Душа и тело Часть 5-3

Феликс Довжик

Душа и тело  Часть 5-3


Капризы и явления природы и быта

Грехи страстей толкают вниз
и лица, и народы,
но грех и страсти – не каприз –
явление природы.

Погода о себе не заботится, но ей и на нас наплевать.

Даже у климата свои причуды.

Природа обожает грозу, а не у каждого есть зонтик.

Пути у всех разные – финал один.

Каждый старается оседлать пик славы, чтобы сидеть не колко.

Грош тебе цена, если тебе знают цену.

Себя не рассмотришь – других не поймешь, себя не поймешь – других не увидишь.

Не надо быть умным, чтобы казаться дураком.

Даже шиш хочется получать с маслом

Безвозвратно потерянное взывает к возврату, но потеряно безвозвратно.

Легче всего удовлетворять вкусам, которых нет.

Упрямство ничего не создает. Ему не до того – оно горой за себя.

Новые ошибки – учителя мудрости, повторение старых – зубрежка глупости.

Революция не объединяет людей – требования одинаковы, а мечты разные.

Злоба и ненависть – дети зависти, а подлость – результат их работы.

Кончил дело – приканчивай следующее.

Не надо искать повод, он сам найдется, и не надо винить повод: не он – так другой.

Не всякая идея бывает плодотворной, но без идей – как без карты и компаса.


Спектр критики

Есть политики, которые делают себе имя на критике прошлого. К ним власть относится снисходительно. Не ее они ругают.
Есть политики, которые, не понимая скрипучую механику реального, предлагают наивные идеальные меры. Таких власть не любит, но без энтузиазма и злости.
Есть политики, которые, критикуя власть, предлагают реальные меры, но эти меры идут в разрез с интересами власти и остро им противоречат. С такими политиками власть сражается до победы. Тут все всерьез, любыми средствами и без компромиссов.


Развороты левых дел

Для власти хищник – сокол,
а массы – воронье,
и прокурорским оком
власть четко бдит свое.

С ворующими крохи борются строго – сразу видна борьба за народную тарелку.

Возле богатого очага все с красными лицами.

Работать честно не престижно – нет дохода на шик и блеск.

Талант начальника – использовать всё и всех в свою упряжку и копилку.

Работа может страдать, а начальник не должен – он этого не любит.

Важней работы видимость работы. Ее и демонстрируют.

Работать мало желающих – все хотят зарабатывать.

Мелкий соблазн побуждает, а крупный расплющивает.

Себе – сполна, остальным – остатки.

Каждому кажется, что он бы…, а оказывается, он, как каждый, а то и хуже.

«Вину можно найти, – говорил важный чин, – а можно не заметить.» И как тут быть?

Не для того работаем, чтобы не брать.

Все – за, а против те, кто вынужден давать.

Вина за неудачи перекладывается на чиновников, но им за это дань с остальных.

Перелет из стаи в стаю – технология политики.

Любой трон подвержен колебаниям, а аппарат трястись умеет.

Святая обязанность тружеников власти – улавливать то, о чём не говорят.

Фемида слепа, но замечает мнение, которое витает в высших слоях атмосферы.

При охране – ставка на ретивых, при преобразованиях – на нерасторопных.

Особые приказы не пишут – их передают из уст в уста доверенными лицами.

Малюта Скуратов – не фамилия, а функция, почитаемая в узких кругах.

Каждый вплоть до высшей меры любит сомневающихся в его непогрешимости.

Разделяй и раздевай, а старуха с косой подведет итог.


Тяжесть познания

Инерция человеческого мышления сильнее инерции физической природы.
Все в школе учили, как возникает религия. Все знают, что все началось с язычества – с поклонения всему неведомому, от которого зависела жизнь. Единого бога для больших групп населения (христиан, мусульман, иудеев, буддистов) придумали значительно позже. Бог – создание человека. Но знания об этом мертвым грузом покоятся в сознании тех, кто желает верить. А тем, кто верит, ничего не докажешь.
Подобные психологические процессы управляют сознанием человека и в других сферах деятельности.

Когда завистливые человекообразные стряпают или распространяют грязные легенды о людях, выпадающих из общего серого ряда, значительные массы населения охотно им верят и ни за какие бриллианты не хотят расставаться с приятной для них верой. Вот почему первопроходцы познания должны понимать и помнить, что легкой жизни у них не будет.

 После Евклида никто не хотел верить Лобачевскому, после Аристотеля никто не хотел верить Галилею и Ньютону, после Ньютона никто не хотел верить Эйнштейну. Вся энергия мышления направляется на изощренную защиту предыдущей веры, поскольку возникает чувство, что у тебя из-под ног выбивают почву. На познание нового, на трудоемкое переустройство своего мировоззрения нет желаний. Только шашки наголо и штыки навстречу. Обороняться легче, чем штурмовать.
 
Познать что-то новое – самая легкая часть работы первооткрывателей. Разрушить, хотя бы у некоторых, прежние представления – самая трудная и почти непосильная часть любой созидательной работы


Кактус влияния

Во времена заката правления Никиты Хрущева Последнего и расцвета Леонида Брежнева Промежуточного образованная часть населения страны подверглась повальному эпидемическому поветрию. Советские люди стали фанатическими поклонниками портретов американского писателя Хемингуэя. Сами книги мало кто читал, на массовом бытовом уровне о них не говорили и их не обсуждали, но портрет писателя полагалось иметь, наличие его было пропуском в стан особо избранных.

 Изображение писателя было единственным, варьировались только размеры, от карманных до комнатных, но без канонического Хемингуэя нельзя было обойтись. Он висел возле водителей на окнах автобусов, смотрел со стен кухонь и гостиных, красовался в кабинетах и прочих общественных местах, слабо связанных с начальством. Умная власть, а власть для себя никогда не бывает глупой, смотрела на это с пониманием.

Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не лезло в политику, тем более что портреты самой власти несоизмеримо более крупных размеров щедро подвешивались на фасадах зданий, на улицах и площадях и вообще везде, где положено. С Хемингуэем они не пересекались, и он не составлял им конкуренции.

Но всему на свете бывает конец. Хемингуэй как внезапно завладел сердцами и душами дипломированных советских людей, так внезапно и выветрился оттуда. На смену ему тут же пришли заморские кактусы. Страна без понуждения вождей совершенно добровольно занялась кактусоводством. На колючки кактуса теперь можно было напороться в кухне, в гостиной, в кабинетах, в лабораториях.

На данном историческом этапе развития без кактусов жизнь не могла состояться. Даже в автобусе можно было встретить заморский кактус. Когда вы едете в гости, что еще подарить и чем похвастаться, если у вас есть колючки необыкновенной красоты, о которые хозяйка, к обеденному столу которой вы стремитесь, еще не накалывалась.

Но, как всему на свете, и увлечению кактусами пришел конец. Страна облегченно вздохнула, освободившись от колючек, и занялась сбором макулатуры. За 20 килограмм бумажного хлама можно было получить талон на книгу с красочной обложкой в шикарном переплете. Вдруг оказалось, что, например, без Жорж Санд за сданные 20 килограмм бумаги, наш человек не может жить.

И это действительно так, потому что жизнь обрела смысл и наполнилась глубоким макулатурным содержанием. Нужно было стоять в многочасовых очередях, чтобы сдать 20 килограмм груза, а если удастся довезти на тачке, то и все 40. Потом с талоном на вожделенную книгу носиться по Москве в поисках именно того магазина, где эта книга продавалась.

К счастью информация налажена была великолепно. Внезапно по Москве и всему Подмосковью разносилась весть, что на Глухой улице на дальней окраине есть Жорж Санд, и все Подмосковье с Москвой вместе устремлялось на эту глухую улицу.
Но и книгам приходит конец.

Надо отдать должное нашему образованному человеку. Он настоящий интернационалист и не делает различий между своими и чужими. Теперь не только Жорж Санд, но и Пушкин с Гоголем валяются в подъездах в надежде, что кто-нибудь их подберет. Книги с полок полетели на свалку. У нашего образованного человека новое заразное поветрие. Все дружным строем, увлекая ротозеев, маршируют в религию.

Профессора гуманитарных профессий, недавние члены парткомов и преподаватели безбожного научного коммунизма теперь с экранов средств информации восторженно шпарят наизусть солидные куски богословских книг, а дети совершенно не религиозных родителей внимают их откровениям разинув рты. Да и не только дети.

Понятно устремление в религию политиков. Они за лишний голос избирателя на все пойдут. Понятно устремление туда разочарованных людей. Они цепляются за возможную соломинку. А сытые и откормленные что там потеряли? И что находят дети, переступив здравые и мотивированные взгляды родителей?

Человек произошел от обезьяны. Религия с этим не согласна, но против фактов не попрешь. Животное наследие прошлого цепко держит человека за штаны. Если стадо взяло курс, отставать от него и оставаться в одиночестве или в меньшей его части боязно и даже страшновато. Чтобы вообще пойти против, это какой же личностью надо быть? Независимых и самостоятельных людей в каждом поколении по пальцам перечесть.
Оставим в покое молящихся. Подумаем, что ждет нас впереди.

Увы. В цепочке Хемингуэя, кактусов, макулатурных книг и религии вычислить какую-нибудь логику невозможно, но для испуга и растерянности нет оснований. С нашим образованным человеком не соскучишься. Он придумает такое, что и не придумаешь. И не предскажешь. А поэтому всем ревностным поклонникам новой слепой моды дай бог без потерь пережить текущую повальную эпидемию и при полном отсутствии иммунитета благополучно перейти к следующей.


Звезды контор

Живет чиновник – блат на блате,
но у верхов – любимый зять:
всего в стране на всех не хватит,
и кто-то должен отказать.

Возможность вершить наши судьбы любого чиновника делает важным тузом.

Правители способны вытрясти душу каждого, а чиновники – только карман.

Любой чиновник бывает просителем, но он знает, как и кого подмазывать.

Оратор владеет искусством жеста, а чиновник – искусством кукиша.

Чиновники – психологи: знают, как плюнуть в душу, чтобы посетитель заткнулся.

Главный принцип чиновника: ишь ты! Самому надо.

В конторах важные вопросы идут со скрипом – с них можно снять большой урожай.

Сердобольные чиновники бывают, но не им карабкаться по служебной лестнице.

В конторах допотопные порядки, но кабинеты отделаны по современной моде.

Пока люди живы, чиновник о своей судьбе может не беспокоиться.

Посетители приходят и уходят, а чиновника со стула не спихнешь.

Чиновники – люди железные, для них чужое горе, как пуля мимо.

Чиновники не делают погоды, но влияют на климат.

Второсортных чиновников не бывает, они всегда первого сорта и высшей пробы.


Вокруг быта

Сферы безумия
Люди все разные, но каждая сфера деятельности требует от специалистов, ею занимающихся, определенных профессиональных качеств. Поэтому при всем разнообразии у людей одной профессии есть неуловимые однотипные свойства.

Например, каждый серьёзный писатель хочет рассказать, что он в жизни познал и увидел. Это стремление становится направляющей целью его жизни, и он на пути к цели не пожалеет ни себя, ни родных, ни близких – всё расскажет даже то, что для людей другой сферы деятельности кажется немыслимым и недопустимым.

У террористов своя специфика. Мне кажется, террористы и диктаторы – психологически люди близкие. Террористы и диктаторы живут в своем фанатизме и сумасшествии под управлением непомерной воли и цели. И те, и другие легко переступят через родных, через близких, через своих и чужих детей. Для них это мелочь по сравнению с той целью, которая не дает покоя их воспаленному мозгу.

Минус счастье
Человечество медленно и трудно, но неуклонно осознает, что жизнь должна быть справедливой по отношению к любому человеку. Каждый, поднявшийся на вершины по головам других, понимает это. Поэтому он активно прячет концы в воду и лакирует свои деяния, но боязнь, что его делишки рано или поздно будут пересмотрены не под его углом зрения, лишает его возможности быть счастливым. Человек получил все, к чему стремился, но возведенное здание оказалось построенным на песке. Почва уходит из-под ног. Он судорожно заделывает бреши, но все рассыпается снова.


Погреб и погребок

Что получает тельце,
скрывает покрывало –
одним дается сердце,
другим дается жало.

Душа иного, как погреб с плесенью – всё есть, но всё гнилое.

Нельзя прыгать по всему фронту желаний – всего не схватишь.

Некоторые тратят силы – себя поднять, а иные – других опустить.

Хорошо живет тот, из-за кого другие – не очень.

Даже счастливчик спотыкается – у везения свой предел.

Легче выпалывать чужие всходы, чем свои сорняки.

Возле каждой акулы свои прилипалы.


Свое «но»

Своё мешает «но»,
когда идем под флагом,
когда же холим зло,
то «но» бывает благом.

Валет даме не спонсор, но у него есть другие достоинства.

Страна чтит своих героев, но после смерти.

Новая метла метет по-новому, но старыми методами.

За стадом пыльно идти, зато видно дорогу.

Обласканные в настоящем с носом в будущем, но не все и не всегда.

От болезни можно вылечиться, но не обязательно.

Человека мозгами не раскусишь, но можно чувствовать всеми фибрами.

Цель придумать легко, но трудно достичь.

Хитрость иногда плодотворна, но всегда чревата.

Взрослого не перевоспитаешь, но женщины и за такую работу берутся.