Часть I. 2. Сновидение

Пролог - http://proza.ru/2024/08/15/1057
Часть I. 1. - http://proza.ru/2024/08/19/710

БЛАГОДАРЕН И СРАЖЁН

Предупреждение: текст содержит сцены 18+

ЧАСТЬ I. 2. СНОВИДЕНИЕ

Бордовая кожа была изрезана множеством шрамов, словно его лицо и шею сшивали по кусочкам. Один бровный нарост рассечён пополам. Верхняя губа деформирована вырезом у самого края. Густые чёрные пряди волос закрывали лоб, но очевидно, что и на нём не было места, нетронутого ранами. Особенно ярко-выраженными были тёмные полосы широких рубцов на шее молодого мужчины…

Руфэн сидел на коленях с закрытыми глазами, но знал, что является объектом пристального наблюдения.

Его непрестанно преследовали с тех пор, как он стал чаще появляться в особняке повелителя, взявшего его в ученики.

«- Кто ты?»

Ребёнок настиг его в коридоре и, взяв за руку, заставил развернуться к себе.

Чистокровный присел перед незнакомцем на одно колено:

«- Ученик,» — просипел голос, но дитя не сторонилось, ни внешнего вида, ни пугающей потусторонней хрипоты.

«- Ты меня не слышишь… Что с тобой?»

Тогда сам Дарт Ваурон прервал их знакомство, подозвав мальчика к себе и передавая его в руки рабыни.

«- Ещё успеешь поиграть. Но прежде — обед!»

«- Он меня не слышит!»

«- Кехари. Так обращаться к старшим — не вежливо,» — отец покачал головой выказывая своё отношение к поведению чада: «- Беги к столу. Вакара грустит, думает, ты на неё гневаешься, раз обедать не хочешь.»

Повелитель не дал никаких наставлений о том, как в последствии вести себя с его сыном и молодому ситху приходилось ориентироваться по ситуации.

Руфэн мог призвать Силу, пользоваться мощью, что дарует Тёмная сторона в гневе, в ярости, в жажде отмщения, но будучи в состоянии обыденного размышления, дел не связанных с обучением или службой, он так и остался лишённым Её постоянного соприсутствия. Интуитивные ощущения, а не проведение могущества.

Дарт Ваурон заинтересовался посредственным послушником на последних этапах обучения в Академии. Советник был заинтригован легендой его пробуждения, пересказанной праздными сплетниками.

Но эта история оказалась правдой.

Старший брат, не выдержавший позора за младшего, бросил его в закрытый атриум с любимым питомцем почившей матери. Безоружный юноша не мог выстоять перед громадной голодной нексу. К семнадцати годам он оставался глух к истоку своей крови. Старый отец и на пороге смерти был слишком снисходителен к ничтожеству одного из своих немногочисленных потомков. Когда его не стало, брат принял на себя ответственность за фамилию. Смертоносное испытание было продиктовано не только сохранением чести семьи, но и радикальным воззрением. Лорд требовал превозмочь слабость и внутреннюю глухоту, считая, что жизнь чистокровного лишённого чувствительности, лишена смысла вовсе.

Кошачьи когти изрезали спину, ноги и руки. Изуродовали лицо. Острые клыки нексу повредили гортань, пробили трахею и вырвали бы с позвонком, если бы не ненависть, если бы не жажда мести тому, кому он когда-то раскрывал своё братское объятие. Новоиспеченный глава рода стоял на наблюдательной ложе и смотрел, как последний, самый близкий родной истекает кровью, поедаемый заживо.

Пламя, снедающее сердце, вырвалось наружу, проносясь велением Силы по сосудам, прошло сквозь плоть пальцев и выжгло хищнику глаза. Тварь, терзающаяся болью, разжав пасть, оставила жертву, но не успела заметаться по песчаной насыпи своего жилища. Призванная мощь сдавила мохнатое тело до громкого хруста костей и нексу пала замертво.

Руфэн не простил брата, но понимал его. Будучи прекрасно обученным для боя, но лишённый Силы, он был непригоден для Академии и не имел будущего на истинном пути ситхов.

Но и попав на обучение, сталкивался с тем, что могущество засыпало снова и снова. Позор, которого брат хотел избежать, настигал даже в испытаниях. Пребывание в Силе было одномоментным. Он всё ещё пытался, а не владел. Только неожиданная встреча изменила его по-настоящему.

«- Ты выжег ей глаза?!»

«- Да, повелитель.»

«- Ты хотел это сделать?»

«- Нет, повелитель.»

«- Чего ты хотел?»

«- Пылало сердце, а должен был пылать мир.»

«- Чувство несправедливости… Жалкое чувство.»

«- Нет,» — осмелился он перечить выводу Тёмного лорда: «- Желание возмездия.»

«- Хорошо,» — Дарт Ваурон приподнял изрезанное шрамами лицо за подбородок: «- Империя частенько нуждается в орудии возмездия… Я нуждаюсь.»

После удачно выполненного задания и карательной миссии, Руфэн стал полноправным учеником. Ему отвели покои в доме мастера, и он стал допущен в его личный зал для медитаций, что был позади библиотеки за изолирующей стеной со скрытым входом.

Ваурон был благосклонен к некоторым последователям и любил наблюдать за успехами тех, кто ранее не выражал особой могущественности, но обладал самостью и необычными талантами. Иметь диковину, пусть даже и проявляющуюся с преодолением, ему нравилось. Из преодоления немощи, иногда выходило больше достойных лордов, чем из тех, кому всё давалось естественной отработкой природных данных.

В личном зале Тёмного лорда, ученик принимал ауру мастера, научался не призывать Силу из обстоятельств, но пребывать в ней постоянно. Слушать её, видеть образы, править ею. Ощущать предметность и различать энергии сущего.

Таково было отличие в обучении у этого великого ситха. Он беседовал, вскрывал личные мотивы, обращал их на пользу своим, но оставлял свободу, в том числе и свободу выбора. Тяжелее всего оковы не того, кто сильнее, а собственные.

Повелитель делился таинствами, если ими интересовались и понимали, зачем интересуются.

Повелитель не был безразличен ни в поощрениях, ни в наказаниях. Всё имело оттенок личного, близкого взаимодействия. В нём находили фигуру отца и встречали ту редкостную заботу о себе и своём становлении, каковой не находили в собственных семьях. Главная из причин, почему его ученики отдавали за него жизни прежде, чем вознамеривались убить самого мастера.

Руфэн чувствовал тепло там, где его быть не должно. В огромном зале с высокими серыми колоннами, меж которых на мраморные плиты пола, ниспадали полосы света из тонких затемнённых окон. Слепок Силы, что оставлял после своих медитативных погружений в собственное могущество столь искусный адепт, был особенным. Подчинял, принимал в себя, согревал и погружал в транс. Мастер, как отец делился с ним своим чувством Силы, живым, естественным, будто он был не просто адептом, но являлся воплощённым источником.

Ваурон объяснял его ощущения в таком виде принятия тайны, как соприкосновение по крови. Общее происхождение чистокровных, накладывало свои нюансы во взаимодействии далёких и близких друг к другу ветвей их вида. Но всё это было — родственным, союзным. И так как Руфэн только постигал себя и свой потенциал, он считывал это тепло принятия согласно единой природе.

«Привет.»

Услышал он внутри сознания и сразу открыл глаза, повернув голову к тому, кто присел рядом, повторяя его позу.

Мальчик улыбался в довольстве. Ведь ему наконец-то удалось обратиться к волновавшему его мужчине.

Руфэн знал, что маленький чистокровный прошмыгнул за ним в этот зал и знал, что он спрятался за одной из колонн, но, тем не менее, пока тот не вступал с ним в личный контакт, всегда продолжал делать то, что должно.

Сев на колени и погрузившись в транс, он замечал, как ребёнок подкрадывается, как устраивается рядом. Знал, каким был интересным объектом для рассматривания, и всё-таки услышал детский голос в своей голове.

«Я не буду мешать.»

Кехари повторял за ним.

Позы, движения, манипуляции с предметами. Иногда задавал вопросы в желании знать, что именно делал молодой ситх.

Мальчик был обучен ауребешу и его можно было усадить за чтение книг с гравюрами. К счастью, они ему очень нравились. Но присутствие рядом его нового взрослого друга приветствовалось больше. Так Руфэн негласно взял на себя обязанность обучить ребёнка другим символам древних языков, обращаясь к манускриптам странников, описывающих далёкие системы и миры, многие из которых в нынешние дни считались канувшими в веках истории Галактики и её Неизведанных регионов.

Кехари слушался этого молодого мужчину и внимал новой информации. Старался быть вежливым и не донимать собой постоянно. Стал спокойнее к должному распорядку жизни.

Он ценил время, проводимое с понравившимся ему взрослым.

«Ты мой друг. Я всегда рад тебе. Возвращайся скорее!»

Других друзей отец не мог ему позволить всё по той же причине — сохранения сына в безопасности от постороннего контакта, постороннего чутья, внимания, зависти, подозрительности и всего прочего, что могло и должно было сказаться плохо, как на нём, так и на старшем чистокровном. Приходилось держать его в тени от всех и от того общения и взаимодействия с ровесниками и себе подобными в котором он так нуждался.

Ваурон не вмешивался в обнаруженное им совместное времяпрепровождение и ничем подобным не обязывал ученика, однако личная инициатива принятого в Дом одобрялась с благодарным поощрением, о котором последователь пока не имел представления.

Когда Кехари исполнилось пять лет, и мальчик получил в подарок музыкальную шкатулку с голоинсталляцией дикой природы полной разных видов редких животных и птиц системы, то находящийся подле него воспитатель, отложивший голокрон с записанной речью изучаемого ими языка, был отозван в частные ангары служебной станции Дромунда. Руфэн стал обладателем личной «Ярости» и это помимо дополнительной оплаты, приходящей на его счёт сверх скромного стандарта за успех на заданиях внутри Сферы и за пределами её интересов, на службе лично мастеру.

В сейфе комфортной каюты, ученик нашёл фиолетовый куб с металлической оправой — голокрон безымянного из хранилища Тёмного советника.

— Он очень-очень древний, — зазвучал наставляющий голос, когда ситх, не глядя, принял входящий сигнал по комлинку: — Принадлежал падшему джедаю, познавшему грани сторон и отвергшему их. Есть версия, что он, презрев смерть, вернулся в наш мир по своей воле и по сей день ведёт за собой тех, кто желает его слушать. У него немало интересных техник. Они работают и для нас. Немало занимательных мыслей и спорных рассуждений. Обрати внимание на то, что он говорит об утрате контроля, служении чувствам, их подчинении, созидании и обращении. Это важно. Ты их разделяешь сознательно, а нужно воспринимать конструкт цельно. Получишь инструмент единения с Силой в постоянстве, сможешь пить её — она бездонна и бесконечна. Ты её проводник. Ты её управитель. Она — твоя… Как и этот «собеседник» на время перелёта, — Дарт Ваурон устало вздохнул и добавил указание: — Прочитай сообщение на деке. Я выслал координаты. Не хочу, чтобы история с конвоем повторилась. Присмотри за моим грузом.

…

Кехари удалось приучить к своей комнате. Ответственность за «сказки на ночь» полностью перешла на рабынь. Они его укладывали, убаюкивали и оставляли.

Несколько недель Ваурон проверял его, осторожно заходя в покои и устраиваясь рядом ненадолго. Когда сын спал, он чувствовал его умиротворение, но не смотрел глубоко, хотя было любопытно, что ему снится. На спящем лице менялось выражение — от улыбки к напряжённо сведённым, уже проявившимся толстеньким бровным наростам. Боялся потревожить и нарушить ход сна своим влиянием. А спрашивать дитя по утрам — не спрашивал. Предполагал, что может нарваться на разговор о матери. Он скучал по Хетит.

Ваурон соскучился по всем хорошеньким женщинам. Но прошло ещё несколько месяцев, прежде чем он решил, что может расслабиться, минуя все родительские неловкости его специфического единения с сыном.

— Почему ты одна? Где твоя подружка? Мне рассказали о двух новых красавицах в моём доме.

Мясистый влажный язык поднимался от ступни по гладкой голени к колену. Целуя внутреннюю сторону бедра, ситх устраивался между ногами, разведёнными перед ним в стороны. У лежащей на его постели человеческой женщины была великолепная фигура: пышные бёдра, изящная талия, мягкий животик и налитая, соблазнительная грудь с крупными розовыми сосками. Встав на колени, он ещё раз оглядел её снизу вверх и погладил ладонями по бокам. Аппетитное приобретение.

— Мы не подруги. И она — ребёнок. Ей всего пятнадцать.

Манерам в обращении к повелителю её наверняка обучили, но либо она их не учла, либо не желала ими пользоваться намеренно.

— А ты взрослая?

Вербальная строптивость в постели его не задевала, иногда даже нравилась. Возбудить в покорно предоставленном, красивом теле желание было не сложно.

— Мне двадцать три.

— Да, уже взрослая… — ситх усмехнулся и, покрыв её, не спешил проникать: — …Для такого поцелуя, — горячо и долго мужской язык пребывал между женских губ, после чего принялся опускаться по шее, ключицам, животу, ниже и ниже: — И для такого…

Заласкав рабыню до полного добровольного повиновения, чистокровный вернулся к раскрасневшемуся от удовольствия милому лицу. В этот момент серо-голубые глаза были лишены неприятия. В таком состоянии женщина была открытой, наслаждающейся, принимающей.

— Ты моя ягодка...

Добравшись до всех мягких прелестей после долгого воздержания, ему хотелось жадно расцеловывать каждую частичку женской красоты.

Припав к груди, потёрся сначала об один сосок, затем о другой и нежно прикусив, принялся посасывать. Обхватив пальцами приятную окружность, он почувствовал во рту сладкую влагу и, открыв глаза, отстранился.

На языке не типичный железный привкус. Ваурон был уверен, что и в порыве страсти не мог причинить вреда своей собственности, выбранной для утешения плоти, а не для животного терзания.

Женщина подняла руки и растёрла ладонями глаза.

— Оно скоро пропадёт. Должно. Прошёл год.

— Милая, где твой малыш? Мне о таком не говорили.

Погладив мокрую молочную грудь, целующий в шейку приподнялся на локтях.

Как только он увидел приведённую в его покои, то чувствовал её напряжение. Привычное и характерное для рабыни, впервые узнающей своего нового хозяина. Затем он испытал прилив жара в жажде жизни, когда подарил пленительному телу усладу. Но сейчас всё её существо сковало льдом. Этот лёд был стеной, сдерживающий неописуемый ужас.

— Я родила на корабле торговцев. В клетке. Он кричал. Он так громко кричал. Одноглазый дурос взял его за ноги и швырнул о стену головой. Его ещё долго не убирали. Он лежал за решёткой, и я тянулась, я…

Прикрыв женский рот ладонью, Ваурон дотронулся пальцами до её виска и, глядя в застывшие, лишённые слёз глаза, забирал себе это переживание. Тьма питалась чужой болью, оставляя лишь пустоту. Для этой женщины пустота была облегчением. Острота её несчастья растворялась. Ситх не успел коснуться самих образов памяти, пришлось резко отнять руку и, подняв дезориентированную рабыню за плечи, он притянул к себе вещи с кресла:

— Одевайся.

— Господин?

Она держалась за него, и совсем другая волна страха прошла рябью в эмоциях, пробуждающихся от гипнотического эффекта.

— Дело не в тебе, — короткий поцелуй в висок, и светлый каштановый локон спрятан за ушко: — Живее, милая.

Ваурон поторопил её, помогая с платьем, и едва успел накинуть свой пурпурный шёлковый халат на плечи, как двери отворились.

Рабыня поклонилась вошедшему чистокровному дитя и с жестом старшего, покинула спальную.

Повелитель подвинулся к подушкам, подогнув одну ногу под себя, вторую свесил на пол и протянул руки к направляющемуся в его сторону.

— Это тебе. От меня.

Мужчина поднял его на постель и сын, усевшись на колени, раскрыл перед ним ладони, протягивая свой дар — ярко-синий ниточный браслет с вкраплением красного в виде более толстой шёлковой ленты, вьющейся спиралью сквозь связанную тонкую полосу.

Ваурон повязал подарок на своё запястье, а сын затянул узелок потуже.

В последнюю неделю он совсем не навещал мальчика и мало уделял ему внимания, желая вернуть хотя бы на пару ночей ту самую долю личного пространства для удовлетворения мужских потребностей. Сейчас после наихудшего из всех постельных сценариев, его влечение совсем остыло и он, погасив своё раздражение, отметил, что в связи с ребёнком что-то изменилось. Чутьё занялось нехорошим предчувствием, будто он что-то пропустил…

— Когда ты его сделал?

— Сегодня закончил. Леки дали мне нити и ленты. Они уходили, я связывал.

Да, он пропустил… Пропустил момент, когда сын, оставшись без его постоянного контроля, перестал полноценно спать ночами. Вероятно, это занятие отвлекало его от одиночества и напоминало о матери.

— Иди-ка сюда…

Ваурон приблизил дитя к себе за плечи и тот обнял его, прижавшись к груди. Покачав в объятьях, прикоснулся ладонью к затылку — обычно тёплая головка, была раскалённой, а гладкие тёмные волосы лоснились от испарины. Странно, что он не чувствовал недуга... Тоска Кехари исчезала в руках отца, он всегда безмерно радовался, находясь рядом с ним. И сейчас испытывал это же переживание приятного соприкосновения. Никакой боли или дискомфорта в теле.

— Он красивый?

— Очень красивый.

— Синий — космос. А ещё — воздух и вода. Красный — это мама, ты и я.

Невозможно было не улыбнуться. Невозможно было не зацеловать эту черноволосую горячую макушку.

— Хочешь лечь со мной?

Мальчик быстро перебрался под одеяло и утянул к себе, схватив за рукав ночного платья.

Родные ладошки прошлись по длинным кончикам бровных наростов, затем пригладили мужские щёки в направлении отростков к скулам.

Ваурон лежал на боку, лицом к лицу с сыном. Красные веки слегка прикрыты, всегда яркое свечение в янтарных глазах поблекло. Он выглядел таким уставшим…

Протянув руку, отец продолжил поглаживать дитя по голове и спинке, тихонько напевая, полюбившуюся Кехари, мелодию.

…

Они шли вдоль песчаного берега.

С одной стороны — бирюзовая гладь тихого и спокойного океана, с другой — высокие стройные пальмы и заросли кустарников с огромными толстыми листьями, под которыми можно было найти спасительную тень, скрываясь от полуденного палящего солнца.

Сын вёл его за руку, напевая весёлый мотив детской песенки. Когда он замолчал и остановился, Ваурон огляделся вокруг, но не почувствовал ничего, что могло бы взволновать ребёнка…

И вот он отводит отца в этот тенёк, под большой зелёный лист, свисающий с толстой кроны, и убегает к пенному приливу.

Обратно возвращается с ношей в руках размером почти с него самого.

Он принёс ему показать существо похожее на рептилию с круглой головой. Панциря не было. Всё тело покрыто сине-зелёными чешуйками. Острый короткий хвостик. Не змея и не черепаха. Крупный детёныш неизвестного ящера.

— Это дизифф. Он ещё очень маленький. Когда вырастет, будет большим травоядным с крохотными гладкими зубами, как те… — мальчик указал в сторону пальмовой рощи и, обернувшись, Ваурон увидел, что далеко позади них бродят огромные слоноподобные рептилии, легко дотягивающиеся до самых высоких пальмовых листьев, служащих им пищей.

— Откуда ты всё это узнал?

— Из твоей книги.

— Библиотека… Конечно.

Ваурон непроизвольно заулыбался, смотря на то, как его ребёнок продолжает удерживать в руках покорное живое существо, будто обнимал мягкую игрушку.

— Погладь его, он заурчит, — мальчик подошёл ближе и ситх присел перед ним: — Сейчас у него совсем нет зубов. Он малыш. Взрослые оставляют их на берегу рядом с водой. Они ловят водоросли и питаются ими — мягче, чем листья на деревьях.

Вдохновенно слушая, отец инстинктивно потянулся рукой к своему малышу и погладил его по голове, задержавшись рукой на затылке.

Отпустив детёныша, сын поднял на него глаза и изобразил забавный рычащий звук, не открывая рта.

— Кехари. Как ты это делаешь?

Если поначалу ситх думал, что ему снится самый странный из снов, то прикоснувшись к юному одарённому, почувствовал явно, что пребывает внутри заданной иллюзии, источником и управителем которой являлся его ребёнок, однако сомнений не было, что происходило всё внутри сновидения старшего. Ваурон знал, что он спит, но видит то, что хочет ему показать тот, с кем он засыпал в обнимку.

Ответом была смена пространства. И тень кустарников сменилась красивой рубиновой тенью красной лесной чащи.

Поднявшись, мужчина присмотрелся к светилу в небе, едва видимом сквозь густые кроны. Тусклое, коричневое, карликовое солнце. Скорее всего, с обратной стороны планеты сейчас восход алого гиганта, иначе один карлик не смог бы с достатком для жизни напитать землю.

— Его нет. Звезда потухла. А другая — взорвалось. В древнем справочнике был прогноз. Руфэн сверил с картой и посчитал — мир погиб. Но можно проверить. Посмотреть птиц.

Занятия с молодым ситхом оставляли много впечатлений у мальчика. Он схватывал на лету всё на что обращали его внимание и к чему тянулся самостоятельно. Даже трудные для его возраста темы, именно для него трудными не были.

Чистокровный гордился и радовался знакомству с маленькими шажками в постижении простора бытия его чудесным продолжением.

— Каких птиц, Кехари?

Ребёнок указал на нижние ветви и ситх не сразу распознал их, потому что яркие пернатые сливались с цветом растительности. Оперение было колоритным — красный, тёмно-пурпурный, лиловый, фиолетовый, бордовый. Но птицы отличались своей физикой — двуглавые, белоклювые. Вместо пения — стрекотание.

— Галееары. Они вымерли. Их обучали говорить. Некоторые говорили сами. Умные.

— Интересно… Говорила ли одна голова с другой? А если поссорятся?

Ваурон пошутил в мимолётном размышлении, сын прыснул смехом и выглядел очень счастливым.

— Надо проверить. Надо туда отправиться! Система Цит. Неизведанные регионы.

— Если Руфэн подсчитал, что время главной звезды пришло к коллапсу, отправляться в такие места рискованно. Выйдя из гиперпространства, можно попасть в смертельную ловушку…

— Я рискну. Эксперимент! Поймаем птицу и заберём домой. Я научу её говорить. Но она будет доброй. Одна голова с другой не поссорится.

Он всерьёз принялся думать об этом. И, конечно, «смертельная ловушка» для такой исследовательской души звучит, как завидное приключение.

Ситх принимал детские эмоции как свои. Они были яркими, многогранными — азарт, интерес, восторг, любопытство, рассуждение, представление, воображение и… Усталость.

Добравшись до этого отяжеляющего ощущения, замедляющего ход мысли, отец взял сына на руки и прижал к себе:

— Ты не спишь... Даже рядом со мной не можешь заснуть. Меня усыпил, а сам никак не усмиришь свой непоседливый разум. Что мне с тобой делать?

Стрекот птиц сменился шелестом листьев на лёгком ветру. Прохладный порыв вёл в направлении выхода из чащи.

Кехари закрыл глаза и приткнулся носом к груди старшего.

Ваурон шёл по сумрачной тропе до тех пор, пока не оказался перед скальным обрывом. Впереди была пустота без линии горизонта. Под ногами — бездна. Край созданной иллюзии уставшего детского воображения. Он понял, что сын смог успокоить свой поток мысли и ослабил контроль направления Силы.

Нужно было проснуться и проверить, что с ним.

Чистокровный солгал, если бы не признался в том, что это маленькое подчинение было ему приятно. Завораживало.

Сейчас он стоял над пропастью, не видя предела возможностей, осязая только своё притихшее дитя, находившее в нём своё начало, свою защиту и безусловную любовь родителя.

Кехари не набирался сил в тепле отца…  Ваурон был готов восполнить его энергию и был открыт слиянию в Силе. Но в происходящем он не имел никакой власти и никакой возможности ментального влияния несмотря на то, что пребывал внутри собственного сознания. Иллюзия была закрыта волей младшего.

— Буди меня, котёнок…

Нехорошее предчувствие снова дало о себе знать. Бескрайняя пропасть под ногами, как и созданная воображением рубиновая чаща позади — исчезли. Всё заполнила Тьма, в которой пропало и бесценное ощущение ребёнка на его руках.

— Кехари!

Часть I. 3. - http://proza.ru/2024/08/27/1214