Константа 2. 0

Оказалось, что в Анталии надо было поменять терминал, а где он и как до него добраться — непонятно. Сначала думаю дойти до него пешком, разве что чемодан 38 кг намекает, мол, ты, конечно, девушка сильная, но идея не очень. Рядом множество такси, у одной из машин растерянного вида женщина с сыном. За символические деньги нас довозят до другого терминала — да уж, хорошо, что я оставила идею идти туда пешком, было бы проще сразу до Израиля махнуть. Заплатила за маму с мальчиком с барского плеча, позже оказалось, они тоже летят в Израиль. Выходя из такси, уронила телефон с только что замененным стеклом. С женщиной и мальчиком пошатались немного по второму терминалу — поменяли деньги и разошлись. После регистрации еще раз пересеклись, но ненадолго — летели разными самолетами.

Аэропорт Анталии — чистое безумие. Огромный хаб для всего мира, где люди из изолированных стран могут улететь в большой мир. Пятьдесят очередей на регистрацию, полтора часа ожидания минимум, без преувеличений. На стойке регистрации оказывается, что надо было чекиниться заранее, а не сделала — плати на месте. И за багаж заплати, надо сходить во-о-от туда. Нет, тебе не придется снова стоять 97 минут в очереди.

Несколько часов в ночном аэропорту, гудящем как сто мегаполисов — до чего криклив и нервозен этот турок, орущий в громкоговоритель так, будто кого-то потерял, а не рейс объявляет. Дремлю. Светает. В самолете меня срубает, и приземление в аэропорту имени Бен-Гуриона выходит каким-то не очень торжественным.

Август. Новизна и Хайфа. Приехали в Рош хаАйн, обедали роллами. Поселилась в комнатке два на два, заснула до вечера, вечером собрала вентилятор. На следующий день тоже долго спала, потом с двоюродной сестрой проехались по городу, я на самокате, она на велике. Доехали до кафешки, поужинали. В пятницу уехала в Хайфу, и мы отправились в гигантский магазин затаривать меня продуктами на две недели, пока семья будет в Лондоне, а я буду ухаживать за их собакой. Две недели прожила в Хайфе сама: в основном ездила на море, смотрела кино на большом экране. Один раз съездила в Акко на квартирник, один раз в гости, один раз ко мне приехала подружка. Собака вела себя хорошо, если не ела мусор и не блевала. Вернулись родственники. Ходили на демонстрацию, посмотрели «Барби» и катались на фуникулере. Прощались с летом ужином, состоящим только из супов. Вернулась в Рош хаАйн. Съездили с подружкой в «Икею» — накупить мелочей, чтобы обуютить комнатку. Потом чувствовала себя приболевшей, но мы поехали в Тель-Авив есть рамен.

Сентябрь. Звонки и книга. Близились еврейский новый год и сопутствующие ему каникулы. Предчувствуя простой в вопросе получения гражданства, начала обзванивать все нужные или похожие на то инстанции. Если вы хотите этого, нажмите один. А теперь пять. А теперь сто восемьдесят три. Ждите. Тупая музыка. Пять минут. Десять. Пятнадцать. «Шалом» — «Шалом! Я не говорю на иврите, на английском или на русском только» — «Рега [=момент]» — короткие гудки и сброс. Звонишь заново. Цифры. Ожидание. Дискотека. «Шалом». Ситуация повторяется. Снова. Потом вариации: «Шалом! Я не говорю на иврите, на английском или на русском только» — «Какой у вас вопрос?» — «Вот такой: …» — «А, это вам по этому номеру: …» Звонишь. Там тебе говорят, что нужно звонить по третьему номеру. По третьему номеру тебя снова отсылают к первому. И так каждый день в разных комбинациях. Съездила в Иерусалим, погуляла по старому городу с крутым компаньоном, душевно поболтали. В тот день недалеко от нас был теракт. Потом в первый раз оказалась на Мертвом море. По будням писала задания по учебе, но больше занимаюсь своей книгой. Новый год праздновали большой компанией в Хайфе. Еще в Хайфе мы ходили в хайкинг по горам. Йом Киппур, во время которого абсолютно вся жизнь в стране замирает: не ходит общественный транспорт, не работает ничего, только дети довольно рассекают по улицам на велосипедах. Первый спектакль. Экскурсия по музею изобразительных искусств с известным журналистом. Мы с мамой перебрасывались документами через незнакомых людей, ездящих из России в Израиль и обратно. Это должно поспособствовать моей репатриации.

Октябрь. Сирены и сессия. На праздничной неделе суккота я снова блюла собаку в Хайфе. За два дня записала демо-версии своих песен. Сходила на дурацкий фильм в рамках фестиваля кино. В ночь на 7 октября я не могла уснуть до шести утра, хотя обычно я засыпаю раньше, чем голова касается подушки. У нас не было утренней сирены, вечерняя застала нас в магазине и была похожа на завывание ветра. Дистанционно началась сессия. Я — голова на фоне пальм в экране, предваряющая любое свое выступление фразой: «Если я внезапно пропала — знайте, я в безопасном месте». Однажды полежали на земле под обстрелами. В один день две сирены прозвучали за полчаса. В Рош хаАйне сирены не очень частые, но постоянно слышны взрывы над Тель-Авивом и ближайшей Петах-Тиквой, куда я изредка езжу, чтобы продвигать дело с гражданством. В какой-то момент документы принимают. А вообще почти не выхожу из дома, что мне несвойственно, потому что мне страшно. Хотя еще за пару недель до этого я могла посреди ночи возвращаться домой практически из соседнего города, потому что автобус проехал остановку. Много думскроллинга и паники. Мир сходит с ума, встав на сторону террора.

Ноябрь. Гражданство и эфиры. После долгой разлуки съездила в спокойную Хайфу. Закончилась сессия, и меня позвали к консулу. В Иерусалиме я снова чувствовала благость. Был славный дождливый день, богатый на радуги. Консул дала добро. Через два дня я стала гражданкой Израиля, что в тот же день поехала праздновать в Ашдод. Затем открытие счета, получение удостоверения репатрианта. По пятницам проводила прямые эфиры на разные темы. Вернулась к своей книге, а еще — написала первым участникам своего исследования про русскоязычный театр и к концу месяца взяла первые интервью.

Декабрь. Разъезды и интервью. В начале месяца оставалась дома наедине с кошками. В каких городах я только ни побывала и с какими людьми ни поговорила! Кто приехал больше четверти века назад, а кто недавно. Кто на самом севере Израиля, а кто в центре, но в малоизвестном городе. Кто уже признан, а кто еще ищет свою дорогу. Дома начались первые конфликты.

Январь. Переезд и переезд. Продолжала ездить, брать интервью и смотреть спектакли. На одном я встретила весьма известного актера дубляжа и обвинила себя в бесхребетности, потому что не подошла и не познакомилась. В Яффо меня угостили креветками. Дома случился большой конфликт, после которого я не чувствовала себя в безопасности. Буквально убежала в Хайфу, а затем стала искать, куда бы съехать. Погрели предложения о помощи от разных людей. На другом спектакле встретила того самого актера, и завязалось знакомство. Переехала в Нетанию. Подхватила вшей. В квартире постоянно холодно и не запирается дверь. Актер названивал мне и болтал часами. Обо мне вспомнил парень из Москвы, которому нравилась моя сестра, но вел себя так, словно этого факта не было. Мы стали переписыватьсяя каждый день. Он писал, что ждет меня в Москве. По счастливому стечению обстоятельств переехала в Бат-Ям. На радость тому самому актеру. Я приходила в гости к нему, познакомилась с его женой и собакой, затем живущей через дорогу его подругой и ее сыном. К ним актер ходит как к себе домой. Я не нахожу в себе никаких чувств.

Февраль. Дожди и Москва. Прошла собеседование в Новую израильскую оперу в Тель-Авиве. Съездила в Иерусалим за подарками. Впервые этот город оставил меня опустошенной, злой и расстроенной. Последние интервью и перемещение из зимы дождливой в зиму снежную. В первый день в Москве, когда нужно было столько всего сделать, выпало чрезмерно много снега. Сразу подхватила простуду с температурой. Москва после такой долгой разлуки, к тому же первой, долго казалась мне нереальной. Много встреч с родными людьми, желанных и радостных. Любимый город, теплый дом и родная альма-матер. Тот парень меня, кстати, дождался. Я познакомилась с его друзьями, папой и дедушкой, побывала у него дома и на даче. Теплый, ласковый и мягкий, но постоянно ускользающий. Неожиданно не стало Названного Господина. Мой первый сольный творческий вечер накануне високосного дня.

Март. Москва и возвращение. Дни неумолимо сжимались. Актёр звонил мне каждый день, и от его звонков мне становилось ещё тоскливее. Времени не хватало. Мамино: «Но я же не могу тебе сказать: “Останься”!» Хоронили Названного Господина. В этом мраке тошно, но тут родные. Парень стал ускользать почти катастрофически. Я изначально знала, что это не какая-то великая любовь. Но я за то, чтобы побыть друг с другом до тех пор, пока мы можем дать друг другу что-то хорошее. Он тоже собирался репатриироваться и занимался этим немало времени. Точнее даже не он, а его отец, а сам он больше об этом болтал. Финал пришел неотвратимо. На следующий день после возвращения выхожу на работу в оперу, под самый конец выпуска спектакля. В сам день рождения праздную его бургером и бутылочкой пива в забегаловке в соседнем доме. На следующий день приехала родня, а потом нагрянул актёр с компанией. От тяжести тоски буквально не могу дышать. Зато я теперь что-то чувствую.

Апрель. Тоска и небытие. Парень отвалился, что для меня даже и не неожиданность. Мне просто хочется засыпать в обнимку, и он здесь не обязательный компонент. Я много спала и много плакала. Посыпались предложения о работе, но это трудно совместить с оперой. Мы стали каждый шаббат собираться той компанией у подруги актёра, живущей от него через дорогу. Актёр постоянно донимал расспросами, почему я охладела. Как ему сказать, что это была сделка с собой, пожалуй, одна из немногих в жизни? Первый драматический спектакль. Первое в году купание в море

Май. Такие спектакли и сякие спектакли. Приступили к другой опере. Стали ссориться с коллегой. Я начала заниматься вопросами своего здоровья: наметился сильный гормональный сбой. В Израиле дни памяти, в которые включаются сирены. Познакомили с Большим Режиссёром, чтобы работать в его театре продюсером. Большой Режиссёр стал недвусмысленно приставать, и я решила не работать в его театре продюсером. Актёр улетел в Москву. Я помногу ходила на русскоязычные драматические спектакли. Нашла много недостатков в опере как в организации. Со мной, кажется, стал заигрывать симпатичный баритон. В кои-то веки молодой.

Июнь. Общение и работа. Не перестали собираться нашей бат-ямской компанией. Пригласили работать в Иерусалим продюсером и ассистентом режиссера на июльский фестиваль. Поставили инсулинорезистентность и посадили на лекарства. В Яффо – большой театральный фестиваль известного театра русского происхождения, почти на все мероприятия мне удалось проникнуть как прессе. Позвали пиарщиком в один симпатичный молодой репатриантский театр.

Июль. Фестиваль и самосовершенствование. Накануне фестиваля в Иерусалиме встретила того баритона. Завязалась странная история, но о ней позже. Сначала работа пошла легко и худо-бедно совмещалась со второй. Потом всё усложнилось. Режиссер стал вести себя странно. Я думала, со мной, но оказалось, что со всеми. Выпустили первый спектакль. Приступили ко второму. Баритон, казавшийся мне довольно скромным, на деле оказался сердцеедом, флиртующим со всеми подряд. Делал ко мне шаг, затем три шага назад. Затем опять. «Я не готов к отношениям» — «Здорово, я не собираюсь ждать, когда ты приготовишься». На постановке все пошло совсем не так. Все подхватили простуду. Я подхватила простуду, а потом вшей. Режиссёр слёг в больницу.  Выпустили второй спектакль и закрыли фестиваль. Актёр вернулся из Москвы. Начала соблюдать диету, делать йогу минимум раз в день, после окончания фестиваля — два раза и аэробику.

Вот примерно так и прошёл мой год.

Безумно быстро летит время, когда занят. Терпеть не могу бездействие. Нет времени тосковать. Но очень часто, самопроизвольно, неконтролируемо, возникают самые разные умозрительные картинки из прошлого, от которых перещёлкивается что-то в сердце.

Здесь много не-моего. Некоторая оголтелость. Климат. Обычаи. Яркое солнце. Мне не хватает сдержанности, пунктуальности, сменяемости сезонов, ранних сумерек, тёплой одежды.

Преследуют размышления о самодостаточности и нужде в тепле от близких людей.

Болезненные упадки случаются нередко, но чувство гордости за себя меня одолевает уже всё чаще.

На всю свою жизнь я смотрю уже как будто из будущего, как будто это некогда пройденный этап, о котором я вспоминаю. Свойственно себе, ностальгируя и романтизируя.

Это лишь отрезок пути.