - пояснила в последовавшем за фото сообщении баб Таина подруга молодости, - Сейчас там и вы будете, видимо." И правда - скоро проплыли. "Да, мимо плывем!" - сообщила Таисия Николаевна своей собеседнице. "А нам сегодня рассказывали, - пишет в ответ не занесённый ещё в контакты номер с ником Len57, - что Спасская башня... Сейчас голосовое оставлю лучше. Там долго." И улыбающийся смайлик. И баба Тая, глядя на этот смайлик тоже улыбается. Совсем так, будто бы на экране не смайлик, а зеркало. Ждёт сообщение. Видно что голосовое записывают. Дождалась. Прослушала. И в ответ сообщила в голосовом - что ещё знает от экскурсоводов про Спасскую. И ещё чуть-чуть про здание ГУМа добавила - к слову вспомнилось. В ответ - ещё кое-что про ГУМ. Этого баба Тая не знала. Так и сообщает в ответном голосовом, перекрикивая громкую прегромкую песенку Вовчика. Зато знала ещё другое. Про это рассказывает. А помнит ли подруга - как в далеком семьдесят восьмом все вместе гуляли по Красной площади с девчонками и Тая сломала каблук, а потом шла босиком и как все смеялись и веселились?.. А вот ещё было... И то и это... Помнишь?.. Да, и это помню. А вот про это забыла... Но теперь вспомнила. Голосовые и смайлики так и сыпались сверху в чат - словно осенние листья с деревьев. Теперь баба Тая почти и не обращала внимания на своих малышей,  хотя те из себя выходили по прежнему. Не подходят уж слишком близко к краю палубы - ну и отлично. Ей интересней теперь в телефоне. Едва только подплыли к Кремлю - баба Тая себя стала на фоне него фотографировать и выбирать ракурс получше. А Вероничка пристала:
- Ба-а?.. Сфоткай меня тоже?
- Да, и меня, и меня!.. - тоже запрыгал Гоша.
- Да погодите минутку... Сейчас... - баба Тая закончила фотографироваться, отправила фото подружке и написала: "Пароль - отзыв! Ответное фото! Шли - где сейчас едете?.." - Вставайте ровно - сейчас сниму. - обратилась она наконец к внукам. На это откликнулись Гоша и Вероника, а Вова продолжил ползать и кувыркаться. Баба Тая не стала его ждать - сделала фото только с двоими. Конечно Кремль уже получился немножечко поодаль - не в самом-то лучшем виде, а глаза у Веронички совсем уж вышли закрытыми. Ну и ладно. Потом выберет что получше - отправить их родителям... А или нет. Сразу выберет самую лучшую и пошлёт Ленте - пусть полюбуется на её маленьких! Нет ни одной нормальной...
- Вова, встань побыстрее к Гоше и Вере!.. Гоша, Вера, встаньте! Сейчас... Раз, два, три - сы-ыыыр!.. Всё, гуляйте! Только к краю не подходите...
 Получилось. Отправила.
"Ой, какие сладкие!" прилетело с того конца провода и ещё куча умильных смайликов с глазами-сердечками и поцелуйчиками. А следом ей Лена прислала своих. Уже не с теплохода - а старые фото: под ёлочкой, в детском саду, в парке на прогулке, с мороженым, на море... Ещё долго их обсуждали. И параллельно - о том говорили, что проплывает сейчас Лента. А проплывала она, как раз таки, парк Горького, который недавно пропустила Тая. И Тая смотрела на фото от Лены, забыв про всё то, что плывёт мимо её теплоходика... Какой там прекрасный массив разноцветных осенних деревьев!.. Какая красота! Лена сняла видео - как проплывает над ней Андреевский мост и... Дальше, дальше... Договорились там встретиться, где причаливают оба корабля - чуть дальше Воробьёвых гор. Конечно Лента хотела подождать там Таю и встретиться - ведь столько-то лет не виделись! Тая согласилась и мимо парка Горького проплыла, почти не заметив его - всё договаривалась с Леной - как бы им не разминуться теперь. Потом опять принялась фотографировать Воробьёвы горы и МГУ и парящую над головой канатку... Всё это едва только успело отправиться Ленте, как их кораблик уже подплыл. Баба Тая скорее потащила детей к выходу - благо они-то уже стояли внизу и добираться им было не так далеко. Пришли первыми к трапу. Таисия Николаевна стрелой выпорхнула из заветного пароходика, огляделась по сторонам, приметила покачивающегося рядом Князя Потёмкина, которого привязали к причалу тугим канатом, и наконец нашла взглядом свою Ленту, которая уже махала рукой прямо в нескольких метрах от детско-пенсионерской команды.

Вовка сразу схватил на берегу какую-то новую палку и начал с ней как угорелый носиться.

- Бабушка, я кушать хочу... - тихонько констатировала Вера.

- Ба, а прочти - что написано?.. - хитренько улыбаясь повис на руке Гошка со своим блокнотиком.
 
- Сейчас... Подожди... Ле-еен-та-аа!.. - раскинув руки баба Тая кинулась навстречу своей подруге, пришедшей откуда-то издалека - из молодости. - Уррр-рра!..

- Ур-ра, ура, урррра-аа!.. - поймала её Ленточка и крепко-крепко обняла. - Ты всё не меняешься, Тайна!

- И ты, Лента!.. Ну, сколь-ко лет, сколько зи-иим!..

 Последовало ещё несколько фраз, полных воспоминаний и некоторый обмен эмоциями. Потом Лента заметила деток.

- А-аа так вот они - твоя красота?!.

- Да-а, да!.. Вон - там ещё чуть-чуть красоты с палкой бегает - чуть дальше! - засмеялась Тайна.

- Ну, прре-лесть!.. Прелесть! Ну!.. Здравствуйте, очень приятно познакомиться! Меня тётя Лена зовут - мы с вашей бабушкой в юности вместе учились когда-то, а вот теперь встретились. Вероника и... Георгий, правильно?.. Ага, очень приятно!.. Ну вы бабушку слушайтесь - она у вас ценный кадр!

- А прочтите, что тут написано?.. - с хитринкой взглянул на свою новую знакомую Гошенька.

- Где?.. А тут же ничего не видно?.. - немножечко деланно удивилась тётя Лена. Ей Таечка в одном из голосовых уже упомянала про то что это Гоша её отвлекает на заднем плане со своей невидимой ручкой. Поэтому Ленточка знала - что надо делать. И сразу же достигла нужного эффекта - Гошик рассыпался в серебристом хохоте и сразу затем начал ей показывать с помощью фонарика то, что там написано: "Река". Хотя это так было написано неумело - большими и корявыми печатными буквами (ведь Гошик не очень-то ровно ещё писал и тогда, когда видел всё то, что пишет, сразу перед собой целиком - не то что тут, когда нужно ещё сначала перевернуть ручку вверх тормашками, чтобы надпись подсветить) - что и с фонариком не сразу разберешь - река это или нет. Или так - ручеек какой-то изломанный.

- Да?.. Надо же!.. - удивлялась Ленточка специально ради Гоши. - Ух-хх ты, какая палка!.. - поразилась она немножко ещё и для Вовочки, который в этот момент подбежал к ней со своим новым сокровищем и демонстративно его вытянул в руке, чтобы его по достоинству оценили.

- Так, Вова, бросай давай свою “ух ты какую палку” и пошли уже! - засмеялась Таечка, - У нас Вероничка уже кушать хочет. Пойдём, может быть, куда-нибудь - посидим? И поболтаем заодно. - улыбнулась она старой подруге.

- Согласна! Такой чудесный день, что можно нам и отпраздновать исполнение юношеской мечты, да?.. Ведь, получается - сбылась! Наконец-то прокатились!.. А я ещё, главное, тысячу раз уже за это время в Москве была, но вот по реке всё никак и не плавала!.. И вот - наконец!..

- Всё то же самое! - засмеялась баба Тая, - Никак! Ну никак!.. А ведь ка-аак это красиво!.. Такие виды!

- И не говори!.. Не зря мы хотели сюда так долго!

- Не зря. А я в юности - всё, и вообще, мечтала, глупая, о том как однажды буду жить прямо на Ленинградском проспекте - в большом таком доме - каменном!..

- Да?.. Да ты что!..

- Ага!.. Представь - прямо над шоссе! Ты помнишь - там есть такие дома... Боль-ши-е!.. Когда мы ещё на автобусе ехали после...
 И баба Тая продолжила рассказывать Леночке по пути про своё шоссе, на котором всегда было солнце, про то - как и о чём она раньше мечтала, про то - как и где побывала в Москве. Всё это Леночка слушала с большим удовольствием и добавляла к тому что-то похожее - но своё.
  Впервые за много лет Таечка почувствовала, что наконец-то вернулась в "свою Москву".