Дожить до рассвета. Гл. 8. Что делать? Повесть

       Глава 8. Что делать?

       Два последующих дня просыпалась с единственной мыслью — скорей бы дали разрешение на поселение в общежитие, в котором все никак не могли закончить летние ремонтные работы. И даже то, что дважды в день придется тащиться через весь Саратов на автобусе или маршрутке почти на окраину растянувшегося вдоль Волги промышленного города, не смущало.

         Плотное расписание занятий, повышенная требовательность каждого преподавателя, отсутствие знакомых лиц однокурсников, отсеявшихся после летней сессии из-за неуспеваемости — все это напрягало. Конечно, Интернет помогал, но времени катастрофически не хватало.

      И Юля сейчас даже с некоторым удивлением вспоминала бесстрашие и легкомысленность своего прошедшего первого курса, когда после занятий по вечерам намывала полы в кинотеатре и умудрялась посмотреть несколько серий нашумевших фильмов. Все это теперь осталось в прошлом, напоминая о неизбежной поре взросления.

       Из командировки Михаил Леонидович вернулся поздно ночью, но жилички его ждали. Весь дом был расцвечен огнями, на кухне гремели посудой, громко и возбужденно переругивались Зинаида и Наталья, но помощь Юли им не потребовалась. На втором этаже накрыли праздничный стол, и Юля, прислушиваясь, никак не могла сосредоточиться, разбирая решение вероятностной задачи в ноутбуке.

      Но, когда все угомонились, она потушила свет и, краснея в темноте, стала представлять, какую же именно сегодня из женщин выберет себе на ночь приехавший хозяин? А, возможно, они просто напросто бросят жребий: например, десять рублей — орел или решка? И какие чувства будет испытывать проигравшая в споре женщина, выпившая за одним столом того же шампанского, к своей сопернице, которая, распластанная, упивается близостью с мужчиной за стенкой? Но ведь он принадлежит и ей тоже? И наступит ли завтра ее очередь? А если мужчина захочет продлить сегодняшнюю ночь и призовет опять первую? И второй женщине останется только боль от невозможности что-то изменить. Именно бессилие, унижение, возможно, злоба и, самое страшное, наверное, — ненависть. Ослепляющая, непримиримая, коварная, испепеляющая душу.

       И никакие вышитые иконки бисером, любовные романы в пустоте спальни, даже молитвы и посещение храма не смогут вернуть женщине чувство собственного достоинства, упоение от возвышающей радости прекрасного бытия, которые были растоптаны человеком, которому ты поверила, которого полюбила и которому доверилась.

       Юля заснула без сновидений, еще раз проверив крепость тяжелого старинного литого крючка на двери. Ведь к любому внутреннему дверному замку всегда можно изготовить новый ключ, а с таким крючком в этом странном доме можно было спать спокойно.

      Но ранний завтрак в семь часов утра, чтобы успеть на первую пару по физкультуре на стадионе, был прерван неожиданно появившимся на кухне в черном спортивном костюме Михаилом Леонидовичем. Юля опешила, когда он положил рядом с ее бутербродом два билета на балет «Щелкунчик»:

     — Доброе утро, Юлия! Какое у тебя звучное имя! Надеюсь, ты не откажешься от моего приглашения в театр оперы и балета имени Чернышевского? Открытие театрального сезона! Событие в культурной жизни нашего города! Иды, к сожалению, нет! Мы никогда не пропускали такое мероприятие! Жаль, конечно, что нет Романа, но, я думаю, что они нам с тобой искренне позавидуют.

       Юля глубоко вздохнула, чтобы сдержаться и не вывалить сейчас же этому старому козлу все, что она о нем думает. Но раз решила провернуть свое расследование, то нужно притвориться этакой деревенской дурочкой, которой все эти городские выверты неведомы.

       Она старательно вытерла пальцы полотенцем, изучила бесценные билеты и проговорила тихо, опустив, будто в застенчивости, глаза:

     — Большое спасибо! Но это так неожиданно! Может быть, вместо меня пойдет одна из ваших родственниц?

        Михаил Леонидович так искренне и открыто рассмеялся, что Юля на секунды просто растерялась:

        — Какие родственницы? Кто сморозил тебе такую чепуху? Наверное, Наталья? Извини, дорогая Юля, но этой медсестре досталось место в нашем доме только в благодарность за уход и лечение Ираиды после очень серьезной операции. Закончатся ее бесконечные декретные отпуска, и уедет она в свою деревню к матери. Спроси у нее, когда она последний раз в приличном кинотеатре была и что смотрела? Необразованная женщина. Возможно, мы оставим ее у себя еще на некоторое время как служанку. Моя зарплата позволяет мне освободить Иду от всех домашних дел.

       Юля вспыхнула от негодования, но, спохватившись, торопливо извинилась, не допив свой чай:

       — А Зинаида?

       Михаил Леонидович перестал улыбаться, отвернулся к окну:

       — О Зинаиде мы поговорим позже! А ты уже была в театре оперы и балета?

       Юля кивнула:

      — О, мы с девочками всей группой были три раза на премьерах опер и балетов! Нет слов! Классическая музыка, прекрасные солисты! Я с удовольствием составлю вам компанию! Где мы с вами встретимся?

       Мужчина опять одарил Юлю лучезарной улыбкой, но во все время разговора Юля чувствовала себя в роли пряника, который в любую следующую минуту могли схватить и откусить приличный кусок сладкого лакомства — так бесцеремонно и настойчиво ее еще никогда и никто не рассматривал. Медленно, изучающее — от завитков на лбу до белых кроссовок.

        По дороге в институт Юля с сожалением вспомнила недоеденный бутерброд с большим куском докторской колбасы, которую обязательно стащит на чистый пол пушистая Мурка.

       Все три пары лекций, перемежавшиеся практическими занятиями, бесконечный поток льющихся новых сведений, теоретических выкладок, смена преподавателей, необходимость постоянного конспектирования, реагирования на вопросы однокурсников — Юле казалось, что сегодняшний день никогда не кончится. Потому что от всего этого, такого привычного круговорота обыденности невозможно было укрыться.

       И, невольно краснея, Юля представляла на лекции, как в блестящем вычурном платье, оставшемся от школьного выпускного вечера, на шпильках, она будет шествовать по ковровым дорожкам старинного фойе театра в обществе элегантного мужчины, который годился ей в отцы. И все будут провожать взглядами эту странную пару, соображая, что за девочку прихватил себе в спутницы этот известный адвокат.

        Напряжение, наэлектризованность от прикосновений ладони Михаила Леонидовича нечаянно к ее руке, стремление не сутулиться, «держать спину прямой», открыто улыбаться, когда тебя знакомили с какими-то светскими парами, — от всего этого многообразия переживаний у Юли так разболелась голова, что она только молила всех святых, чтобы эти испытания скорее закончились. И музыка великого Чайковского этим вечером только раздражала, потому что рядом должен был быть другой мужчина, а именно Роман. Эта ткань притворства, в которую она сама добровольно закуталась, вызывала только расстройство и мучительное недовольство собой.

        Юля сделала неуклюжую попытку сбежать домой в перерыве, укрывшись в туалете, но Михаил Леонидович с самым вызывающим видом дождался ее у входа, взял крепко под руку и повел опять на всеобщее обозрение своих многочисленных знакомых.

        Чего он добивался, Юля так и не поняла. Но видно так устроены тщеславные люди, что даже самый маленький лучик внимания к их персонам, будь, то — серия фотографий на страницах в Интернете, любопытный взгляд на твой новый модный костюм, новинка автомобиля на зависть соседей — все это возносит их самолюбие на невозможную высоту и запирает его в объемный чемодан успешности.

        Перед узорной калиткой отчим Романа, дождавшись, когда такси мигнуло на повороте прощально красными фарами, вдруг притянул Юлю в свои объятия со словами:

        — Ты была сегодня неотразимой, девочка! Спасибо за вечер!

       И в эту минуту, сжав кулачки у груди, Юля впервые пожалела, что не записалась на первом курсе в кружок по каратэ. Вот где была бы теперь возможность свалить этого самоуверенного прыща на пыльную траву возле шикарных плиток дорожки к калитке!

      — Пустите меня, пожалуйста, Михаил Леонидович! — голос Юли прозвучал так жалобно и нерешительно, что, видимо, еще больше распалило отчима Романа, и он сделал властную попытку поцеловать девушку.

        — Я позвоню сейчас же Роману, что вы ко мне пристаете! И меня завтра же утром не будет в вашем доме! — Юля моментально вспомнила, как отчаянно сопротивлявшаяся в каком-то фильме девчушка наступила своим острым каблучком на ногу нападавшего, и тот взвыл от боли. Но ее слова подействовали как ожог серной кислоты на лист бумаги.

       Михаил Леонидович сморщился, опустил руки и медленно открыл калитку, процедив недовольно:

       — Только не надо сейчас ничего о Романе! Этот самоуверенный молодчик не заслуживает твоего внимания, девочка! С ним ты не познаешь настоящего счастья, потому что он всегда думает только о себе! Эгоист проклятый! Ему никто не нужен: ни мать, ни ты! Через некоторое время ты сама в этом убедишься! Спокойной ночи! И не обижайся! Просто я умею ценить все настоящее и прекрасное!

       Наталья и Зинаида терпеливо дожидались возвращения своего хозяина снаружи у входа в беседку. Юля быстрым шагом прошелестела в дом, в свою комнату, и, не зажигая свет, трясущимися руками осторожно отодвинула занавеску на окне.

        Михаил Леонидович остановился перед жиличками и что-то начал им говорить. Окно было закрыто, и Юле осталось только догадываться, какие команды получали подчиненные рабыни от своего хозяина.

     Она не пошла в душ. Предчувствие опасности навалилось так осязаемо, будто эти чужие и неприятные прикосновения человека-оборотня в темноте у калитки оставили осязаемые, ядовитые следы гибельной отравы на ярком платье, на коже рук и лица.

      «Что тебя здесь держит? Но ведь на вокзал со всеми вещами ты сейчас точно не отправишься без скандала? Пристукнет тебя по голове за двором та же Наталья, если вдруг поймет спросонок, что появилась еще одна соперница на женском фронте, причем, молодая и современная! Решила ты провести свое собственное расследование, значит, нечего раздувать страсти. Просто отчим под впечатлением прекрасной музыки и некоторого погружения в атмосферу светской жизни почувствовал элементарную зависть к Роману, у которого еще вся жизнь впереди. Или сделал очень осторожную попытку узнать Юлю поближе: „А вдруг клюнет на богатенького Буратино, чтобы сразу стать обеспеченной дамой, пожертвовав своей молодостью и невинностью?“ Мало ли сейчас на слуху таких историй? И удивляться все перестали — такой век рационализма и практицизма, когда можно совесть куда-нибудь подальше запрятать!»

      Утром без завтрака пораньше испарилась в институт, просидела в библиотеке допоздна, плотно поужинала в студенческой столовой, чтобы поменьше отсвечивать на кухне.

    Предыдущая глава 7. http://proza.ru/2020/05/15/2309

    Следующая глава 9.  http://proza.ru/2024/08/24/1499