Монаршим соизволением

Однажды Анна Иоанновна – Государыня Императрица Всероссийская поутру, выпивши чашку кофею с густыми сливкам, и выпалив, по заведённой привычке, из ружья в окно по пролетавшей мимо дворца вороне,  сразив наповал дерзкую, омакнула гусиное перо в угодливо преподнесённую камер-лакеем серебряную чернильницу, и твёрдою рукою вывела на листе пергамента АННА.
Было это совершено в 07.06. (18.06. по н.с) 1734 года в городе Санкт-Питербурхе. Документ, всемилостивейшее утверждённый монаршей рукой, назывался «ПРИВИЛЕГИЯ». Так  положено начало славному городу Оренбургу, который в этом году изволит праздновать 280-летие и 30-летие Международного театрального фестиваля «ГОСТИНЫЙ ДВОР». Название выбрано не случайно, ибо город-крепость изначально являлся, по сути, Гостиным Двором для торговли со странами полуденными. Вы скажете, что никаких указаний по поводу театральных представлений императрица вносить в столь серьёзный документ не могла. Отнюдь:
«Сему городу с Богом вновь назначенному … даём соизволение… всем, и всякого народа…купечеству, мастеровым и разночинцам, а также европейских государств иноземцам, купцам и ХУДОЖНИКАМ!!! (sic) селитца жить свободно и невозбранно».
Вот и понимай, как знаешь, эту сумасбродку, любительницу диковатых шутовских карнавалов, и тонкую ценительницу небеснозвучного пения солистов-кастратов итальянской оперы, которым тогда из царской казны платили безумные суммы чистым золотом. Но царица, упомянув художников, и предположить не могла, что  в городе на границе Империи с Дикой Степью появятся театры, да не один: Драмы, Музкомедии, Татарский и два Театра Кукол, не считая театра студентов-медиков «Горицвет», Театра Теней и некой любительской антрепризы, в которой являют городским обывателям свою тягу к прекрасному и вечному даже некоторые члены правительства области,  сугубо в благотворительных целях.
И вот. подижь ты – 30 лет самому фестивалю и 13-й по счёту «Гостиный Двор»  с 10 по 18 июня (вот совпадение!!!) состоялся. Могло быть фестивалей числом поболее, поскольку он проводится раз в два года. Но пресловутая пандемия не признала традиционные, из античности идущие, театральные маски в качестве защитного средства от коварного вируса. Но второй звонок уже раздаётся и перед самым началом вопрос Рифкату Исрафилову – Художественному руководителю Фестиваля, Художественному же руководителю, главному режиссёру оренбургского театра им. Горького. Народному артисту РФ, лауреату Государственной премии РФ, создателю и руководителю факультета актёрского мастерства Оренбургского института Искусств им. Л.и М. Ростроповичей. Вот, сколько за ним числится всего. Даже обязательный бейджик не в состоянии вместить.  (Кстати, поэтому он весь фестиваль его так и не носил). Чем руководствовался он, многолетний и многомудрый художественный руководитель фестиваля, зазывая театры страны в широко распахнутые ворота оренбургского Гостиного Двора?
- Принцип простой и совсем в теперешнее время не простой. Мы выбрали и пригласили коллективы, исповедующие принципы Русского Психологического Театра. Это фундамент, на котором держится здание и нашего театра. Разумеется, мы советовались в Союзе театральных деятелей России, выбирали города, так или иначе связанные с Оренбургом. Например, миллионный Челябинск некогда был лишь станицей оренбургского казачьего войска, Самара = в начальные годы советской власти числилась столицей Средневолжского края, в который включили и Оренбуржье. Фестиваль наш традиционно называется Международным. В этом году не смогли приехать наши друзья из Казахстана, но, если посмотреть афишу и прочесть имена драматургов, чьи произведения представлены на фестивале, то можно с уверенностью говорить о его международном характере.

А ворота Гостиного Двора торжественно распахнулись и первая «Лавка» Двора открылась. Да какая славная! Из Москвы, с Арбата! Раньше на фронтонах таких писали крупными буквами «ПОСТАВЦИК ДВОРА…». Конечно же, речь идёт о Вахтанговском. Зал полон,  покупатели по-московски дорогих билетов заняли все места. А на приступочках и приставных стульях по давней доброй традиции студенты и студентки факультета актёрского мастерства – в кои-то веки сможешь увидеть работы мастеров в спектакле, выдержавшем более ТРЁХСОТ представлений и в стране, и за её пределами. Вахтанговцы давали  пьесу А.П. Чехова « ДЯДЯ ВАНЯ» в интерпретации безусловно талантливого, скандально известного и уже ушедшего в мир иной литовского режиссёра Римаса Туминаса, бывшего долгие годы Худруком театра и кумиром той части московской публики, которая ищет темы погорячее и аллюзии попрозрачнее.  Ожидания оренбургской публики безоговорочно оправдались. На сцене целое созвездие знаменитостей. Это Людмила Максакова, Вдовиченков, и –  в первую голову – Сергей Маковецкий. О чём спектакль? Можно сказать, о живших и живущих в угасающей России НИКЧЁМНЫХ людях. О той России, о которой Туминас, не зная, что разговаривает с известными пранкерами, выражался нецензурно, поддерживая киевских «хероев». Пригоден ли Антон Чехов для ТАКОГО прочтения гениальной пьесы? Оказалось, пригоден, если захотеть. И потому доктор Астров – (alter ego) Чехова – свой знаменитый душеспасительный  и светлый монолог о лесах и, по большому счёту, о России, в блестящем исполнении В. Вдовиченкова, произносит в состоянии изрядного подпития. Окарикатуренными предстают образы профессора Серебрякова и его свиты. Один, как нам показалось, по-настоящему чеховский персонаж на сцене – Дядя Ваня Войницкий – недотёпа, не сумевший с двух шагов из револьвера попасть в презираемого им профессора. Поразительно мастерство Актера! Вот убедительнейший пример Русского Психологического Театра. Да, он неудачник по жизни, и сам себе и окружающимся  вслух признающийся в своей житейской неудачливости, но вызывает нескрываемую симпатию у зрителя. Столь объемно, тонко, по-чеховски вылеплен сценический образ, в котором переплелись и рыдание о напрасно прожитой жизни, и наивная гордость за то, что способен ещё отличить хорошее от плохого, и порядочность, и СОВЕСТЛИВОСТЬ. То самое человеческое чувство, о котором  ещё Пушкин писал в «Борисе Годунове», вкладывая покаянные слова о карающей душу совести в уста умирающего царя. То самое чувство, которого так, порой, так не хватает в наших современниках, норовящих одной рукой ухватить ВСЁ. А ещё – и это главное – Дядя Ваня Маковецкого вызывает подлинное сострадание у зрителя. А это светлое чувство, ради которого стоит выходить на сцену, даже поневоле и вопреки, а может, благодаря изыскам постановщика-интерпретатора. Когда-то великий Станиславский сказал: РЕЖИССЁР ДОЛЖЕНН УМЕРЕТЬ В АКТЁРЕ». Это означает, что свои замыслы режиссёр должен уметь выразить в сценическом образе, создаваемом актёром.  Добавим, что оба они: и режиссёр, и актёр должны умереть в Авторах. Тем более таких, как Чехов, Островский, Гоголь, Шекспир… Ибо,  в основе любого спектакля лежит ДРАМАТУРГИЯ и те мысли, которые вложил в драматические коллизии и в уста персонажей автор. Можно, например, героев Еврипида одеть в современный камуфляж и вместо меча дать Эгисфу - убийце царя Агамемнона штык-нож от автомата АК-47. Но существо дела это не изменит - речь всё равно будет идти о подлом предательстве, о котором сочинил трагедию древний грек.
   Рифкат Исрафилов, с которым мы долго беседовали уже после завершения фестиваля, вспомнил пушкинскую строку: «Кавказ подо мною». Вспомнил и усмехнулся: « Действительно, Поэт может себе позволить такую метафору. Но может ли актёр или режиссёр позволить себе заявить: Чехов подо мною! Или Пушкин? Или Толстой…»
А публика после спектакля, сыгранного в Оренбурге на сцене Оренбургского Драмтеатра дважды, веский раз взрывалась аплодисментами, вставала и долго не отпускала актёров, заставляя их вновь и вновь выходить на поклоны. По этому поводу Андрей Ястребов - один из членов коллегии критиков, москвич, Завкафедрой в ГИТИСе, обращаясь к господам актёрам после спектакля в ходе обсуждения, не без иронии заметил: «Оренбургский зритель – доообрый! Он всегда после спектакля встаёт» .
А зритель действительно добр. Он явился на спектакль по 37-градусной жаре в тени, преследовавшей фестиваль все восемь дней. Ему выжить проще, чем актёрам на сцене; Женщины в невесомых платьях, мужчины в почти пляжных рубахах навыпуск. А на сцене – полный парад: мундиры, фраки и прочие неудобия при такой жаре. А тут ещё надо двигаться, напрягать голосовые связки, хотя всякому нормальному человеку хочется легкого и прохладного обдувающего  ветерка и окрошки на холодном домашнем квасе. Но в зале восседает коллегия критиков во главе с Александром Домогаровым – Народным артистом РФ, и если судить по высказываниям критиков на обсуждениях после просмотренных работ, мнения господ театральных критиков далеко не всегда совпадают с бурно аплодирующими зрителями. Нона то и щука в пруду, чтобы крась не дремал.
На социологической платформе «АНКЕТОЛОГ» опубликованы результаты опросы театральных зрителей.  Вот, что обращает на себя внимание: в целом по стране более трети потенциальных зрителей ВООБЩЕ в театры не посещают. А если идут, то чаще выбирают комедию. Таких – три четверти от опрошенных. Драма приятигивает 45% зрителей. Современные интерпретации классики любы всего 7-ми процентам. А каждый четвёртый отрицательно относится в подобным экспериментам. Если же, посмотреть на цифры с учётом возраста опрашиваемых,  очевидно, что среди одобряющих интерпретации, преобладает молодое поколение, прошедшее через гидропресс школьных новаций, увенчанных пресловутым ЕГЭ. А среди задач, которые бы зрители поставили перед театрами, преобладает сохранение традиций отечественного театра, раскрытие глубины и смысла предлагаемых зрелищ.
Итак, записные критики оказываются между молотом и наковальней зрительского интереса и устоявшимися представлениями в околотеатральном мире о том, куда надо завлекать простодушного Пипла, купившего билеты в театр. Там ему хочется за свои кровные и посмеяться вволю, и ощутить то, что на древнегреческом именуют катарсисом, а в русском просторечном переводе ОТКРОВНИЕМ. Да чтобы слеза прошибла, и холодок побежал вниз по спине, пересчитывая позвонки. После спектакля я спросил у Александра Домогарова, испытал ли он в ходе просмотров на фестивальной сцене чувство трепета? Того самого Откровения, за которым приходят в Театр зрители?
-  «Дядя Ваня» - конечно же, работа актёров и прежде всего работа Сергея Маковецкого. Так получилось, что я играл в этой пьесе параллельно в театре им, Маяковского. Спектакль коллег из Вахтанговского видел прежде, и справедливости ради, следует признать: они подняли планку. Что же касается других спектаклей других театров, вс ё более или менее профессионально». Скуп ли на похвалы артист? Скорее всего, профессионально осторожен, зная, как любят на театре экзальтированные жесты, превосходные оценки и по-театральному широкие объятия: «Ну, ты, старик, выдал сегодня!». А за спиной хвалимого разведут руками да скуксятся…
   Ну, а мы оправляемся в следующую «Лавку» Гостиного Двора. В ней все билеты проданы на спектакль Свердловского государственного академического театра  драмы по роману Льва Толстого  «Анна Каренина», который давали на сцене Оренбургского театра Музыкальной комедии. И вновь, как писал Пушкин: «Театр уж полон, ложи блещут». Впрочем, ни блещущих лож . ни пышных нарядов. Люди пришли в очередной раз  посмотреть на трагическую историю разрушения семьи из-за противозаконной связи (не станем французить и употреблять слово адюльтер) ротмистра одного из привилегированных полков императорской конной гвардии и женщины из приличной, как бы сказали в прежние времена, и, с первого взгляда, вполне материально благополучной семьи. Ах, как это знакомо нам, нынешним внешне достаточным, с теремами в заповедных местах, с миллионными счетами в банках, разъезжающих в автокаретах, «запряженных» десятками холёных лошадиных сил, мелькающих счастливыми улыбками в светской хронике. Правда. при всём том число  разводов (иногда, по счастью, без участия наёмных киллеров, но с подмогой  своры дорогих адвокатов) превышает число браков с неопределённым и потому достаточно трагическим будущим. Берясь за классическое произведение, читанное-перечитанное экранизированное и у нас в стране, и за рубежом, театр искушает судьбу. Тем более, когда основа спектакля – не пьеса, но изначально – могучая проза Толстого с его нескончаемыми предложениями и философски нагруженным содержанием. С самого начала действия нам показывают погибающую Анну. Видно чтобы ни у кого в зале не возникало и тени сомнения: история закончится скверно. Тем более, что на заднике возникает некий призрак несущегося с курьерской скоростью поезда и он грохочет неумолимо, воспринимаясь зрителем, как лейтмотив всей этой великосветской истории, что начинается с появления Стивы Облонского в какой-то нелепой белой шляпе, которая больше уместной показалась бы жарким летом на соль-илецкой бахче. Вообще говоря, современныё сценографы весьма вольно обходятся со изобразительным рядом и, в частности, с костюмами персонажей. Вот и ротмистр (капитан по-армейски) Алексей Вронский предстаёт пред нами в черном мундире. Отчасти это соответствует предположению, что службу он несёт в Кавалергардском полку. Но, генеральские эполеты на плечах капитана??? И почему камергерское одеяние Алексея Каренина зачем-то укорочено на манер пиджачка. Будем, однако, милостивы: последим лучше за тем, как развивается история трагически возникающей и разрушающейся связи двух не юных, как Ромео с Джульеттой, но и не старых вовсе, даже по меркам середины 19 века, людей. Татьяна Малинникова в роли Анны и Сергей Заикин в роли графа Вронского чудо, как хороши и убедительны. Абсолютно веришь в охватывающую их безумную, гибельную страсть. Сыграно не на полутонах, а нараспах, как это написано у Льва Николаевича и, как это бывает с нами, грешными, хотя и не служащими в лейб-гвардии и не увешанными, флигель-адъютантскими аксельбантами. Камергер Каренин в исполнении Константина Шавкунова неожиданно обретает иные черты, нежели хрестоматийно осуждаемые  в многочисленных экранизациях - чёрствое высокомерие царского сатрапа и замороженного карьерного бюрократа. Здесь он сдержан той сдержанностью, за которой не только привычка быть немногословным, не патетичным в своём страдании. Но и по-настоящему страшным за угадываемой силой страсти, кратной страсти Анны. И от того трагедия предавшей и преданной женщины становится ещё более сокрушающей. Театр не мог обойтись без толстовской прозаической речи. Мы слышим описательные отрывки из текста романа. Театр обошёл трудный эпизод беседы Анны с сыном. Ребёнка на сцене нет. Звучит только его голос. Лихо решена сцена скачек. Вронский обнажает атлетичный торс и далее следует невероятный по артистизму танец с элементами акробатики – такова сцена падения с лошади. Кому-то это показалось странным и неприемлемым применительно к Великому Льву. Но зал в общей массе принял эту условность и аплодировал. А, как известно, победителей не судят, что бы ни говорили перфекционисты, охранители нетленных тленностей и те, что не видели ещё большей условности в балетных спектаклях.
  Публика вольна в своих пристрастиях и выражении чувств. А каково тем, кто приехал в Оренбург издалека «жЮрить» и при необходимости журить господ актёров, режиссёров, художников и директоров театров, живущих в провинции при скудных бюджетах Это всё равно, что сравнивать столичные театральные финансовые  пиры в стиле Гаргантюа и Пантагрюэля и перекусы в привокзальной лавочке, потчующей пресловутой шаурмой. Но в  провинции умудряются, как бы из ничего, создавать произведения, которые манят публику и влюбляют в себя почитателей Мельпомены в её, хотя и провинциальном, но высокохудожественном воплощении. Высокоумные члены коллегии стараются быть беспристрастными и аналитичными. Айсылу Сагитова – кандидат искусствоведения из уфимского институт искусств им. Исмагилова призналась:
- Не удаётся уже стать просто зрительницей. Смотрю за актерами, за режиссёрской работой, думаю о том, что из увиденного можно использовать в своей преподавательской деятельности в институте, о чём можно  написать в научной статье. На мой взгляд, многое из увиденного находится на высоком уровне. Хотя уйти полностью от чувствований всё же не получается. Тронула душу трагическая, хорошо известная история Анны Карениной, как она представлена в спектакле свердловского театра, обращённом к душам зрителей и несомненно к женским душам.
Оренбургский «Гостиный двор» отличает одна особенность; Он, как бы, не претендует стать тем, что иногда именуют «Ярмаркой Тщеславия». Конечно, Доброе слово и кошке приятно. Но… В определенном смысле «ГД» оказывается антагонистом «Золотой Маски», как она складывалась в последние годы. Рифкат Исрафилов многажды выступал против превращение «ЗМ» в некий, чаще всего, московский «междусобойчик», с вполне с определённым уклоном в поощрение новаций, уводящих в сторону от великих гуманистических традиций отечественного театрального Дела. А уход этот очевиден. Достаточно, к примеру, вспомнить, как сменил славное свое имя «Московский Театр имени К.С. Станиславского» на некий «Электротеатр». Вроде бы пустячок, а симптоматично.
Но вернёмся под своды «Гостиного Двора», где у входа нас встречает Александр Папыкин, который сам о себе может сказать словами пушкинского Мельника из «Русалки»: «Я здешний ворон». Он - старейшина оренбургской Драмы, в которой прослужил шесть десятилетий, Заслуженный артист РФ с его вечным сакраментальным вопросом: « А где современная драматургия и современная тематика?» И действительно: нет пока в портфеле театра пьес на злобу дня, как в известной шутке-прибаутке: «Утром в газете - вечером в куплете». За неимением таковой, все устремились смотреть вечное - «Женитьбу Гоголя. Комедия эта, как многое у Николая Васильевича, очевидно абсурдисткая. Рядом с его «Вием», «Мертвыми душами». «Носом»,  это история про жениха, который накануне счастья в окно выпрыгнул. Тут никнут и тихо отдыхают на лавочке в каком-нибудь вишнёвом саду и Беккет, и сам Ионеско с его «Носорогом». К тому же, думается, в этой комедии Гоголь сам над собой язвительно посмеивается. Он, конечно, в окно дома на Подъяческой улице не выпрыгивал, но и не дал себя связать по рукам и ногам т.н. узами Гименея. Спектакль превосходно оформлен. Абсурдный ход мыслей Подколёсина материализован слугой Степаном, который является ему и нам, зрителям в шести лицах, действующих не вразнобой, но каждый наособицу. И Михаил Гребень в роли надворного советника Подколёсина, и Дмитрй Алейников, изображающий свердеятельного Кочкарёва, диво,  как хороши и  в диалогах, и каждый по отдельности. Незабываемы и отвергаемые женихи, которым кричит «ВОН» молодая купчиха Агафья Тихоновна,  остающаяся в одиночестве своего девства у разбитых… нет-нет, даже у початых бутылок шампанского, спускающихся с Небес, где столь неудачно решилась её девичья судьба. Давно сочинена комедия. А она явно про нас, сегодняшних, погрязших в рефлексии и матримониальных расчётах. Потому-то зал и смеялся в открытую, узнавая, если и не себя, то соседа по многоэтажке в спальном районе родного города. Психологическая достоверность, виртуозная выстроенность образов только подчёркивает гениальную абсурдность драматургически оформленной насмешки автора. Зрительское восхищение – есть ли что выше в оценке сделанного.
- Позвольте, - раздаётся чей-то взыскующий зрительский голос. – А сами-то хозяева они-то что? Сникли пред натиском гостей? Как же так? Ведь оренбургский Гостиный Двор ещё со времён матушки императрицы славен был не только завозными товарами, но был, как говорится, «сам с усам». Прежде всего, Рифкат Исрафилов отнюдь не случайно велел не чинить препятствий студентам и студенткам актёрского факультета института им. Ростроповичей присутствовать на спектаклях фестиваля, ходить на обсуждения, проводимые критиками, общаться с коллегами, впитывать то, как строится здание той или иной роли и пространство сценического действа. Выпускники факультета разъезжаются по театрам страны. Но оренбургские театры постоянно подпитываются молодыми исполнителями.  Кроме того даны были в ходе фестиваля уроки сценической речи и сценического движения, преподанные ведущими педагогами из столицы. Да и не только они приходили на спектакли. Среди приглашённых нам встретилась Прима Оренбургской Музкомедии Наталья Чепенкова. Она  посетовала, что её театр не представлен в афише фестиваля. Смотрела, аплодировала и призналась, что ей чисто профессионально было интересно наблюдать, как работают коллеги – драматические артисты. А посмотреть было что! Из Орска привезли Федерико Гарсиа Лорку – «Дом Бернарды Альба». Татарский театр им. М.Файзи представил «Женитьбу Белугина» А. Островского в переводе на татарский язык. Спектакли этого старейшего в России татарского театра с удовольствием посещают зрители, даже не владеющие языком, благодаря системе синхронного перевода. Подлинное наслаждение получили зрители и члены жюри на просмотрах работ на Малой сцене оренбургской Драмы. Там два Заслуженных артиста РФ: Олег Ханов и Борис Круглов блистательно играли пьесу белорусского драматурга Алексея Дударева «Вечер». А следом шел ошеломляющий экспериментальный спектакль « Евгений Онегин» в исполнении свежеиспечённых выпускников Актёрского факультета Института Искусств в постановке Александра Фёдорова, также питомца института.
Наособицу следует упомянуть работу Областного театра Кукол. Здесь продолжаются плодотворные поиски новых выразительных решений Главрежем театра, руководителем  местного отделения СТД Вадимом Смирновым. Раз за разом он выводит из-за традиционной  кукольной «грядки» актёров-кукловодов, которых раньше мы только слышали. Они выходят в сценическое пространство со своими кукольными персонажами, создавая некое, отчасти сюрреалистическое действо, когда зритель перестает понимать: где тут актёр говорит и действует «от себя»,  управляя куклой –марионеткой, а где, якобы, немой кукольный персонаж ведёт за собой этого непокорного «повелителя». В программу фестиваля включён  «Тот самый Мюнхгаузен» Григория Горина. Кукол выводили на сцену Елена Смирнова, Андрей Гордеев – заслуженные и признанные кукольники и друвгие актёры театра. А на роль барона приглашен из театра Драмы артист Дмитрий Гладков, вполне овладевший искусством общения со своим кукольным двойником. В результате получился многослойно прочитываемый, совершенно оригинальный рассказ о трагической судьбе «нестандартного» человека в нашем мире стандартов, калибров, атомизированных элементов, втиснутых в систему координат, неприемлемых для человека внутренне свободного. .
Вообще говоря, если кто-то продолжает высокомерно считать российскую театральную провинцию местом застоя и отстоя, а публику уподобляет героине давнего иронического стишка о простодырой купеческой дочке Марфушке, которая пришла в театр, и…

Музыка тарарахнула.
Занавесь взвилась,
Марфушенька ахнула,
Слезами залилась.
 
Ошибаетесь, господа! Современные информационные технологии делают своё дело. Системы – и не одна – кабельного телевидения, интернет-ресурсы ежечасно доставляют в дома СОТНИ ЧАСОВ самой разнообразной художественной продукции: спектакли всех жанров, кинофильмы со всех сторон света, концерты мировых звёзд. И всё это с доставкой прямо к мягким диванам, разношенным домашним тапочкам, свежесваренному кофе и даже – о ужас! – к пивку под икряную, вяленую воблу. Впору кричать «Караул». А не кричится, потому что театры по-прежнему полны. При условии, что люди театра и в столице, и на просторах разноязыкой России-Матушки понимают: зритель «Не читки требует с актёра\ А полной гибели, всерьёз»», как это сказано у Бориса Пастернака. Театр жив и будет жить потому, что он – ЖИВОЙ!
И такие, именно «живые» спектакли мастеров оренбургской сцены смогли увидеть зрители, приходя на фестивальные просмотры. Первым стоит упоминать давний-предавний театральный шлягер «ТАНЯ» по пьесе, казалось бы, подзабытого Алексея Арбузова. Оренбургский Драмтеатр им. Горького некогда ы 60-х ставил эту нашумевшую пьесу о женщине, которой удалось вырваться из «плена» жены для стирки и готовки в новую, романтически окрашенную Жизнь на просторах Сибири, куда «Только самолётом можно долететь», как об этом пелось в песне А Пахмутовой на слова Н. Добронравова. Но сегодня-то зачем об этом? В наши дни прежде «закабалённые» представительницы прекрасной половины человечества вполне «раскобылили» себя до крайней степени. Спектакль поставил Александр Фёдоров - выдумщик и экспериментатор. Как ни странно, всё об этом же, о женской самореализации, которая, как и полвека назад, невозможна без всеохватного чувства Любви. В спектакле нет сцен с прыжками, поединками и кульбитами, которыми мастерски любит украшать некоторые свои постановки молодой режиссёр. Но сколь точны и выверены характеры персонажей, являющих зрителю внешне отнюдь не бурлескную историю обретения подлинной, взаимной любви главной героини и сурового  таёжного начальника. С этой задачей прекрасно справляются Юлия Каштанова и Дмитрий Воропаев – также выученики Рифката Исрафилова. Одни ли они?  Как это сложилось годами, спектакли Оренбургской Драмы отличает ансамблевость. В них нет проходных ролей и «второстепенных» персонажей, как нет актёров и актрис, которым можно доверить лишь пресловутую роль «Кушать подано».А темы Любви и Свободы, конечно же вечны.
  Гостиный Двор, как это было установлено племянницей Великого Петра место вполне мирное. Да и сам Оренбург за всю свою 280-летнюю историю воевал всего дважды. Впервые, когда под его стены подступил вор и самозванец Емелька Пугачёв. Второй раз в 1918 году, когда в городе уже не было крепостных валов и пушек на бастионах. А бои между Красными и Белыми (не путать с системой алкомаркетов) шли на улицах города. «Гостиный Двор» вполне мирное состязание творческих коллективов. И если заходят споры, то толко о том, что более пригодно в современном мире: «Театр Переживания по Станиславскому» или «Театр Представления по Вахтангову». Но при возникновении спора многомудрый Рифкат Исрафилов умиротворяюще крестит спорщиков; - «И та, и другая система – всего лишь аверс и реверс – две стороны одной драгоценной монеты в сокровищнице  Русского Психологического Театра». Коллективы провинциальных театров неотличимы от театра столичного в поиске новых выразительных средств и ответов на самые мучающие всех нас острейшие проблемы современности. Спектакли двух театров: маленького Бугурусланского государственного театра им. Гоголя и большого академического театра им. Горького из Ростова на Дону тому подтверждение. Бугурусланцы рискнули взять в работу произведение подзабытого и у нас, и в США Джона Стейнбека «О мышах и людях». Казалось бы, зачем нам вспоминать историю, приключившуюся где-то на бескрайних просторах Америки в далёкие  20-е годы, когда там свирепствовала Великая экономическая  Депрессия, безработные и бездомные люди слонялись в поисках хоть какой-то работы , пусть даже за кусок хлеба. Голод не тётка – сказано не нами, но это так. Беда рвёт всякое подобие человечности в куски. Тем удивительнее доброта нищего бродяги Джорджа к Ленни – несчастному уродцу, скорее всего, дауну, у которого одна страсть – гладить и ласкать что-то мягкое и живое. А мечта всей жизни – завести кроликов и ласкать этих зверьков. Правда, его нежности оборачиваются смертью для ласкаемых, которые норовят вырваться из его неловких рук. Данил Денисов и Руслан Аминев с первой минуты пребывания на сцене вызывают симпатию зрителей. Герои пьесы попадают на ферму, где собрались такие же бедолаги. Но подлинного единения между работниками нет. Здесь каждый сам за себя и все против всех. Тем более,  на ферме одна Красуля - молодая женщина в компании семи озверевших мужланов. И надо же, Ленни, не осознающий силы своих рук, случайно убивает Красулю. Сегодня не часто вспоминают, что ещё совсем недавно в США существовал  Суд Линча – самочинная зверская расправа над, порой, совершенно невиновными людьми. Линчеватели устремляются в погоню за Джорджем, который пытается спасти несчастного от мучительной зверской расправы, когда жертву заживо могли сжечь, распяв на кресте. Джордж сам убивает Ленни.
История страшная… Но поневоле, мы вспоминаем о том, что и сегодня жестокость живёт и даже процветает в этом в этом мире, где всё может определяется спросом и предложением. Тем более, если есть документальные кадры творимого  Зла, которые хорошо продаются и востребованы новостными агентствами и телеканалами. Вспомним, как при включённых телекамерах фанатики резали горло заложникам, а война в прямом эфире стала непременным зрелищем в теленовостях и помогает удорожать продаваемые рекламные слоты. Зло рождает зло. Не замечать этого? Уходить в грёзы? Тешить себя эстетическими изысками? Бугурусланцы смело идут по другому пути.  Не поучают, не дают рецептов избавления от зла. Но подобно Тилю Уленшпигелю -  герою романа Шарля де Костера повторяют и повторяют: «Пепел Клааса стучит в мою грудь».
  Мы восемь долгих дней совершали обход «Лавок» Гостиного Двора, пытаясь отыскать «товар», что лёг бы на душу. «ТИХИЙ ДОН» - спектакль Ростовского академического театра им. Горького стал воистину кульминационной, наиболее эмоционально наполненной точкой нашего поиска. Его включение в афишу Фестиваля отнюдь не случайно. Дело в том, как объяснил  Рифкат Исрафилов, формировавший афишу, что Оренбуржье, как и Дон – край Казачий. Михаил Шолохов бывал в этих местах, прибывая на короткое время из Действующей армии, во время Великой Отечественной Войны. В Уральскую область (ныне Республика Казахстан). Сюда была эвакуирована с Дона, захваченного фашистами, семья писателя. Здешние места, как и Область Войска Донского стали полем ожесточённых боёв в братоубийственной Гражданской войне. Об этом и спектакль ростовчан. Тема войны присутствует в нашем сознании постоянно, как и тема любви. Крушение Любви – это и есть Война. Неважно, сопровождается ли она выстрелами в упор, как в пьесе Чехова. Но это всегда сопряжено с ожиданием смерти или самой смертью, как это прочитывается в  весёлой, на первый взгляд, комедии Горина о бароне Мюнхаузене. Умирает Анна Каренина под колёсами  Нелюбви. История грешной и трагической любви Григория и Аксиньи разворачивается на фоне мировой войны, которую большевики под руководством Ленина превратили-таки в войну гражданскую. С поражающей и заслуживающей самых добрых слов трепетной бережностью в ростовском театре отнеслись к великому творенью Шолохова. Роман столь же необъятен, как и проза Толстого.  И потому, чтобы раскрыть основную идею произведения в театре руководствовались  чеховским правилом: «Пусть на сцене всё идёт… как в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбивается их жизнь». В немалой степени помогает  сценография спектакля, костюмы персонажей, берущее за душу донское казачье пение и даже характерный казачий, южнорусский говорок. Сверхубедительны Роман Гайдамак и Екатерина Березина, играющие Гришку и Аксинью. Столь же хороши и достоверны все остальные участники постановки. Финальная сцена трагедии – смерть Аксиньи от случайной или специально пущенной пули - многих в зале заставила вспомнить о том, что слёзы на глазах появляются не только когда режут лук для борща. Александр Домогаров, ежевечерне выходивший на сцену для вручения Дипломов  Фестиваля и памятных подарков произнес: «Спасибо за Произведение Искусство, подаренное всем нам».
Итак, фестиваль «Гостиный Двор», в 13-й раз проходивший в Оренбурге, благополучно завершился. Занавес закрылся. Почтенная публика вышла из здания театра на разогретую жарой, реконструированную к юбилею города центральную улицу. Члены высокого жюри отбыли восвояси. Директор фестиваля, он же директор Оренбургской Драмы, Заслуженный работки Культуры РФ Павел Церемпилов взялся за калькулятор – деньги счёт любят.  Изначально – вспомним – Оренбург с его Гостиным и Меновым Дворами создавался не только для вящей державной славы. Но, прежде всего, для прибыли – товарного и денежного оборота. В свои лучшие времена торговые и таможенные  структуры Оренбуржья пропускали через себя горы разнообразнейших товаров, тысячи голов скота, сотни пудов золота, служили сближению народов, культурному обмену. А театральный «ГОСТИНЫЙ ДВОР»? Что он сделал за тридцатилетие своего существования? Ведь, в сущности, его «товар» не материален. Его не взвесишь ни в пудах, ни в золотниках, Вот он был, вот звучали рукоплескания, господа артисты выходили на поклоны среди пышного сценического оформления, которое на деле лишь видимость – фанера да раскрашенные холсты. Где это всё? Как притворно сокрушался некогда парижский школяр, озорник и насмешник Франсуа Вийон: « А где же прошлогодний снег?»  Но есть нечто неуловимо-прекрасное, остающееся в памяти тех, кто приходил в зрительный зал, а затем в преданиях, передаваемых через поколения. То, что – слава Богу – не укладывается в марксову формулу: «ТОВАР- ДЕНЬГИ –ТОВАР». Без чего и жить не хочется, даже , если ты монархиня и тебе подают прямо в постель кофий с густыми сливками. Об этом хорошо сказал Фёдор Михайлович Достоевский:
«ИСКУССТВО ЕСТЬ ТАКАЯ ЖЕ ПОТРЕБНОСТЬ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА, КАК ЕСТЬ И ПИТЬ. ПОТРЕБНОСТЬ КРАСОТЫ И ТВОРЧЕСТВА, ВОПЛОЩАЮЩЕГО ЕЁ, НЕРАЗЛУЧНАЯ С ЧЕЛОВЕКОМ, И БЕЗ НЕЁ ЧЕЛОВЕК, МОЖЕТ БЫТЬ, НЕ ЗАХОТЕЛ БЫ ЖИТЬ НА СВЕТЕ. ЧЕЛОВЕК ЖАЖДЕТ ЕЁ, НАХОДИТ И ПРИНИМАЕТ КРАСОТУ БЕЗ ВСЯКИХ УСЛОВИЙ, А ТАК, ПОТОМУ ТОЛЬКО, ЧТО ОНА КРАСОТА, И С БЛАГОГОВЕНИЕМ СКЛОНЯЕТСЯ ПРЕД НЕЮ, НЕ СПРАШИВАЯ, К ЧЕМУ ОНА ПОЛЕЗНА И ЧТО МОЖНО НА НЕЁ КУПИТЬ»

Опубликован в журнале "Литературные знакомства"