Скарлатина. Из серии Узелки моей памяти

"

    Помню себя четырехлетней. Именно в четыре года я заболела скарлатиной.
  Я  еду  с родителями на лошади, запряженной в кошевку, застеленную сеном и на этом сене, на стареньком байковом одеялке полулежу я. Дорога степная, тряская, мои зубы постукивают от этого.
- Папка, смотри, мои зубы дрожжат, - говорю я.  В ответ отец улыбается и взмахивает кнутом над крупом лошади, та убыстряет бег, а я заливисто смеюсь.  Мне весело, еще бы: я еду  домой, к братьям. Почти месяц я пролежала в инфекционном отделении Петропавловской больницы и вот, наконец, меня выписали!
     Началось все с высоченной температуры и сыпи, покрывшей все мое тельце. Детский врач поставила диагноз скарлатины, нередкой в то время детской инфекционной болезни и направила меня на госпитализацию. Отец и отвез меня туда, но этого я не помню.
    Помню себя в палате. Нас трое: рыжая Катька, Вовка и я. Я самая маленькая. Входит медсестра и говорит:
- Пойдем, деточка, на подоконнике постоим, там в кустиках воробышки летают, -  посмотрим на них.
Я стою на подоконнике, придерживаемая медсестрой, и силюсь разглядеть в кустах буйно цветущей черемухи воробышков.
Мне и невдомек, что в кустах стоит мой отец и, утирая слезы, смотрит на меня, исхудавшую, остриженную налысо, всю в пятнах зеленки.  После смены на тракторе, переодевшись, он садится на велосипед и почти двадцать километров крутит педалями, чтоб справиться о здоровье своей дочки и посмотреть на нее, удостовериться, что я жива, меня лечат. В инфекционное отделение никого не допускали, а чтоб я не плакала и не расстраивалась после встречи с отцом, пусть даже через окно, и была придумана история с воробышками. Зауральские вечера допоздна светлые, и отец каждый вечер ездил на своем велике и таким образом навещал меня, иногда прямо с поля, не заезжая домой.
    Однажды отец привёз мне и передал через нянечку  большущую куклу, которую можно было водить за ручки, что доставляло нам с рыжей Катькой огромное удовольствие. Эта кукла внесла заметное оживление в наш больничный быт. Даже Вовка присоединялся к нам в наших играх в дочки-матери. Потом где-то какими-то неведомыми путями родители купили для меня   большого формата красочную книгу. Помню, что на ней были нарисованы женщины в ярких халатах, завязанных сзади большим бантом и с очень широкими рукавами. Мы ещё не знали, что это кимоно, национальная одежда китаянок. Женщины были обуты в непонятную обувку с толстой подошвой и без задников. Черные волосы женщин были уложены в красивые прически и заколоты деревянными палочками. Еще там были черноволосые круглолицые мужчины, в черных, вышитых халатах и в такой же обуви. Это была книга о китайцах, но что там было написано, мы не могли прочесть и поэтому подолгу, лёжа на полу вокруг этой книги, разглядывали эти картинки и рассуждали о том, какие красивые тетеньки и их дома, окруженные цветущими деревьями и птицами - цаплями.
И вот наступил этот долгожданный день: меня выписали! Я стою в комнате, где жарко топится  печка голландка. Отец сидит на стуле, а мама переодевает меня в домашнюю одежду. Входит незнакомая женщина в белом халате и берет со стола мою куклу и книжку, открывает дверцу печки и всовывает туда и куклу и книжку. Я в ужасе кидаюсь к ней, пытаясь отнять свои драгоценности, но тетенька неумолима.
- Отсюда ничего нельзя увозить, можете перенести инфекцию, - сурово говорит она и, отстранив меня, выходит.
Уткнувшись в мамины колени, я плачу навзрыд.
Отец вскочил, заходил по комнате, что-то выговаривая вслед ушедшей тетке.
Мама успокаивает нас обоих.
- Ну нельзя же так, при ребенке! Что за баба такая, что  ни души, ни сердца у неё нет? - возмущается он.
       Вскоре по приезду домой, у меня появляется кукла Наташка в белой кофточке, черном сарафанчике и  розовых туфельках. Это отец сгонял в соседнее большое село, где были магазины и привез мне новую куклу, которая была со мной все мое детство.