Глава 11. Злоключения Дуси и Вани. Лелюки

Дуся в то время еще жила на хуторе Журовка с Ваней, они уже работали в колхозе. Время было трудное, никому не было понятно, что будет завтра. В колхоз согнали (а именно – согнали, иначе не скажешь) всех подряд. Единоличника ни одного не осталось. Если кто колебался на счет вступления в колхоз, его называли подкулачником и грозили сослать, как кулаков.
Бригадиром в колхозе (а бригады назывались десятидворками) был Лелюк Степан Николаевич, муж нашей тети Усти. (Бабу Устю я помню. А так же ее дочь Татьяну с мужем. Несколько раз мыс мамой заходили к ним в гости, когда бывали в Кореновке. А однажды баба Устя оставалась у нас в доме на домохозяйстве, когда мама с папой были в отъезде.  В то время она перемещалась по дому, хромая и таская за собой стул в качестве опоры. И еще она запомнилась мне восклицанием: «Тю!», выражавшим восторг или удивление. Впрочем, часто слышал я это «тю» и от тети Дуси. – В.К.)
Ветка Лелюков появилась на Кубани и на хуторе Журовка в 1916 году. Приехали они из Анапы. У Николая Лелюка было пять сыновей: Степан, Гавриил, Иван, Касьян, Василий и дочь Ульяна. Степан Лелюк нанялся пасть скот у деда Андреяна и пас три года. Влюбился в молодую и красивую дочь Евграфа Кибалки – Устю. Не смотря на то, что Устя была хромая (одна нога короче правой на 3 см с детства), любовь была крепкая, и они поженились. Дед Андреян помог построить им дом, уже после прихода Советской власти отрезал полгектара земли с садом, и стали они хозяйствовать, жить самостоятельно и рожать деток. Так появились на свет: Ольга, Таня, Вера, Виктор. После того как я с Верой ушли от Дуси в совхоз, бабушка Евграшиха пошла к своей дочке Усте, где и прожила до смерти. Но, о ее кончине буду как-нибудь повествовать особо.
Председателем сельсовета был Иваненко Василь. Дуся и Ваня вступили в колхоз, сдав две лошади и корову, оставив себе только десяток курей. Работали в колхозе с утра до вечера, ели в колхозной столовой один раз в день побовтюху (жидкая похлебка – В.К.), а к июлю месяцу и этого не стали варить. За работу «платили» трудоднями, которые записывались в книгу. И так жили кто, как мог, доедая продукты, у кого, что еще осталось. В июне Дуся и Ваня буквально голодали.
Дуся, идя с работы с тока, украла сумку пшеницы, которую спрятала буквально в трусах. Ее подметили комсомольцы Буря Иван и Букша Василий. По дороге к дому ее задержали, нагло обшарили. Нашли сумочку, взвесили, в ней оказалось 1,5 кг, и составили акт для передачи в суд. Дуся пошла за советом к Лелюку Степану, спросила у него: «Что делать?» Он посоветовал «подмазать» милиционера (акт был уже у него), чтобы тот прикрыл дело. У Дуси было немного меда, она им и «подмазала» милиционера. Дело заглохло. Но пройдя три месяца, комсомольцы подняли хай и возбудили дело, а – это суд.
У Дуси на квартире стоял уполномоченный Р.К. по заготовке хлеба. Он сказал Дусе: «Был разговор в райкоме о хищениях. Вопрос ставится остро, тебе грозит десять лет. Советую по-дружески: чтобы избежать этого немедленно уезжайте тайно и адреса никому не оставляйте». Так они и сделали. Ночью взяли лошадку у Заднипровских (родителей Ивана Пойденко – мужа Дуси) и одноконкой перевезли крайне необходимое, что вместилось на эту повозку, и так переехали к ним.