Задание11 Пророк 24. 08. 24

Задание 11
Пророк

Шеф вернулся на кухню.
Непривычная благодать разливалась по широким столам и чистым кастрюлям. Сковороды отсвечивали полированными боками, пуская солнечных зайчиков от электрических лампочек. Ножи висели по стойке смирно на держателях.

У мойки пожилая женщина, хрупкая и маленькая, как осинка в поле, вся в черном, шелестела водой и подзвякивала посудой.
Форма была ей немного велика, словно с чужого плеча, даже колпак съехал набок. Седые кудряшки выбивались на виске.
Она мыла тарелки с какой-то неистовой нежностью и безысходностью , словно утирала носы малым детям. Лицо ее было бесстрастно, движения стремительны и ловки.

Услышав, как шеф вошел, она повернула голову, сдувая локон, свалившийся ей от внезапного движения на глаза:
-Ну, что там?
-Да малец немного разволновался, — улыбнулся шеф, проходя вглубь и пристраиваясь на высокий табурет.
-Успокоился?
Шеф кивнул бровями, не распуская улыбки:
-Боец будет.
-Это хорошо, если будет. - Наклоняя голову согласилась работница. - А то бывает... ни вшей ловить , ни коров доить....-она выключила воду, протерла мойку и сняла перчатки.

В кухне взорвалась тишина. Только легкие шаги женщины процокали к табуретке шефа. По дороге она плеснула кипятка в скромную стеклянную кружку, опустила туда пакетик с чаем.
Впрыгнув на табуретку рядом, села напротив.

-Сосед у меня был. - улыбнулась она шефу и глаза ее заблестели от воспоминаний. - Такой же как Пашка. Шустрый, задорный. И ни учиться не хотел, ни мать слушаться. В школе неделями не появлялся. С мальчишками дрался, задирался. Лет в 6 уже курить попробовал. В карты на деньги играл. ...И вот однажды я, случайно к ним зашла, не помню даже за чем. А у них там скандал.
Отец его за руку таскает по квартире, ремнем машет над головой. Мать орет на обоих, колодой карт трясет, которую они у него отобрали. Пацан тоже орет. Не плачет, кстати. Просто в знак протеста ….- женщина помолчала, отпила глоток из чашки.

— А я, надо сказать, молодая красивая была. Черноволосая и черноглазая. Меня даже боялись некоторые, думали, что цыганка. - встряхнула она поседевшими кудряшками. - ...Я и правда зыркнуть могла. И цыкнуть тоже. … Шума страсть как не люблю. Ну и прикринула на них . На всех троих. И зыркнула. Вырвала у матери из рук карты, позвала к себе мальчишку.

Шеф поставил локти на стол, уютно уложил щеки в огромные свои ладони. Не мигая, смотрел на рассказчицу.
-Подошел?
-Подошел. - улыбнулась она. -Родители-то от неожиданности на месте замерли, а уж ребенок и подавно. Оцепенел на секунду. Но подошел. Я ему в глаза прямо смотрю, не мигая.
«Погадать тебе на картах?» - говорю
У него зрачки расширяются, но взгляда не отрывает. Вижу, страшно мальцу, но не мигает, смотрит на меня, как приколоченный. Сглотнул нервно. Кивнул медленно.

«Хорошо»- говорю. Беру его за руку, веду на кухню. Иду и чувствую, ручонка холодная, как лед. Смотрю , на коже — пупырышки, как у гусенка общипанного. Того и гляди в обморок упадет. Но идет.

Кухня у них... — она, смеясь, оглянулась, обвела взглядом помещение, – меньше чем стол наш, представляешь! - шеф рассмеялся, вспоминая советские шестиметровые кухоньки, поддерживая собеседницу. А она продолжала:
- И вот мы сели за стол, родители его над нами нависли. Он и думать про них забыл, смотрит то в мое лицо, то в карты. Ловит каждое мое движение.

Я карты перетасовала, пошептала над ними. Разложила разок. Нахмурилась, помню, собрала снова колоду, опять перетасовала. Опять пошептала. Разложила. Подумала немного, чтобы время потянуть.

«Слушай, - говорю - плохо дело. Два раза пыталась разложить, два раза одно и тоже выходит, в третий раз нельзя раскладывать, судьба такого не любит, умереть можешь.»

Он слушает, глаза расширяются, руки в мой рукав вцепились. Я его ручонку убрала от своей руки, говорю : «Нельзя ко мне прикасаться во время гадания, мне связь можешь сбить, а на себя еще больше неприятностей нацеплять» - он отдернул руку, как от печки... - старушка покивала своим воспоминаниям и продолжила:

-Сделала я серьезное лицо, какое только могла, смотрю прямо в его зрачки, говорю тихо. Они все трое меня слушают, у пацана аж уши шевелятся, как он напрягся.

«Слушай,- говорю,- Хотела бы тебя порадовать, да не выйдет. Ничего хорошего карты не показывают. Жить будешь бедно и недолго. Потому что по кривой пойдешь. Курить и пить будешь, чем дальше, тем больше. Здоровье пропьешь. В карты все, что есть проиграешь. А без здоровья и без денег любить тебя никто не будет....» - я помолчала, оглянулась на родителей.

...Ну, думаю, сейчас меня убьют за такие слова. Они, как заколдованные, даже не шевелятся. А меня уже поперло, сочиняю на ходу, у самой мурашки, даже интересно, что ляпну дальше.

« Девушку вижу. - продолжаю я,- Красивую, молодую... Очень красивую. Все в нее влюблены, а ей по судьбе — ты положен! - я потыкала пальцем в червовую даму в раскладке, в доказательство своих слов,- Но так как ты к тому времени уже и без порток, и по уши в долгах, она на тебя даже не взглянет... А ты ее будешь любить больше всего на свете. И никогда не добьешься. Ни-ког-да — я опять встретилась с ним глазами, — даже не мечтай!»

Я потом еще переложила карты так и этак. Крестиком, квадратиком. Почесала лоб задумчиво, помолчала, размышляя о своем. Вздохнула : «Не, ничего не получается. Невозможно судьбу изменить. Пропадешь ты. Задарма пропадешь.»

Переворошила карты на столе и ушла. А они так и остались в оцепенении на своей крошечной кухне, склоняясь над растрепанной колодой. Пытаясь разглядеть в картах признаки того, что я им там увидела.

Старушка хлебнула чайку, поставила чашку на стол:
-Эх... дети, они такие дети....
Шеф выпрямил спину, пригладил свою гриву, кивнул ей вопросительно:
-Ну а с пацаном-то как дальше?
-С пацаном то? - эхом откликнулась она — А все хорошо. Он с перепугу курево свое забросил , учиться начал. Школу с медалью закончил.- она встала из-за стола - Сейчас профессор. - и с гибкой кошачьей грацией, мягкими неслышными шагами пошла мыть кружку.