Спасибо деду за победу! 02... Мой дядя самых...

«...Мой дядя самых честных правил...»

Начало https://valafila.livejournal.com/19222.html

Я узнала, что у меня где-то есть дед (по отцу), когда мои родители переезжали из Сибири в южный город, где жили родственники деда — его брат и сестра со своими детьми, двоюродными братьями-сестрами моего отца. Мне рассказали, что мой дед воевал, стал героем многих орденов, и что сразу после войны он ушел к другой бабушке, молодой и грамотной.
У моего деда был еще один брат, но он погиб на войне и потому он тоже был героем, как мой дед, но посмертно.
В городе, куда мы переехали, совсем недолгое время мы жили у дедова брата. Он дал нам временное прибежище в своем доме, пока наша небольшая семья купит свой дом и обустроится. Мы переехали в теплые края не по причине климата. Решение приняла моя мама. Так она надеялась спасти семью от пьющей сибирской деревни и от отцовских сестер и матери, категорические не желающих принимать невестку.
Мне было в ту пору восемь лет. Я, как отец и мать, звала двоюродного деда дядей. Этот дядя был каким-то худеньким, маленьким, тихим и неприметным, даже хворым на вид. Он не вмешивался в домашнее хозяйство, сидел в сторонке, курил самокрутку и не обращал внимания на постоянное ворчание своей чрезмерно хлопотливой жены, которую я называла бабуся. Бабуся была полной, громкой и очень подвижной, несмотря на свою больную ногу, лечение которой она тут же поручила моей маме - фельдшеру. И сколько мы жили в том южном городе, столько мама и занималась ее больной ногой, до самой смерти бабуси. У бабуси с дядей было два сына и дочь. Но с ними жил один, младший. Его я тоже звала дядей, как мне велели родители. Этот младший дядя был странным. Мне он совсем не нравился, я даже опасалась его, а он все время норовил схватить меня на руки и чмокать своими противными губами. Я, как могла, закрывала от него личико, и не понимала, почему взрослых веселила эта неприятная мне «игра».
Однажды я сидела в той комнатке, которую нам выделили на временное проживание, а все взрослые были в большой комнате за праздничным столом. Они чокались рюмками, громко смеялись, громко пели песни... Вдруг в дверях появился младший дядя. Он некоторое время молча смотрел на меня какими-то недобрыми глазами, потом резко схватил на руки... Я оцепенела от ужаса и холода, пронзившего все мое маленькое существо. Я, не шевелясь, прямо смотрела в его безумные глаза, его открытый мерзкий рот...
В этот момент появился мой отец и вырвал меня из рук своего двоюродного брата. Тут же вошла и моя мама.
Я не помню, что было потом. Только через пару дней мы со всем нашим скарбом оказались в доме сестры деда. Ее я звала тетя, также как мама с папой. Тетин супруг погиб на войне, и он тоже был героем. Его портрет с какими-то орденами и с подведенными яркими карандашами губами и глазами в рамке висел у нее над кроватью рядом с другими «фотокарточками», на которых уже ничего было не разобрать.
Тетя выделила нам комнатку в летнем домике, где была печка, и мы там могли пожить как бы отдельно. Туда постоянно заходила готовить еду невестка тети, жена ее то ли младшего, то ли среднего сына, очень приятная, молодая, веселая и добрая ко мне женщина. Она любила гладить меня по головке и приговаривала при этом: какая же ты красивая девочка! А какой будешь девушкой! .. сводить с ума всех парней... Я не знала, как относиться к этим ее словам. Она как-будто хвалила меня, но я еще была слишком маленькой, чтобы понимать их настоящий смысл. Ее муж, который был моим двоюродным дядей, всегда подшучивал надо мной. Он тоже норовил поднять на руки и подкинуть меня, но моя мама уже оказывалась рядом и требовала не лезть к ребенку.
До переезда в этот город я не знала никого из здешней родни моего отца. И потому все они для меня были чужими. Я не понимала и не принимала проявлений их родственных чувств и старалась куда-то убежать и спрятаться от их назойливости. Чаще я забиралась под стол с длинной, скрывающей мое потайное место, скатертью и тихонько сидела там в обнимку со своей верной куклой Наташей, укачивая ее, как дочку, и постепенно засыпала вместе с ней. И просыпаясь, всегда удивлялась, - как же я оказалась в кровати, не выходя из-под стола...
Когда наша семья, наконец, перебралась в свой дом, то на новоселье я увидела так много родни, почти как у нас в деревне. Я удивлялась, неужели бывает столько братьев и сестер и еще их жены и мужья... Вот у меня всего несколько двоюродных, и все они остались в Сибири. А здешние, троюродные, какие-то другие, не такие родные. Я так и не смогла подружиться ни с кем из них.
На наше новоселье столы поставили в ряд из одной комнаты в другую, между стульями положили доски, чтобы все могли разместиться. Мама с той тетей весь предыдущий день готовили много еды в больших кастрюлях и тазах, а я помогала с мытьем посуды и чисткой овощей. Моя мама приучала меня к домашнему хозяйству с пяти лет, и к девяти я уже самостоятельно делала уборку дома и могла приготовить нехитрый ужин.
Я не знаю, сколько пришло гостей на новоселье, но мне казалось, что наш маленький дом был переполнен до краев. А общий громкий смех еще более усиливал это впечатление. В этом городе оказалось так много дядей и тетей, что поначалу я их всех не запомнила. Позже я узнавала их по мере празднования дней рождений, новых годов, октябрьских, всенародных женских, мужских, пасхальных и других праздников... Все эти бесконечные дяди и тети мне казались одинаковыми. Они говорили одни и те же шутки, пели одни и те же песни, они даже двигались одинаково и одинаково проявляли ко мне свои родственные чувства. И все они любили приходить в наш гостеприимный дом, а моя мама, сердобольная хозяйка, всегда накрывала стол и вынимала из буфета что-нибудь из крепкого алкоголя. Мои родители были благодарны родне за помощь в нашем переезде из Сибири всю жизнь. А эта, здешняя, жизнь по сути ничем не отличалась от той, деревенской, от которой они сюда уехали.
Меня за «взрослый стол» не сажали. Родители пытались оградить меня от взрослых шуток на грани приличия и от возможных проявлений родственных чувств моих подвыпивших дядей.
Мама кормила меня на кухне за разделочным столом, после чего я оставалась там в ожидании конца веселья, а потом, когда все, наконец, расходились, помогала убирать последствия праздника.
С тех пор я не люблю ни праздников, ни каких бы то ни было застолий. Как только стало возможно, я ушла в свою взрослую отдельную жизнь, и в моем доме не бывает никаких застолий, как не бывает ни дядей, ни тетей. Да и поумирали они все как-то быстро и тоже одинаково.


Vala Fila