Моя героическая свекровь

   ЧАСТЬ 3.
( Более расширенная версия, основанная на документах и письмах.)

Свекровь моя, как я уже писала в 1 части родилась и выросла в Брестской области. В небольшом городке Ивацевичи в на центральной улице находилась большая усадьба её отца Кривецкого Ивана Иосифовича, образованного человека, в свое время окончившего лесотехническую академию в Варшаве и работавшего  главным лесничим панской Польши. Должность серьёзная и ответственная. Жили они богато, имели трех сыновей и трех дочек. Всем дали достойное образование. Все дети Кривецких закончили гимназию, все музицировали на пианино, аккордеоне. Младший сын Аркадий закончил музыкальную школу по классу скрипки.
Свекровь знала несколько языков : родной белорусский, русский, польский, французский и немного немецкий . Кроме того понимала еврейский язык, т. к. на то время в Ивацевичах,  проживало много евреев. Не могу сказать, что все члены семьи владели иностранными языками в совершенстве, но свекровь в свои уже закатные годы, а прожила она около ста лет, языки помнила и могла музыцировать на пианино.
Мать моей свекрови  Кривецкая Павлина Марковна 1870 года рождения грамотой не владела, не знала даже азбуки, и как так получилось, что Иван Иосифович со своим академическим образованием женился на неграмотной девушке, история умалчивает. На ум приходит только одно - любовь, которая породила от их брака  шестерых детей: Фому, Меланию, Бориса, Надежду, Веронику и Аркадия. Мать занималась детьми и обширным хозяйством, имея в помощницах деревенскую девушку прислугу.

Старший сын Кривецких Фома был очень одарённым человеком в плане музыки, но учился как и отец в Варшавской лесотехнической академии, где и погиб, утонув в полынье, вытаскивая оттуда чьего-то пацана. Увидев тонущего мальчика, он не долго думая, сбросил с себя тужурку и прыгнул в полынью . Мальчика он спас, вытолкнув на лёд, а самому выбраться не хватило сил.  Подбежашие на помощь люди увидели как он ушёл под лёд и его унесло течением.
   Второй сын Борис перед самой войной женился, у него родился сын Владимир. Вскоре Бориса забрали в армию, а там и война началась. С войны он не вернулся. Погиб.
   Младший сын Аркадий уже при советской власти закончил бухгалтерские курсы. Был он болен с рождения церебральным параличом, и оттого ходил с тросточкой, немного подволакивая ногу.  По рассказам очевидцев Аркадий хорошо играл на скрипке, трубе и флейте, и его часто приглашали играть на свадьбы. Был он и участником всех выступлений Ивацевичского музыкального коллектива.
Работал он бухгалтером в Госбанке, а впоследствии счетоводом на мебельном комбинате.
На шутливые расспросы сотрудниц почему он не женится, так же шутливо отвечал, что невеста его еще не родилась. Как родится да вырастет, так он и женится.

Жил Аркадий с матерью и имел заветную мечту - восстановить родительскую усадьбу до прежних размеров, каким дом был до войны: со всеми комнатами, с мансардой и широкой крытой верандой, окружающей дом с двух сторон. Понемногу копил денежки, прикупал материалы, складируя их во дворе под навесом . На вопросы матери - для чего им вдвоем такой большой дом, хватит им и той четвертушки, что осталась от пожара,  Аркадий неизменно отвечал, что это его долг перед отцом, и он его выполнит.

В 1958 году Аркадий своей 88 летней матери оформил пенсию по поводу потери сына Бориса в Великой Отечественной Войне. Другой, трудовой пенсии Полина Марковна не имела, т. к. всю жизнь посвятила семье и детям. В первые месяцы получения пенсии она несколько раз пыталась отказаться от нее, считая, что пострадает ее внук Вова Кривецкий, также получающий пенсию за погибшего отца, пока ее не убедили, что пенсия внука не увеличится, если она откажется от своей.

Аркадий сам ухаживал за старенькой матерью, не прибегая ни к чьей помощи. До самой своей смерти Павлина Марковна была дееспособна, сама передвигалась по дому, потихоньку с помощью сына сама себя обслуживала. Однажды утром она попросила его, когда он зашёл в ее спаленку:
- Аркаша, ты не ходи сегодня на работу. Я умру сегодня. Не хочу одна лежать в пустом доме.
  Аркадий почему-то поверил матери и на работу не пошел. Накормил мать завтраком и занялся повседневными домашними делами, время от времени заглядывая к матери. От обеда Павлина Марковна отказалась и попросила посидеть с ней рядышком. Он сидел на ее кровати, держал ее за руку, смотрел на задремавшую мать и слушал ее затихающее дыхание.
 Похоронили мать на Ивацевичском кладбище, только почему-то не рядом с мужем, а совсем на другом конце. Аркадий поставил матери гранитное надгробие, выбив на нем надпись "Скорбит и плачет по тебе твой младший сын. "
  Ушла Павлина Марковна в 1965 году, в возрасте 95 лет.

В том же году, вскоре посое смерти матери Аркадий получил тяжелую травму. Он ехал на запряжённой лошади, которая вдруг испугалась чего-то и понесла. Ему не удалось сдержать бег лошади, на одном из поворотов, его выкинуло из кошевки и он сильно ударился о столб. Врачи вытянули его буквально с того света, но полностью оправиться Аркадий так и не смог. 9/Хl-1977 года Аркадий в возрасте 62 лет ушел вслед за матерью, не оставив после себя наследников.
Наследство приняли три сестры: Мелания, Надежда и Вероника.
Что характерно, будучи в Ивацевичах я разыскала могилы Ивана Иосифовича и Павлины Марковны, а вот могилку Аркадия Ивановича я так и не смогла найти. Возможно, оставшиеся в живых сестры не смогли поставить ему памятник, а деревянный крест сгнил.

Вот передо мной лежат два документа: трудовая книжка Аркадия Ивановича и свидетелтство о праве на наследство по закону.
Первая запись в трудовой:
20/07-1944 зачислен бухгалтером по найму Брест-Литовской 3-й дистанции пути.
И последняя запись:
15/11-1955 Уволен с работы на основании пункта "ж" ст. 47 КЗОТ.
 Всего 13 записей.

Второй документ:
Я, такой-то, удостоверяю, что наследниками имущества Кривецкого Аркадия Ивановича, умершего 16 октября 1977 года являются в равных долях каждая: сестра Роматовская Вероника Ивановна, проживающая в г. Гданьск, по ул. Штутовская, дом 73, сестра Арцеман Надежда Ивановна, проживающая в г. Ивацевичи, по ул Советская, д. 11 и сестра Гаврилович Мелания Ивановна, проживающая в г. Винница, ул. Ивана Бевза, дом 16 кв. 7.
Надежда Ивановна на то время была только прописана в своем родовом доме, а жила в Коссовском доме интернате для  душевнобольных людей, где и скончалась в 1981 году в возрасте 83 лет.

Надежда Ивановна , родившаяся в 1898 году, так же как и сестры окончила гимназию, была образована, играла на пианино, хорошо пела, знала языки, но была несколько экзальтированной и нервной особой. Рано вышла замуж за некоего Арцемана Михаила, сотрудника партийного аппарата. У них было трое детей (Борис, Игорь, Ирина, судя по имеющейся фотографии двое из них близняшки). Вскоре Арцемана, как и положено в те годы осудили, к счастью по экономической статье. Надежда Ивановна олна полнимала детей. После освобождения муж вернулся к ней, но она не приняла его, не смогла простить и жила одна, хотя, бывший муж продолжал помогать ей и детям. Надежда часто болела, нередки были нервные срывы. Прожила, однако, долго. Свекровь мало рассказывала о ней, упоминала только, что кто-то из детей Арцеманов впоследствии жил в Тюменской области.

Самая младшая сестра, красавица и модница Вероника Ивановна , рожденная в 1903 году прожила бурную молодость. Нравилось ей красиво жить. И друзей таких находила и поклонников, которые возили ее по ресторанам, а иногда и в  Польшу уезжала со своим другом на несколько дней.
   Замуж Вероника убежала тайком, в окно, т. к. родители заперли ее в комнате, никуда не выпуская, потому как считали, что слишком она молода для замужества. Окно не стало препятствием для Вероники. Собрав в узелок свои наряды, она вылезла в форточку и убежала к любимому, с которым и обвенчалась в костеле, приняв католичество, так как жених был поляком.
Когда западная часть Белоруссии отошла советской власти, многих поляков выслали в Сибирь. Туда же отправили и мужа Вероники. Она, не долго думая, собрала детей, на то время у них уже были двое  деток - Януш и Зося - и уехала с ними к мужу. Но в Сибири молодая красавица опамятовалась и, оставив детей с сосланным мужем, уехала назад в свои Ивацевичи. Как уж там они в Сибири жили, история умалчивает, но Веронике жилось в Ивацевичах неплохо. Когда мужа освободили, они все вместе уехали в Польшу и там все время жили. Вероника прожила тоже долгую жизнь и последние годы жизни была очень больна и жила в старческом доме-интернате. У детей, Януша и Зоси, места для матери, видимо, не нашлось.

Свекровь всегда вспоминала о сестрах как - то не очень тепло, осуждая одну за её психическое состояние, на почве любви и не прощения Арцеману, а другую за слишком бурный темперамент.

Среди бумаг, которые я сохранила, не позволив Нине Александровне (дочери моей свекрови) сжечь их, есть несколько писем от Вероники Меланье Ивановне.
"Мэля, чтобы сохранить наше дорогое гнездо на нашей родине, прошу тебя, сделай так, чтобы наша усадьба сохранилась. Свою часть я передаю тебе, нотариально заверив, и отказываюсь в пользу твою, а ты должна уполномочить своего сына Володю Гавриловича на перенос и постройку нашего гнездышка, память, которая не пропадет во всем нашем поколении... "
 А Володя не захотел ничего переносить, перестраивать, он слишком был далек от этого. И усадьба в Ивацевичах, в принципе, никогда не была его домом, не очень бабушка жаловала внука, когда в начале войны им с матерью пришлось переехать туда. И еще, он не хотел возвращаться в Белоруссию, Россия была его домом, здесь он учился, работал, здесь у него появились дети и съездив в Ивацевичи, когда встал вопрос о сносе дома, уже принадлежавшего ему ( мать переоформила дом на Володю), он заявил застройщику, что переносить дом никуда не надо и от квартиры он отказывается, если взамен ему подарят холодильник "Минск". В этом был весь он, Гаврилович, бессеребренник и космополит.

Мы в то время жили и работали в Якутии, в геологоразведочной партии. Узнав об отказе от квартиры, я, конечно, встала на дыбы, забрала у мужа все документы на принадлежащий ему дом, взяла в своем поселковом совете бумагу, что мы не имеем своей жилплощади и полетела в Ивацевичи. Пришлось дойти до прокурора, чтоб нам выделили квартиру в строящемся уже доме. Но, видимо, то, что достается неправедно, легко уходит. Через какое-то время мы получили трехкомнатную квартиру, но жить там никому не пришлось, к тому времени у нас уже была куплена в Ставрополе кооперативная квартира. И квартира в Ивацевичах вскоре была продана совсем за небольшие деньги, которые Володя пустил на организацию "торгового бизнеса", в котором ни он, ни я ни бельмеса не понимали и, конечно, вскоре прогорели. Хорошо еще на деньги от этой квартиры дочка смогла поступить на платное отделение в университет.
А дом в Ивацевичах, как я считаю, должен был принадлежать Кривецкому Владимиру, сыну погибшего на фронте Бориса, и который жил в Ивацевичах а  тетки обошли в наследовании своего племянника, чем он был очень обижен. О чем он мне и высказал при нашей короткой встрече в Ивацевичах, когда я там уже какое-то время жила с детьми. Мы встречались с ним по моей просьбе. Необходимо было поправить памятник на могиле Ивана Иосифовича, он сильно просел и наклонился набок. По этой причине, я разыскала Владимира Борисовича с просьбой посодействовать в восстановлении памятника, либо посоветовать кто сможет это сделать. Он не отказал мне в помощи и в следующее же воскресенье с сыном они поправили памятник.

Перехожу теперь, наверное, к заключительной главе своего повествования - Меланье Ивановне.
   Ролилась Меля 19 декабря 1893 года.

Я уже писала в первой части о её девичестве, обучении в стенах Краснотокского сельскохозяйственного училища г.Санкт-Петербурга в 1816 году, поэтому, не буду повторяться.
В 1921 году часть Западной Белоруссии отошла к Польше, а именно города Гродно, Брест, Ивацевичи, Барановичи, Белосток, Вильно. А Мелания Ивановна на то время работала в Советской России в Гомельской области в совхозе - техникуме, преподавала учащимся биологию, а Александр Иванович там же преподавал военное дело. Все его родные также остались в Западной Белоруссии.
    Замуж за Гавриловича Александра Ивановича, бывшего поручика царской армии, она вышла в этом же 21 году, будучи уже совсем перезрелой девицей. На ту пору ей было уже 28 лет, ему 33 года.
- Моему жениху не было пути из Польши в Советскую Россию, а мне не было возможности уехать туда.
Так и остался Владек в Польше, о дальнейшей его судьбе я никогда ничего не слышала. Поэтому, надо было устраивать свою жизнь. А Александра Ивановича я хорошо знала, мы вместе работали. Поэтому,
потеряв всякую надежду на воссоединение с любимым человеком я отдала свое сердце другому человеку, - рассказывала она мне.
Их расписали в Жлобинском РИК. И начали они семейную жизнь. Жили они там же при совхозе - техникуме, это бывшая барская усадьба.
Сейчас это Краснобережской аграрный колледж, я даже адрес нашла 247236, РБ, Гомельская обл., Жлобинский р-н,   аг. Красный Берег-2, ул. Исаева, д. 16
Усадьба в агрогородке Красный Берег — небольшое имение, которое является образцом архитектуры конца XIX века. Это поместье также называют усадьбой Гатовского илии Козел-Поклевских.
Усадьба Козел-Поклевских. Это поместье заключало в себе барскую усадьбу, флигель для гостей и хозяйственные постройки. В настоящее время - это музей, а в 21 году барский дом был отдан под учебные комнаты, во флигеле жили преподаватели, а в хоз. постройках содержали скот как для учебных целей, так и в качестве личного подсобного хозяйства преподавателей.

Усадьбу окружал замечательный парк, состоящий из очень большого количества разнообразных хвойных деревьев, лиственных и плодовых. Мелания Ивановна рассказывала, что одно время у ней были проблемы с лёгкими и они подолгу гуляли в этом парке, чтоб излечить её лёгкие.
Очень ей нравился их дом, часто о нем вспоминала. Вспоминала, что была у ней приходящая няня для детей и девушка прислуга. Говорила о том, что держали большое хозяйство : была у них корова, свинью всегда держали для мяса и кур. Очевидно, девушка прислуга и занималась этим хозяйством

Однако, когда пришло время спасать себя и детей, она без всякого сожаления бросила все это добро и уехала в никуда.
  Однако, по-порядку. В Красном Береге, в этом самом совхозе техникуме у Гавриловичей родилось трое детей. Самый старший был сын Сергей. Не знаю с какого он года, но наверное где-то с 24, Нина с 26, а Володя с 32 года. На имеющемся фото Сергей ненамного старше своей сестры выглядит.
Жили безбедно, питались очень хорошо, получали хорошую зарплату, были уважаемы и любимы как коллегами, так и учениками.
 Но в 38 грянул гром. Однажды сентябрьский ночью за Александром Ивановичем пришли...
Перерыли весь дом, переполошили детей и после обыска мужа увели.
-Меля, это ошибка, там разберутся, я вернусь! - кричал муж. - Береги детей!
Да, это была ошибка, но не разобрались, не вернули...
Спустя много лет, когда мужа посмертно реабилитировали, Мелания Ивановна узнала, что арестовали его по доносу коллеги такого же учителя. Он писал, что Гаврилович А. И. является агентом Польши, т. к. его родственники проживают на территории Западной Белоруссии, а он с ними держит тайную связь и переписку, передавая данные о составе наших войск на границе. Где жили Александр и Мелания и где была граница? Весь донос был притянут за уши, однако, был бы человек, а дело пришьют.

После ареста мужа жизнь Мелании Ивановны кардинально поменялась. Отношение коллег на работе резко изменилось. Старались не смотреть в её сторону, не общаться. Стоило ей войти в учительскую, через пять минут учительская пустела.
В первый же выходной, оставив детей одних, с няней пришлось распрощаться, она поехала в район, в Жлобин, чтобы узнать о судьбе мужа. Передачку, которую она привезла  с собой у ней первый раз взяли, но впоследствии передачи не принимали. Однажды, к Мелании Ивановне, подошёл охранник, бывший в здании, где люди ждали известий о судьбе своих родных и попросил её выйти за ворота и ждать его где-то на углу.
Это оказался её и Александра Ивановича бывший ученик. Подойдя к ней на улице, он коротко сказал ей:
-Мелания Ивановна, не ездите сюда больше. Александра Ивановича нет в живых. Его приговорили к расстрелу и через три дня приговор привели в исполнение. Это достоверная информация. А ещё вам лучше уехать отсюда куда подальше.
И быстро ушёл. Мелания Ивановна и поверила и не могла поверить в это. Как расстреляли? За что? Почему?
Она не помнила как прошла эти 15 км до дома. А назавтра её вызвал директор техникума и сказал, что она уволена и должна освободить квартиру.
ЧТО делать!?? Куда деть скотину. Добрые люди находятся всегда и ей подсказали сдать корову в Заготскот. Корову приняли по смешной цене. Поросёнка, кур, мебель и большинство вещей раздала людям. Такие тоже всегда находятся, иногда даже, не сказав спасибо. Съездила в Рогачев, там была школа пчеловодов и устроилась туда преподавателем. Потом вернулась, благо, Рогачев находится недалеко от Жлобина, забрала детей, оставшиеся вещи и постель увязала в три узла и переехала на новое место работы. Там сказала, что она вдова, муж умер. Справку о смерти мужа, к счастью, никто не потребовал.

И только после реабилитации мужа в 1959 году, она точно удостоверилась, что Гаврилович Александр Иванович постановлением особой тройки НКВД БССР 22 сентября 1938 года за шпионаж по ст. 68 УК БССР приговорён к расстрелу.  И приговор приведен в исполнение. На вопрос где захорон муж, развели руками - это нам неизвестно.
Много лет спустя, будучи уже в преклонных лета, Мелания Ивановна писала в Жлобинский исполком с просьбой указать могилу мужа. Ответ на её запрос так и не пришёл.
Володя, когда оформлял документы о реабилитации отца и о признании его пострадавшим от репрессий в связи с расстрелом отца, узнал, что на отца и на многих таких же "врагов народа" и пули пожалели. Их просто после прочтения приговора тройкой НКВД, погрузили в баржу, оттянули её на середину Днепра и затопили. Но об этом он не рассказал ни сестре, ни матери.

Прошёл год, Меля работала, дети учились.
В сентябре 39-го Западная Белоруссия отошла Советской России.
Меля стала подумывать вернуться в свои родные Ивацевичи, к родителям, где им всем хватит места в большом родительском доме.
   Но, как говорится, человек предполагает, а Господь располагает. Однажды поздним вечером в заднее окно кухни, где она жила, кто-то постучал. Меля открыла окно и в кустах сирени, росших за домиком который она снимала , увидела жену директора пчеловодческой школы, которая работала там же.
- Меля, тебе надо срочно уезжать. Тебя ищут. Мужу позвонили. Он сказал, что отправил тебя в поля  на пасеку. Сегодня утром или завтра за тобой придут. Не теряй время. Прощай и прости нас. - С этими словами женщина пропала в темноте.

Паники не было, страха тоже. Одна мысль - надо бежать, спасать себя и детей, - подстегивала Мелю. Она быстро увязала в покрывало свои и детские вещи, туда же положила одеяло и небольшую подушку, попросила  детей одеться в  тёплые пальто и ботинки, хотя, на дворе стояло тепло:
- Мы уезжаем.
- Мама, куда? Зачем?
- Не знаю куда, так надо.

Через час они уже были на железнодорожной станции Рогачева, а ещё через полчаса ехали ночным поездом в Брест.
 Душа её, наконец, была спокойна. Её не успеют догнать, даже если сегодня придут арестовывать. И она успеет уехать с детьми... А куда? Вдруг кольнула мысль.
К своим родителям в Ивацевичи нельзя, там в первую очередь её будут искать. К родителям мужа - тоже нельзя по той же причине. Куда ехать, где переждать лихую годину? С подругами давно потеряна связь, родных подставлять не может. И вдруг как молния свернула мысль - в Козики! Они поедут в Козики! Там живёт Даша, её бывшая горничная, которая работала у них, когда Меля была гимназисткой. И у них всегда были хорошие отношения. Она даже научила Дашу читать. И она однажды была у ней в гостях - они с отцом отвозили Дашу домой на пролетке, когда у той заболела мать.
Дети спали, устроившись вокруг матери как цыплята, а она думала, думала.
В Ивацевичах сходить нельзя, там её может узнать каждый встречный, значит, надо сходить в Барановичах. Там-то уж точно её никто не знает. Добираться до Козиков дольше, но надёжнее.
 
Мелания Ивановна не рассказывала мне, как они добирались до Козиков, но добравшись, она вполне сносно устроилась жить вначале у Даши, а когда стала работать на колхозной пасеке, то и смогла снять жилье у одинокой старушки.
Все бы ничего, но с Запада начинало погромыхивать.
23 августа 1939 года между Германией и СССР был заключен договор о ненападении. К договору прилагался секретный дополнительный протокол о разграничении сфер интересов в Восточной Европе. Так было решено, что Западная Беларусь отойдет к СССР. Уже 1 сентября Германия напала на Польшу, начав Вторую мировую войну, а 17-го на встречу германским войскам выдвинулась Красная армия. Уже 23 сентября нацистский генерал Гудериан и советский комбриг Кривошеин в соответствии с достигнутой договоренностью вместе присутствовали при организованном выводе германских частей из Бреста и вводе в город частей Красной Армии.
  Властям было не до сбежавшей учительницы. Позднее выяснилось, что к родителям один раз заходил участковый, на этом дело и закончилось. Останься Меланья Ивановна в Красном Берег, детей пораскидали бы по разным детдомам, а её как жену врага народа лет на 10 в лагеря без права переписки.

Почти год работала Меланья Ивановна в Козиках, заведовала колхозной пасекой, занималась откачкой мёда, подкормкой пчёл и прочими пасечными делами. Старших детей она вскоре после приезда в Козики отвезла к матери и определила их в Коссовскую среднюю школу. В Ивацевичах была только семилетка. Старший сын Сергей до войны успел закончить школу и уехал во Львов, где поступил в технологический институт Когда перед началом войны Мелания Ивановна с младшим Володей вернулась в Ивацевичи, мать
 встретила дочь неприветливо, да и внуков особо не жаловала. Она была недовольна выбором дочки. Не такого мужа она ей прочила в мужья, а та выбрала безродного лапотника, вот Павлина Марковна и не могла смириться, что её умная, образованная дочь красавица - лучшая из сестёр - так низко упадёт, и свяжет свою жизнь с необразованным человеком из народа. Но, что сделано, то сделано.
  Наверное, Ивана Иосифовича к тому времени не было в живых, иначе, Володя, вспоминал бы о дедушке , но, нет, он вспоминал только бабку, которая вечно следила за ним злыми глазами и обзывала дармоедами.

А Александр Иванович действительно родом был из беднейшей многодетной крестьянской  семьи . В каком районе Белоруссии они жили, я не помню, хотя мне писала об этом в ОК Ирина Бугарская, (племянница Володи моего и дочь его сестры Нины Александровны ). Но Ира удалила свою страницу из ОК, естественно, пропала вся переписка.
 Из Гавриловичей я была знакома с младшим братом Александра Ивановича - Николаем Ивановичем, который жил в Барановичах и всю жизнь проработал в школе, кажется, учителем физики. Был у Александра ещё один старший брат Фома Иванович, он впоследствии жил в Минске. И самый младший брат Юзик остался жить в деревне с родителями, а вот в какой деревне? И в какой области?

Нина  училась в школе в Коссово, Володю мать учила сама дома.
Нина Александровна рассказывала мне о том, как для неё началась война.
Она шла из Коссово домой, зачем-то ей надо было туда сходить (уже не помню). Шла мимо пшеничных полей по полевой дороге, так ближе до дома и так она всегда ходила в школу. Утро было солнечное, только где-то гремел гром. И вдруг пролетело несколько самолётов, а из них что-то посыпалось, и вдруг все начало взрываться. А она стояла, прислонив ладошку ко лбу от солнышка, чтоб лучше рассмотреть самолёты. А потом увидела мать, которая бежала к ней по дороге, что-то кричала и махала рукой.
- Когда я увидела бегущую мать, я поняла, что случилось что-то страшное и упала на дорогу. Мама подбежала, упала передо мной на колени, обхватила меня, и все спрашивала - ты не ранена, Ниночка, ты не ранена?
-Мама, почему я должна быть ранена?
-Война, Ниночка. Это война.
А в Ивацевичах уже были немцы.
Володя вспоминал этот период жизни как очень голодный. Жить было не на что. Деньги, что были у матери, быстро проели, продать было нечего и Володя, младший из детей продавал воду. Бегал на рынок, носил бидончик алюминиевый с кружкой и продавал воду. Что уж он там наторговывал, я не знаю, но, что было, то было. Однажды его остановил немец, дал шоколадку и погладил по голове. Володе тогда было 9-10 лет. Еще он рассказывал о том, как вешали на виселицах партизан и как их всех сгоняли смотреть на это и как было страшно.
- Мертвые они висели и качались, - вспоминал он.
Однажды к ним в дом пришёл человек и сказал, что в комендатуре готовят списки на аресты политработников и их семьи. В числе их находится и Меланья Ивановна. Кто-то донес, что муж ее бывший красноармейский командир.
А мне так думается, что это Павлина Марковна попросила кого-то разыграть сцену о предстоящих арестах, чтоб вынудить дочь уехать с "ее выводком" (Нина Александроана мне рассказывала, что она их называла так и не иначе) . Кто мог знать в Ивацевичах об Александре Ивановиче? Ни вместе, ни по отдельности они никогда не были в гостях у родителей.  Ну, разве что сама Павлина Марковна могла рассказать кому-то, что дочь замужем за военным. Да и какой он военный был. В армии при царе дослужился до поручика, а может подпоручика, вот и весь его послужной список.
Тем не менее, Меланья Ивановна вновь вяжет свой узел с вещичками, одеялом и подушкой, берет детей и едет в Барановичи.

Рассказ Нины Александровны:
Сошли мы с поезда и пошли по какой-то улице.
- Мама, а куда мы идём?, - Спросила я.
- Не знаю, Ниночка. Ничего не знаю. - Ответила мать.
Сережи с ними не было, так как за год до войны он закончил школу и уехал во Львов  где поступил учиться в институт. Очевидно, там и выживал как-то все эти военные годы. Институт Сергей закончил уже после войны, с отличием. И его рекомендовали для поступления в аспирантуру, но, перепроверив личное дело, кандидатуру Сергея отклонили, как сына врага народа.
Во время войны его явно не было с матерью, так как никто и никогда не упоминал его в своих воспоминаниях, а всегда присутствовали только Нина и Володя.
Он долго шли по улицам Барановичей, мать была словно в какой-то прострации.
- Мы проходили мимо какого-то дома, на скамейке у которого сидели три женщины. И мы прошли уже их и вдруг услышали:
- Меля! Неужели это ты, Меля?
Мать повернулась и кинулась на шею этой женщине. Они обе плакали, обнимались, смеялись. Оказывается, это была ее подруга по Краснотокскому училищу.
Подруга приютила их у себя, а затем они нашли чей-то брошеный дом, ходяев в нем не было и поселились в нем, да так и остались в нем жить. Тогда было много брошеных домов в городе. Кто-то бежал, кого-то убили. Позднее, Меланья Ивановна разыскала брата мужа, Николая Ивановича, который тоже жил и работал учителем в школе. Наверное, к нему она и поехала из Ивацевичей, только не знала где его искать. Николай Иванович помог Меле устроиться на работу в школу, туда же пошли учиться и Нина с Володей. Нина в 10-й класс, а Володя в 5-й. До этого он вообще нигде не учился, т. к. в Козиках, где они жили, школы не было, и мать учила его грамоте сама.

Немцы, откатившись  на восток, открывали учреждения и школы, но не  разрешали детям учиться по советским учебникам. Учили по старым, царским, впрочем, и в советское время многие предметы изучались по ним же.
Нина закончила 10 класс и пошла работать в аптеку кассиром. А Володя продолжал учиться в школе.

После войны они остались жить в Барановичах. Нина поступила в Минский медицинский институт, по окончании его вышла замуж за Ивана Илича, лейтенанта и вместе с ним уехала в Ульяновск, куда его распределили. Меланья Ивановна уехала вслед за дочкой, помогать ей вести ходяйство и растить внука, т. к. Нина была уже беременна. Володя остался в Барановичах один, ему оставалось закончить 10 класс.
    Мне всегда было непонятно, как могла Меланья Ивановна оставить одного подростка? Как у ней не болела за него душа?
Володя рассказывал, что мать иногда присылала ему деньги, и он сам готовил себе еду, сам стирал, сам чинил порвавшиеся, заношеные до дыр, брюки. Когда было совсем уж голодно, ходил к дядьке Николаю Ивановичу подкормиться. На тот момент тот был уже женат.

Всю оставшуюся жизнь Меланья Ивановна прожила в дочкиной семье, помогла вырастить внука и внучку, ими она жила, они только и были ее отрадой. Это вполне понятно. Больше любви и заботы отдаётся тому, кто живёт рядом.
   Мы редко встречались, ну раз в два года приезжали к Нине Александровне. И то не каждый раз.  Бабушка общалась с уже подросшими нашими детьми, играла им на пианино,что-то пела, рассказывала о своей учебе в Санкт-Петербурге, вспоминала по именам профессоров, своих кавалеров и заливисто смеялась:
- Боже, меня уже на том свете давно заждались, а я кавалеров своих вспоминаю.
 
Память у ней была отменная до конца дней своих. Меланья Ивановна прожила долгую жизнь, чуть менее 100 лет, не дожив до столетия несколько месяцев и была похоронена на Ставропольском кладбище. Мир праху ее, моей дорогой героической свекрови.

Свекровь часто говорила, что несмотря ни на что, ей всегда кто - то помогал, всегда находились люди, протягивающие ей руку помощи.
  А однажды я спросила ее: когда вам было лучше жить, при царе или при советской власти? Она не задумываясь ответила - при советской власти.
Но ведь советская власть отняла у вас мужа, обрекла на долгую вдовью, одинокую и безрадостную жизнь, выгоняла вас с работы, охотилась за вами? А при царизме вы имели все, вас никто не гнобил, вас любили и уважали, вы могли работать где вам нравится, могли поехать, куда вам хочется?
- Всё равно при советской власти лучше.

    ЧТО  ЭТО? Какой - то фанатизм или действительно так уверовали в правильность решений партии и советской власти?

  Живя в Ивацевичах, по воле случая я познакомилась с дочкой той самой Дарьи из Козиков и она рассказала мне о жизни Мелании Ивановны там, да и об Аркадии много рассказала.
Мы работали с ней, Марией, дочкой Дарьи, в одной организации, в бухгалтерии. Как-то я спросила как мне разыскать Кривецкого Владимира и меня забросали вопросами.
 - Что, где, кто он тебе? Городок Ивацевичи небольшой, все друг друга знают, кто живёт там давно. Пришлось кое-что рассказать.
Вот так и выяснилось, что мать Марии та самая Даша, когда - то работавшая прислугой у Кривецких и в трудную годину протянувшая руку помощи Мелании Ивановне, а я её невестка. Как тесен, оказывается, мир и как много в нем добрых людей.

Я бывала и в Козиках. Ездила туда с Марией. Матери её уже давно не было в живых, в 60- годы дом уже был перестроен, но все равно сохранился тот дух старины, жизненного уклада в вещах, в неприхотливой самодельный мебели, утвари, изготовленной ещё столетие назад. Прошлись мы и по пуще, собрали грибов, и я воочию увидела эту маленькую деревеньку, приютившую беглянку, лес, который оберегал и кормил её и её детей.