Прекрасный серый

Я стою здесь уже, можно сказать, целую вечность. Когда-то давно, очень давно, я помню, что жил. Но с каждым разом у меня остается всё меньше воспоминаний о той моей жизни. Я помню, кажется у меня была жена. Да, бедная тощая женщина с сухими глазами. Мы любили друг друга. Мне кажется, у нас даже были дети, по-моему, двое. Я их тоже очень любил. Тогда они были ещё детьми или, может, оставались ими всегда.

Я совсем не помню, как я умер. Может, я и вовсе не умирал. И так же я не помню, как оказался здесь. Кажется, однажды я просто нашел себя стоящим в этой очереди. Передо мной и за мной такие же, как и я, пустые, пыльные души умерших людей. Мы стоим посреди серой холодной пустыни, освещаемой жалкой белой луной на чёрном небе. Очередь заканчивается у такого же скучного дворца, в котором, кажется, кроме одной огромной залы ничего больше нет. Там на троне сидит огромный безликий Страж Зеркала. Мне уже доводилось несколько раз бывать в том месте. Страж оценивал меня взглядом и говорил: «Приходи в следующий раз.» И я снова уходил в конец очереди.

Всё, что я сейчас хочу — вновь почувствовать теплоту, краски жизни. Здесь, в этом холодном сером загробном мире, никто не способен испытывать эмоции, мы живём воспоминаниями о прошлом, которые безвозвратно теряются с течением времени. Насколько же та жизнь была прекрасна, насколько красочна! Сейчас мы все готовы обменять самих себя на хотя бы мгновенье тех восхитительных ощущений! Как же прекрасно было дышать, бегать, влюбляться, падать, взлетать, снова влюбляться и падать раз за разом! В той жизни мы имели ограниченный ресурс, которым питали двигатель своей горящей надежды, —  время. Тогда был смысл рисковать, был смысл вставать и подниматься ради борьбы. Жизнь — это звезда, питаемая топливом времени. Чем ярче ты горишь — тем лучше. Но теперь вместо той звезды у нас всех эта тусклая луна. Мы жаждем зажечь пламя своей звезды хоть ненадолго, и ради этого обрекли себя на вечность. Здесь никто не сговаривался, никто ничего не объяснял. Всем всё как-то сразу стало понятно. Я просто надеюсь, что в том дворце есть то единственное, чего мы все желаем. Иначе чему там ещё быть?

Стоя вечность в этой очереди, я из последних сил пытаюсь удержать оставшиеся воспоминания о той жизни. У меня была жена, худая бедная женщина с сухими глазами, мы любили друг друга. У нас были дети, кажется, трое. Я не помню, как я умер, но помню, что было тяжело. Кажется, моя смерть была долгой и мучительной. А может, совсем наоборот: короткой, но такой же болезненной. Что же это могло быть? Я совсем не помню… И нужно ли это помнить? Не думаю, что знание того, как я умер, может мне помочь почувствовать себя живым или как-то обрадовать. А впрочем, здесь все эмоции дороги.
   
Очередь дошла до меня. В огромной зале стоит огромный трон, на нём сидит огромный безликий Страж Зеркала и оценивает меня своим взглядом. Я, как обычно, смотрю на него в ответ. Но вдруг я обратил внимание на что-то красное позади трона. Я не разглядел, что это было, но тут же на меня нахлынули воспоминания, будто восставшие из пепла. Я вспомнил, моя жена носила красный платок, она часто вытирала им слёзы. Я помню режущее ощущение в груди, будто тысячи холодных иголок кололи ребра изнутри, потом этот острый ком поступал по горлу и вырывался наружу. И снова красный, на этот раз кровь у меня на руке. Красные капли на подушке, красные заплаканные глаза жены. Я опомнился, Страж Зеркала смотрел на меня дольше, чем обычно. Он вдруг выпрямился и сказал: «Можешь войти.» Я немного растерялся. Оказывается, за гигантским троном была маленькая неприметная дверь. Страж Зеркала указал на неё, и я вошел.

За дверью была ещё одна огромная зала. Белый пол был похож на большой плоский кристалл. Высокие каменные стены уходили в небо. Крыши над этой комнатой не было, я мысленно поздоровался со знакомой луной, которая тихо наблюдала за мной. Немного подумав, я встал в центр залы, где сходился узор на полу. Кристалл тут же начал светиться, послышался какой-то свист. Я вздрогнул. Звук усиливался, пол загорался всё ярче. Мне показалось, я слепну, растворяясь в потоке света и шума этой комнаты. Но потом пришло теплое ощущение на коже, будто я лежу в горячем шоколаде. Моё тело плавилось в нём, как зефир в теплом напитке. Я, как сахарок, кружился в теплом потоке. И вдруг всё затихло. Я ничего не видел, ничего не чувствовал, как внезапно у меня что-то зачесалось. Я приоткрыл глаза, чтобы оценить обстановку. Было уже утро, пора просыпаться. Я лениво потянулся на кровати, как же не хотелось вставать! Эта обитель тепла и наслаждения не отпускала меня, да и я не хотел уходить. Глаза стали привыкать к солнечному свету, я понемногу начал просыпаться. Перед кроватью стоял рабочий стол, на нем открытый блокнот, стопка книг, ручки, карандаши, какие-то заметки. Рядом книжный шкаф, тумба, на ней ваза с увядающими цветами. На стене висит пыльный ковёр, гитара, картина с весенним пейзажем. Комната была залита утренним солнечным светом. Он согревал весь мир после ночного зноба. Пыль летала в воздухе, красиво переливаясь в утреннем свете. Не правда ли, пробуждение ото сна — самая прекрасная часть дня? Когда тебе снилось что-то волнующее, а наутро ты понимаешь, как всё это неважно и далеко от реальности. Или когда ты просыпаешься, осознав во сне что-то очень важное, обещаешь себе записать это, но весь день откладываешь, а вскоре и вовсе забываешь, что тогда приснилось. И сколько было таких нереализованных идей! Хотя, может, на самом деле они ничего и не стоили, но произвели во сне такое впечатление, будто ты осознал тогда что-то крайне важное и требующее реализации. Казалось, что после воплощения этих идей можно прослыть гением. Как же дороги такие моменты! Только вот что мне снилось? Я немного взбодрился и начал перебирать мысли у себя в голове. И тут меня объял ужас воспоминаний о том мире. Перед глазами встал серый пейзаж с жалкими душами в очереди к замку. Я вновь ощутил ту безысходность, ту безнадёжность, что царила в загробном мире. Тут же я вскочил и стал панически и жадно поглощать взглядом все детали своей комнаты: белая ваза, синие сухие цветы, пыльный дубовый шкаф, собрание сочинений Чехова на полке, расстроенная гитара с оборванной струной, стопка старых книг у рабочего места, трещина на разбухшем столе, серая металлическая клетка в углу… Серая… В глазах потемнело и я упал. Хотя не упал, а скорее провалился. Я летел достаточно долго, чтоб осознать утрату. Возможно, я слишком резко встал, или, возможно, это и был весь предусмотренный для меня сеанс. Я очнулся на полу в кристальном зале, по щекам катились слёзы. Было ужасно обидно. Снова я в этом отвратительном мире. Снова серые души, и снова серый я. Луна будто насмехалась надо мной, она всё знала. Слёзы всё капали и капали, но моё лицо ничего не выражало. Та обида, разъедавшая меня изнутри, не хотела вырваться наружу. Я вышел из комнаты, прошёл мимо Стража Зеркала и снова встал в конец очереди.

Через некоторое время я начал успокаиваться, все смотрели на меня в недоумении и любопытстве. Не знаю, первым ли я был, кому открылась тайна этой комнаты, но она точно открывалась нечасто. Я намерен был это повторить, хотя и понимал, что это должно случится нескоро. За то, что я получил, я должен буду заплатить очень долгим ожиданием. Пожалуй, более долгим, чем продолжительность всего моего нахождения здесь. То есть ещё одна вечность. Две обычные вечности складывались в одну большую. Я начал отчаиваться и, наконец, смирился.

Спустя какое-то время ожидания я обратил внимание на какой-то свет в дали пустыни, будто яркий лучик света бежит к нам навстречу. Вскоре он действительно добежал до нас. Это была очередная душа, но она почему-то сияла ярким белым светом. Видимо, Лучик очень устал в пути. Лицо его сохранило следы от слёз. Кажется, он недавно плакал. Видимо, очень испугался, очутившись здесь, в этом бесцветном мире. Лучик увидел очередь и порядком растерялся, начал разглядывать всё вокруг и, кажется, хотел что-то спросить. Но все только сверлили его взглядом: впервые видели светящуюся душу. Неизвестно было, кто растерялся сильнее: Лучик или мы. Он посмотрел на дворец, на нас и встал в конец очереди. Кажется, Лучик понял то, что поняли все мы: в том месте находится то единственное, что может желать мертвая душа. Если не это, то чему там ещё быть? Кажется, на лице Лучика появился небольшой след надежды, видимо, он очень хотел обратно, ожить. Он даже засветился ещё ярче. Душа, стоявшая перед ним, сильно растерялась и, подумав немного, уступила Лучику свое место. Он растерялся, но тихо и удивленно встал перед ней. Никто из нас не понимал, что происходит, но все вдруг стали уступать ему своё место, а Лучик, всё больше удивляясь, проходил дальше. И вот он стоял за мной. Я посмотрел в его растерянные, но полные надежды глаза, и какая-то сила вынудила меня уступить ему и моё место в очереди. Все провожали Лучик взглядом. Через какое-то время он оказался на пороге дворца. Все замерли в ожидании. Я представлял, как он стоял перед Стражем Зеркала. Лучик, наверное, растерялся ещё больше, коленки его дрожали сильнее, чем когда-либо, в ожидании ответа. Но, кажется, он был уверен, что пройдёт. И вдруг небо пронзил поток ярчайшего света. Я уже знал, откуда он был. Все в изумлении смотрели в небо, а потом, когда столб света исчез, посмотрели на меня, будто чего-то хотели. Значит, этот Лучик прошёл через Стража Зеркала. Только он появился здесь и сразу прошёл. Но… Как же так?! Зачем я стою здесь целую вечность?! Чем я отличаюсь от той души? А действительно, чем?