Прозрение

   Прозрение с неким опозданием.
 Как назвать это произведение? Рассказ. Повесть. Миниатюра.  Это, собственно, небольшие картинки. Как у виноградной кисти ягодки. Бубочки. Всё из реальной жизни и без изменения фамилий, имён…Но всё нанизано на одну сюжетную линию.
Далёкие 60-тые, уже прошлого века. Молодой выпускник машиностроительного института получает диплом и направление в Сибирь. Строящийся огромный станкостроительный завод. Инженером по инструменту.
 Всяк понимает, что и штукатур не голыми руками облагораживает стену, сложенную из блоков или кирпича. Нужны и вёдра, и ковши, и мастерки всякие и разные, шпатели, и…. А на заводе инструмент, это основа. Фрезы, резцы, свёрла, шаберы, и…без конца.
 Сели в поезд…и вышли в Белореченской. Автобус и …Майкоп. Станкостроительный завод им. М.В. Фрунзе. Был такой Герой Гражданской войны. Крупный военный начальник. Вот его имени завод. И бронзовый здоровенный бюст перед главной проходной.
Таких заводов в мире два. У нас и в США. Это высочайшая точность (доли микрона) и культура производства. В 39 капстран идёт продукция. В том числе Япония, Германия, Бельгия, США…
Кадры старые, опытные. Почти все фронтовики.

                Оскар Моисеевич.
 Должность: главный диспетчер производства.
Завод выпускает металлообрабатывающие станки. Расточные (мод. 278, 278Н, 278А, опиловочные, ленточно пильные, МФ-автоматы для полирования лезвий ножей. Конечно, у каждого дома десятки ножей всяких и разных. А ручки экслюзив.  Каждый сотворяет нечто уникальное. Правда, в литейке наладили серийный выпуск ручек в форме русалки. Говорят, не обошлось без  заядлого рыбака Оскара Моисеевича. Он окончил музыкальную школу по классу скрипки, чудо, как лепил из глины. В его кабинете можно сидеть часами и любоваться. И всё с таким тщанием и вкусом. Поэтому роскошная русалка могла быть его. И всё главное производство завода работало слаженно и чётко.  Под его руководством. А это тысячи деталей должны подходить на сборку точно в срок. Не залёживаться, накапливаясь и ржавея, и не бегать по цехам искать и тащить горячими. Точно в срок и по месту.
 И не только! Вот слышу, говорит Монисову Володе, конструктору по электрике. Вова, скажи, зачем эл. щит крепят к станине на 4 болта? Да ещё в пазухе станины и самом неудобном месте. Станок не самолёт. Он кверху пузом не летает. Вот твоя шляпа второй год висит на колышке и не падает. Сделай так и в станке. И входной автомат поставь не в уголок, а на самое доступное место. В центр платы. Мы сэкономим время. Целый час.
И Вова сделал.
А Оскар Моисеевич уже и мне, как конструктору базовых деталей, дует в ушко, что из-за вот этого кронштейна, который как аппендикс, в брак идёт пятая часть литья. А это деталище на 100 кг. Подумай, мальчик, сделай радость литейщикам.
 И подумал. И всю станину изменил, что десятилетиями шла и шла. И получилось деталей на пять меньше и технологичнее.
Хороший был человек. Прекрасный специалист. Но…съел кто то. И когда он увольнялся, или нечто вроде такого, но завод покидал, Одесса его тут же подхватила и сделала директором крупного завода.
 Но тогда, когда молодой специалис, Семён Абрамович Киснин, минуя Сибирь, нарисовался на территории завода, Оскар Моисеевич принял его в объятия. Сеня вписался в небольшой кружок  Оскара Моисеевича.  Петр Исаакович, гл. механик, Владимир Лейбович Гульник, начальник механического цеха. Участник военного воздушного десанта на Майкопский военный аэродром в Отечественную войну. Страшный бой. Остатки десанта ушли в  горы, партизанили. Затем выходили в свои части и воевали до Победы.
Шаламай Владимир Александрович, начальник сборочного цеха. Кругленький, рыжеватенький. Лицо полное и красное. Никогда не унывает. И когда грозит отставание, всё конструкторское бюро у него в цехе на сборке. Штурм. Но кто лучше конструктора знает станок? Никто! Поэтому и процесс идёт бодро и точно. А Володя этим моментом и задел сделает. И в заначку положит. Хозяин. Рачительный.
 Ида Моисеевна. Инструменталка. Чудо как у неё всё ладилось. И что бы не запросил цех, всё есть и в лучшем виде. И завершал эту ячейку Фридман. Рабочий. Фрезеровщик. Лёва. Мастер супер класса. Дневную норму выполнял за два-три часа. Если на фрезерном участке какие сбои: то заболел кто, или срочно ехать, или отпуск…Лёва подменит любого и участок работает синхронно со всем заводом.
                Лёва.  Лёва не просто виртуоз в станочном деле, это голубятник. Постукивая в свою, не очень выпуклую, грудь, он доказывает директору завода Выросткову Александру Сергеевичу, что на заводе должна быть голубятня.
-Лёва, этого нет в проекте. Лёва, это антисанитария. Лёва…это припомни Дюка в Одессе, Пушкина А.С. в Москве, Екатерину-царицу в краевом центре.
 Сдался. Конечно, не без   поддержки «кружка». Делай. Но смотри. Первое пятно на мою шляпу и….
 Сколь времени прошло. Завода, по сути нет, только территория. А голубятня цела, голуби сыты и ухожены. И Бюст М.В. Фрунзе сияет чистотой. Что никак не скажешь о других памятниках города.
    Центральная площать Майкопа называлась «Площадь погибших воинов». Это вся квартальная клетка. Воин на пьедестале. Перед ним площадь в белых розах. Чудь дальше деревья, скамейки под ними. Дети, взрослые притихшие и благодарные. Так было всегда. Потом кто то решил ….То ли не понравилось, что воин стоит спиной к Облисполкому, Райисполкому и Дому профсоюзов. То ли ещё какие мысли в начальствующей голове. Но памятник перенесли за город. На северную сторону, к Аэропорту. Рядом стянули бронетехнику времён Отечественной войны. Поставили стелу. Назвали мемориалом.
А на площади водрузили громадного бронзового Ильича. Лицом к Исполкомам и Дому профсоюзов, а спиной к городскому рынку. И в это время в сквере поселились грачи, которые и на зиму не улетали. Стоял в сквере сплошной гвалт. Всё загажено. Ходить опасно. А уж Ильича хоть прячь или мой с утра и на ночь. Грачей власти изгнали. Но на их место прилетели голуби. И Ильич страдал. К тому же рынок снесли и на всю квартальную клетку отбухали «белый дом», к которому вождь пролетариата оказался повёрнут спиной с самого начала. А тут и Облисполком, и Горисполком ,и сами профсоюзы «приказали долго жить».
 Казалось бы и странно. Но М.В. Фрунзе всегда чист и опрятен. И заводские голуби чтут. Что в пример и Одессе, и Майкопу и другим городам.
   Семён Абрамович остался на заводе. Нужные письма улетели в нужные места. Направление переписано и молодой специалист осел в отделе техники безопасности. С годам люди перемещались по площадке завода. Даже уходили, точнее их партия выводила на другие должности, но Сеня всю жизнь просидел на заводе. Он никогда не лез вверх. Всегда ходил в замах и помах. Всегда был за чьей то широкой спиной. И даже когда его выдвинули в Комитет Комсомола и избрали. То он так хорошо произнёс свою благодарственную речь, что его в оном Комитете поставили помощником секретаря по общим вопросам. Правда, никто тогда и не понял, что такое общие вопросы.
Годы шли. Молодые специалисты перемещались по лесенке вверх.
 Вот и я. Принят изначально в отдел снабжения и сбыта товароведом на группу вспомогательных материалов. Магулария Дмитрий Иванович, высокий, худой – начальник. Задачу поставил просто: из всего перечня на заводе должно быть всё!
А перечень на трёх листах. Но и работать было проще. Например, надо из Краснодара привезти нечто. Звоню в заводской гараж: на завтра, на 05.00 грузовик, путёвку на меня. Груз 5 тонн.
 Всё. Утром прихожу. Машина готова, прогрета, заправлена, путёвка у дежурного. Расписался и укатил.
А ныне даже в Армии надо за сутки подать заявку. Обосновать всячески. Согласовать с 2-3 инстанциями и не факт, что получишь. Дожили.
 Втянулся. Всё по полочкам. Вовремя. Даже заскучал. Но не дали. Приказ по заводу: перевести на должность конструктора по основным станкам. Вот на другой конец коридора. КБ. Главный конструктор Владимир Александрович Жемчужников как и за ручку взял и перевёл под не громкие, но дружные аплодисменты заводоуправления. Конечно, проводили из ОТС тепло, встретили тоже. А далее главный механик убедил руководство и перевели в ОГМ. Там уж задачу поставили куда сложнее: компрессоры, котельные, Газ, подъёмные краны. Всё что падает, взрывается, шипит и парит, всё моё!
 О, сколь трудов. А это завод. Ничто простоя не допускает. А надо и вперёд смотреть. Ибо техника старая, древняя. Краны в  литейке падают. Металл пропадает. Люди травмируются. Нужны новые, а кто даст? А и смотреть страшно, как с ковшом чугуна мостовой кран перекашивает и ведёт боком. И рельс сходит. И надо моментом поставить и вести заливку. А это всегда ночью.
 Лечу в Харьков. Завод кранов. Хожу, прошу. А у всех план и только по наряду. Но мир не без добрых людей. Дали адресок. Рядом. Км. 50 от Харькова. Агромадный пустырь, а посередине в три ряда колючая проволока и здания. Тюрьма.
Так и так…
 Проходите. Вправо на второй этаж.
Прохожу. КБ. Вхожу. Все в одинаковой форме, как у военных.
Здравствуйте. Кто главный?
Я. Что вам?
 Да мне кран вот такой и этакой.
Это мы можем. Давайте точнее.
Три дня прожил там. Прорисовали техническое задание. Основные моменты. А через три месяца получили новые краны.
 Забирал сам. В колхозе дали две машины арбузов, яблок, груш. Всякой вкуснятины. Там приняли с удивлением и восхищением. Всем трудящимся, хоть и за проволокой досталось. А мы везли домой новую технику, которая не только не сваливалась с рельсов, но имела плавность хода на высочайшем уровне.
  Сегодня с утра напялил новенькие белые перчатки и пошёл в сад. Зачем перчатки? Поеду к Семёну Абрамовичу. Вот яблочками угощу. Они химии не знают совершенно. А Сеня мужик с характером. Если всё чисто, то и мыть не надо. А руки? Вот поэтому и перчатки.
 Яблоки сразу в коробок, простеленный салфеткой. Приезжаю. Эй, Сеня!! Слышу ответ: иди сюда. Я здесь.
Обхожу дом. Туда, сюда. Нет Сени.
Сеня…ты где?
Голос сверху:-здесь.
Сеня, а почто ты как бы висишь? А?
Ну, ты же видишь, что не стою.
Смотрю внимательно. Сеня точно висит на страховочном поясе. Даже бирочка о испытании телепается.
 Давно висишь?
С утра. С 7 часов.
Это что, три часа так? Это проминаж какой или японский тренаж.
 Сам ты японский тренаж. Лестницу соседский телок свалил, да вон в сирень уволок. А я как положено подстраховался. Вот и повис.
Сеня, ты умница. Всегда соблюдал правила ТБ и нас принуждал.
Не, Борисыч, страховать надо не только себя, но и то с чего работаешь. Вишь, хоть и с запозданием, а прозрел. Хотя такая мысль иногда в голову приходила, но на эту тему документов не было. Вот так, брат. А пока, всё же, притащи лестницу, да сними меня. Сам уже отвисел. Не гнётся не шеволится ничего.
Потом мы сидели за чаем и вспоминали завод, наших товарищей по общему труду, те далёкие и прекрасные годы, когда молоды.
Протоиерей Игорь Бобриков. 23 августа 2024 года.