МГУ имени Архипа Куинджи

Не просто точка на карте

Приближается новый учебный год. По словам проректора Дмитрия Валериевича  Адамова,  в Мариупольском государственном университете 2 сентября 2024 года за парты сядут 5150 студентов, выходцев из 24 субъектов Российской Федерации.
Сокращенное название этого вуза - ФГБОУ ВО "МГУ ИМЕНИ А.И. КУИНДЖИ".
Полное название -  Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Мариупольский государственный университет имени Архипа Ивановича Куинджи».

МГУ — высшее учебное заведение, оно основано в 1991 году как Мариупольский гуманитарный колледж — филиал Донецкого национального университета, при поддержке городского совета Мариуполя и городского общества греков. В 2010 году вуз получил статус классического.

Меня очень удивило, что университет носит имя художника, уроженца тех мест. С копиями картин Архипа Куинджи я познакомился ещё в «Школьной Третьяковке», когда сам в возрасте десяти - одиннадцати лет участвовал в подготовке материалов для стендов, выставленных в школьном коридоре. Уже тогда я выучил наизусть короткую биографическую справку художника, название основных его картин. Это сейчас такие справки можно мгновенно получить через интернет, а тогда нужно было идти в библиотеку, обращаться к старшим, чтобы помогли найти. Я тогда очень много узнал о В.Г. Перове и А.И. Куинджи.

Архип Иванович Куинджи (при рождении Куюмджи; 15 (27) января 1842, по другой версии 1841 или 1843, местечко Карасу (Карасёвка), Мариупольский уезд, Екатеринославская губерния, Российская империя — 11 (24) июля  1910,  Санкт-Петербург, Российская империя) — русский живописец  приазовско-греческого происхождения, мастер пейзажной живописи, представитель русской школы люминизма. Из Википедии

Говорят, что фамилия Куинджи в переводе с урумского  означает «золотых дел мастер».

Архип родился в Мариуполе в квартале Карасу, в семье бедного сапожника-грека. В метрике он значился под фамилией Еменджи — «трудовой человек». Мальчик рано лишился родителей и воспитывался у тёти и дяди по отцовской линии. При поддержке родственников Архип выучился у учителя-грека греческой грамматике, а ещё занимался дома, чтобы смог посещать городское училище. По воспоминаниям товарищей, учился он плохо, но увлекался живописью и рисовал на любом подходящем материале — на стенах, заборах и обрывках бумаги.

Как тут не вспомнить, что когда я работал в школе, у меня были ученики, которые хорошо рисовали, но плохо читали, потому писали с ошибками. Как заставить их читать? Я подбирал обычно текст, чтобы по его содержанию нерадивый школьник мог сделать рисунок. Одному ученику я предложил басню Крылова «Демьянова уха». И он нарисовал мужика, который глотает  тарелки. И подпись: «Я три тарелки съел». Прошло почти 50 лет, а я тот урок и тот рисунок помню до мельчайших подробностей. Да и в учительской этот факт часто вспоминали.

Архип  жил в большой бедности, с раннего детства нанимался на работу — пас гусей, помогал подрядчику при постройке церкви,  вёл учёт кирпича, служил у хлеботорговца. У мало мальски грамотного расширялись возможности трудоустройства. Один из работодателей  заметил рисунки Архипа и посоветовал ему ехать в Крым к знаменитому живописцу Ивану Константиновичу Айвазовскому.

Летом 1855 года Куинджи приехал в Феодосию, в усадьбу Айвазовского неподалёку от деревни Шейх-Мамай, чтобы стать учеником художника. Хозяин был в отъезде, но мальчик обязался выполнять любую работу в усадьбе за еду. И  ему дали временную работу: толочь краски,  красить забор, выполнять другие поручения. Один из родственников Айвазовского,  гостивший тогда в Крыму, заметил  старания  Архипа и привлёк даже к копированию  картины мастера.  Вернувшийся Айвазовский сказал, что он не имеет возможности обучать паренька  лично, а  потому  посоветовал ему ехать в Одессу или в Петербург, в Академию художеств.

После двух месяцев проживания в Феодосии Архип вернулся в Мариуполь и устроился ретушёром у местного фотографа, через несколько месяцев уехал в Одессу, там  снова занялся ретушированием.

Через три года, в 1860 году, юноша уехал в Таганрог, где до 1865 года работал ретушёром в фотостудии С. С. Исаковича (Петровская улица, 82). Всё это время Куинджи продолжал рисовать. Он вспоминал: «Когда я служил ретушёром в фотографии, то работал от десяти до шести. А вот всё утро — от четырёх до десяти было в моём распоряжении». Верна истина: кто рано встаёт, тому Бог подаёт. В это же время он пытался открыть собственную фотостудию, но безуспешно.

В 1865 году Куинджи решил поступить в Академию художеств и уехал в Санкт-Петербург, первые две попытки оказались неудачными. Наконец в 1868 году он создал не дошедшую до наших дней картину «Татарская сакля в Крыму», написанную под очевидным влиянием Айвазовского, которую выставил на академической выставке. В результате 15 сентября Совет Академии художеств удостоил Куинджи звания свободного художника. Однако только после подачи прошения в Академический совет ему было разрешено сдавать экзамены по главным и специальным предметам для получения диплома. В 1870 году Куинджи получил звание неклассного художника и с третьей попытки стал вольнослушателем  Императорской Академии художеств.

В это время он познакомился с художниками-передвижниками, в числе которых были И. Н. Крамской и И. Е. Репин. Это знакомство оказало большое влияние на творчество Куинджи, это было начало реалистического восприятия художником действительности.

Идеи передвижников привели  Куинджи к созданию таких работ, как «Осенняя распутица» (1872, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург), за которую он получил звание классного художника, «Забытая деревня» (1874, Государственная Третьяковская галерея, Москва), «Чумацкий тракт в Мариуполе» (1875, Государственная Третьяковская галерея, Москва). В этих картинах преобладала социальная идея, стремление выразить свои гражданские чувства, поэтому они были написаны в тёмных мрачных цветах. Правда, Чумацкий тракт отличался разнообразной красочной гаммой и усложнёнными колористическими решениями, это снимало ощущение тяжести и унылости от всех работ.

Все эти картины  были выставлены в рамках выставок Товарищества передвижников и имели большой успех. О Куинджи и его работах заговорили, и он, поверив в свои силы, перестал посещать занятия в Академии.

С 1870 года художник неоднократно бывал на острове Валааме, здесь,   в северной части Ладожского озера, любили бывать многие петербургские пейзажисты, и Архипа  привлекла суровая природа и в 1873 году создал два замечательных пейзажа «На острове Валааме» (Государственная Третьяковская галерея, Москва) и «Ладожское озеро» (Государственный Русский музей, Санкт-Петербург), которые стали своеобразным прорывом в передвижническом пейзаже и в какой-то мере отходом от него.

Картина «На острове Валааме» выделялась реалистической передачей природы и использованием романтических элементов — тревожной светотени, условного грозового неба и таинственного мерцания сумрака. Полотно экспонировалось на академической выставке, затем — в Вене и, в конце концов, стало первой картиной Куинджи, которую купил для своей коллекции П. М. Третьяков. Об особенностях картин я использовал строчки из каталогов.

 А вот на сайте СТИХИ.РУ встретил мнение Ивана  Есаулкова о картине А. И. Куинджи «На острове Валааме». 1873 г.

Он - Севера Божественное чудо,
Суровый, каменистый Валаам!
Художники писали здесь этюды -
И уходили, равные богам!

Писали здесь Клодт, Шишкин и Куинджи,
В полотнах красоту запечатлев.
Полны те и суровости, и жизни,
И образен певучий их напев!..

В картине у Куинджи - дикий остров,
Над ним видна предгрозовая высь.
На первом плане, как родные сёстры,
Сосёнка и берёзки обнялись.

Но как-то раз и мощно, и проворно,
Гоня на берег преогромный вал,
Промчался и, берёзку вырвав с корнем
И бросив, далеко унёсся шквал...

Летит по-над водою низко птица,
И мрачный бор виднеется вдали...
Для живописи славная страница -
Суровый уголок родной земли!..
© Copyright: Иван Есаулков, 2013
Свидетельство о публикации №113012703329

Картина «Ладожское озеро» привлекала к себе внимание, помимо изящного, лёгкого и тонко написанного пейзажа, эффектом каменистого дна, просвечивающего сквозь прозрачную воду. С ней был связан громкий скандал, разразившийся спустя десять лет: в 1883 году появилась картина Р. Г. Судковского «Мёртвый штиль», в которой был применён такой же приём. Куинджи обвинил Судковского в плагиате, поссорился с ним, хотя до этого случая художники дружили, и потребовал, чтобы в прессе, ставившей «Мёртвый штиль» в один ряд с его лучшими произведениями, уточнили момент об авторском праве, принадлежавшем ему. В скандал были втянуты и другие петербургские художники, одни из которых выступили на стороне Судковского, другие — на стороне Куинджи. Крамской и Репин открыто называли «Мёртвый штиль» «прямым заимствованием». В конце концов победа осталась за Куинджи.

1873 год ознаменовался выставкой в Обществе поощрения художеств картины «Снег», за которую в 1874 году на международной выставке в Лондоне художник получил бронзовую медаль.

В 1875 году Куинджи побывал во Франции, где заказал свадебный фрак с цилиндром. Из Франции художник отправился в Мариуполь, где обвенчался с дочерью богатого мариупольского купца Верой Леонтьевной Кечеджи-Шаповаловой, которую полюбил ещё юношей. После свадьбы молодожёны отправились на Валаам. В том же году на выставке Товарищества передвижных художественных выставок Куинджи выставил картину «Степи», а в 1876 году — «Украинскую ночь» (Государственная Третьяковская галерея, Москва), вызвавшую всеобщее восхищение у публики необычно, почти декоративно изображённым пейзажем. Этой работой начался так называемый «романтический период» в творчестве художника, который ознаменовался активными творческими поисками. Главным выразительным средством стала глубинность пространства за счёт уплощения предметов, а поиск новых изобразительных средств со временем привёл к созданию оригинальной декоративной системы. Кроме того, художник разработал яркий цвет, основанный на системе дополнительных цветов. Для русского искусства это стало новаторством — ранее подобное средство не применялось.

В 1875 году Куинджи приняли в члены Товарищества передвижников, однако уже со следующего года живописец отказался от идей передвижничества в своих картинах. Главным для него стало стремление не истолковывать жизнь, подобно передвижникам, а наслаждаться ею, её красотами, а также в какой-то степени «перетолковывание жизни согласно своим представлениям о прекрасном». Зачастую это приводило к тому, что современникам, при всём восхищении талантом художника, было сложно дать правильную оценку его работам.

В 1878 году на Всемирной выставке в Париже в присутствии четы Куинджи были представлены произведения художника, вызвавшие всеобщее восхищение и у публики, и у критики. Все отмечали в его работах отсутствие иностранного влияния. Известный критик и защитник импрессионизма  Эмиль Дюранти называл Куинджи «самым интересным между молодыми русскими живописцами, у которого более, чем у других, чувствуется оригинальная национальность». В этом же году художник начал работать над картиной «Вечер на Украине», над которой трудился 23 года.

В 1879 году Куинджи представил публике своеобразную трилогию пейзажей «Север», «Берёзовая роща» и «После дождя» (все — Государственная Третьяковская галерея, Москва). Пейзажи продемонстрировали глубокое изучение художником импрессионизма. И хотя он не применял в своём творчестве классических импрессионистических приёмов, увлечение передачей световоздушной среды различными способами (разделение цветных динамичных и прерывистых мазков, прерывистость и лёгкость в изображении неба, тонкое сочетание различных цветов) было налицо.

21 марта 1879 года А. И. Куинджи и М. К. Клодт были избраны в ревизионную комиссию Товарищества передвижников, но уже к концу года Куинджи окончательно порвал с передвижниками. Поводом к разрыву послужила анонимная статья в одной из газет, где критик резко отзывался о творчестве Куинджи и в целом о Товариществе передвижников. В частности, Куинджи обвинялся в однообразии, злоупотреблении особым освещением при подаче картин и стремлении к чрезмерной эффектности. Спустя некоторое время стало известно имя критика — им оказался профессор Академии художеств Клодт. Коллега предал… Куинджи потребовал исключения Клодта из Товарищества передвижников, однако понял, что того не исключат, и сам объявил о выходе из состава Товарищества, хотя его и уговаривали остаться.

Многие исследователи (в частности, В. С. Манин), опираясь на воспоминания И. Н. Крамского об этом случае, предполагают, что история с Клодтом стала для Куинджи только поводом для выхода из Товарищества. Сам разрыв назревал уже давно: Куинджи не только уверенно шёл своим путём, но и в полной мере осознавал и степень своей популярности, и своё место в русской и европейской живописи. Товарищество передвижников стало для него во многом сдерживающим, ограничивающим его талант строгими рамками, поэтому разрыв был неизбежен. Однако до конца жизни художник поддерживал дружеские отношения со многими передвижниками, часто присутствовал на их заседаниях, а в 1882 году на похоронах В. Г. Перова  произнёс от их имени небольшую, но яркую, сильную и искреннюю речь.

Одним из последствий выхода Куинджи из Товарищества стала устроенная им в октябре-ноябре 1880 года в Обществе поощрения художеств выставка одной картины «Лунная ночь на Днепре» (1880, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург). Художник очень тщательно подошёл к организации выставки: задрапировал в зале окна и осветил картину лучом электрического света. Произведение имело небывалый успех и вызвало настоящий ажиотаж среди публики: оно поражало новыми, эффектными цветосочетаниями, для достижения которых художник проводил эксперименты с красочными пигментами и интенсивно применял битум. Впоследствии оказалось, что асфальтовые краски непрочны и под воздействием света и воздуха разлагаются и темнеют. Эта особенность сыграла свою роль в судьбе картины. Её мечтали приобрести многие коллекционеры, но Куинджи продал её Великому князю Константину Константиновичу, который взял произведение с собой в кругосветное путешествие. Многие отговаривали Великого князя от такого решения, но он остался непреклонен, и в результате под действием морского воздуха состав красок изменился, что привело к потемнению пейзажа. Однако красота, глубина и мощь картины до сих пор ощущается зрителем. В этой картине уже отчётливо проявляются элементы философского пейзажа, что знаменовало переход творчества Куинджи на принципиально другой уровень, где основным стремлением стало не воплощение реальности на холсте, а размышления о ней и тем самым «постижение конечного значения вещей».

В 1881 году Куинджи устроил моновыставку ещё одной картины — «Берёзовая роща» (1879, Государственная Третьяковская галерея, Москва), имевшую такой же успех, а в 1882 году представил публике новую картину «Днепр утром» (1881, Государственная Третьяковская галерея, Москва). Однако это произведение было принято публикой на удивление скептически и даже с некоторой прохладцей.

В июне того же года в Солодовниковском пассаже на Кузнецком Мосту Куинджи устроил выставку двух картин — «Берёзовая роща» и «Лунная ночь на Днепре», после которой «замолчал» на двадцать лет, уединившись в своей мастерской и никому не показывая свои произведения. До сих пор до конца не известны причины, по которым художник, будучи на пике славы, решился на подобное затворничество, но, по всей видимости, он просто устал от шумихи, сопровождавшей каждую его выставку: ведь наряду с восторженными оценками и мнениями ему приходилось слышать и различные обвинения в свой адрес — вплоть до стремления к дешёвым эффектам и использования скрытой подсветки картин для придания им таинственного вида. Публика и критики считали, что Куинджи исчерпал себя, но это было не так: живописец продолжал неустанно работать в разных стилях, одновременно ища новые пигменты и грунтовые основы для красок, чтобы они были устойчивы к влиянию воздушной среды и сохраняли бы свою первоначальную яркость. В эти годы им было создано около пятисот эскизов и полноценных живописных произведений, многие из которых, по примеру импрессионистов, объединялись в тематические серии, и около трёхсот графических работ.

В 1886 году художник купил за 30 тысяч рублей участок в Крыму площадью 245 десятин возле посёлка Кикенеиз и первое время жил там с женой уединённо в шалаше. Со временем на этом участке возникло небольшое имение Сара Кикенеиз, куда Куинджи часто приезжал со своими учениками для проведения летней практики на пленэре.

Мне кажется, любой студент был бы рад такой практике, ведь Куинджи предложил отправиться в путешествие по Крыму цыганским табором и жить на его земле близ Кикинеиза, на южном берегу Крыма. Первый - полупеший переход из предгорной части Крыма в имение около моря - предполагал длительные остановки по пути следования для работы над этюдами. Второй - пребывание непосредственно в имении Нене-ли-Чукур.

Идея Куинджи заключалась в том, что за время пребывания в Крыму его ученики должны были увидеть места с различными ландшафтами - степные равнины Крыма, предгорья, горы, субтропики южного берега и, конечно, море. При этом - минимум удобств, максимальная связь с девственной природой, чтобы почувствовать себя ее частью.

В 1888 году Куинджи по приглашению художника-передвижника  Н. А. Ярошенко побывал на Кавказе, там они стали свидетелями редчайшего горного явления — Брокенского призрака (отражения своих увеличенных фигур на радужно окрашенном облаке). По возвращении в Санкт-Петербург необычайно впечатлённый поездкой живописец создал ряд прекрасных горных пейзажей, в которых романтизм окончательно слился с философским пейзажем. Главной особенностью картин было представление о Кавказе как о символе некоей идеальной и недостижимой страны. Некоторые исследователи  полагают, что эти полотна и образ Кавказа вдохновили Н. К. Рериха на создание гималайских пейзажей.

В 1901 году Куинджи нарушил затворничество и показал своим ученикам, а затем и некоторым друзьям четыре картины — законченный «Вечер на Украине» (Государственный Русский музей, Санкт-Петербург), «Христос в Гефсиманском саду» (1901, Воронцовский дворец-музей, Алупка), третий вариант «Берёзовой рощи» (1901, Национальный художественный музей Республики Беларусь, Минск) и уже известную «Днепр утром».

 Как и ранее полотна привели зрителей в восторг, о художнике снова заговорили. В ноябре того же года была устроена последняя публичная выставка работ живописца, после которой никто уже не видел его новых картин до самой его смерти. На сей раз очевидцы выставки попытались объяснить такой поступок испугом художника перед скептическим отношением некоторых посетителей к выставленным произведениям, однако это объяснение мало кого удовлетворило.

 
Последнее десятилетие жизни ознаменовалось для Куинджи созданием таких шедевров, как «Радуга» (1900—1905, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург), эскизы и этюды к радуге он начал писать ещё в конце XIX века, «Красный закат» (1905—1908, Метрополитен-музей, Нью-Йорк) и «Ночное» (1905—1908, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург). В последней картине соединились воспоминания о детстве и пристрастие к созерцанию неба, а манерой исполнения полотно заставляло вспомнить лучшие ранние работы Куинджи.

С 1894 по 1897 год Куинджи был профессором-руководителем пейзажной мастерской Высшего художественного училища при Академии художеств.

Летом 1910 года, находясь в Крыму, Куинджи заболел воспалением лёгких. С разрешения врачей жена  перевезла художника в Санкт-Петербург, но, вопреки надеждам на выздоровление, болезнь прогрессировала — сказалось больное сердце. Умер Архип Иванович Куинджи 11 (24) июля  1910 года в Санкт-Петербурге и был похоронен на Смоленском православном кладбище.

На могиле установили бронзовый бюст и надгробие — гранитный портал с мозаичным панно, изображающим мифическое Древо жизни, на ветвях которого вьёт гнездо змея. Края панно были обрамлены резьбой в стиле древних викингов. В создании надгробия участвовали А. В. Щусев  (проект),  В. А. Беклемишев  (бюст) и Н. К. Рерих (эскиз панно), сама же мозаика была набрана в мастерской В. А. Фролова. В 1952 году прах и надгробие были перенесены на Тихвинское кладбище Александро-Невской лавры.

Весь свой капитал художник завещал Обществу имени Куинджи, основанному по его инициативе вместе с К. Я. Крыжицким в ноябре 1908 года для поддержки художников. Жене назначалась ежегодная пенсия в размере 2500 рублей. В завещании также были упомянуты все живые на тот момент родственники художника, часть денег была пожертвована церкви, в которой его крестили, для основания школы его имени.

Когда к Куинджи пришли признание и слава, а его картины стали приобретать за большие деньги, художник купил в Санкт-Петербурге на Васильевском острове доходный дом, отремонтировал и до конца жизни использовал его с прибылью, сдавая квартиры.

При этом сам он с женой жил очень скромно, большую часть гонораров за картины и прибыли от своего дома отдавая на благотворительность. Так, в 1904 году Куинджи принёс в дар Академии художеств 100 000 рублей для выдачи 24 ежегодных премий, а в 1909 году пожертвовал Обществу художников имени А. И. Куинджи  150 000 рублей и своё имение в Крыму. В том же 1909 году он пожертвовал Императорскому обществу поощрения художеств 11 700 рублей для премии по пейзажной живописи.

По просьбе Таганрогского общества изучения местного края и местной старины Общество имени Куинджи после смерти Архипа Ивановича передало в дар Таганрогскому музею этюды мастера «Радуга» и «Волны». Сегодня же в коллекции Таганрогского художественного музея, кроме этих работ, хранятся ещё две работы — «Море ночью» и «Забытая деревня». В 1914 году представители этого общества на открытии Екатеринославской картинной галереи (ныне Днепровский художественный музей) подарили ей несколько этюдов художника, относящиеся к 1880—1900 годам и неизвестные широкой публике. Каждый из этих этюдов со временем лёг в основу крупных полотен: этюд «После грозы» предшествовал картине «Село», «Горы» — картине «Снежные вершины. Кавказ» (1890—1895, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург), а «Туча над степью» со временем превратилось в «Облако» (1898—1908, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург).

Куинджи занимался лечением больных птиц. Журнал «Нива» сообщал, что он «совершил даже чудо хирургической техники — он пришил к поврежденному крылу бабочки кусочек тончайшей шелковой материи, раскрасив ее акварельными красками. И ранее беспомощно лежащая на стеклянной крыше его мастерской бабочка унеслась вдаль с обновленным крылом».

В декабре 1969 года я в составе туристической группы учителей Челябинской области оказался в Киеве. Экскурсии были составлены таким образом, что мы посмотрели немало исторических музеев и картинных галерей. Меня интересовали подлинники картин В.Г. Перова и А.И. Куинджи, тех художников, о которых я узнал при формировании выставок «Школьной Третьяковки». Увидели мы и множество других полотен, особенно в Русском музее, да и в музеях истории тоже выставлялось немало подлинников. Картины Куинджи меня разочаровали. Копии картин, которые я знал и любил, в оригиналах стали довольно тусклыми. Экскурсоводы объясняли это свойством красок, какими пользовался художник, и говорили, что почти все его работы нуждаются в реставрации.

А вообще-то я порадовался, что именем художника Архипа Ивановича Куинджи назван классический университет в Мариуполе. После возвращения города в состав России более двух лет пошло на восстановление и новое строительство. Теперь у МГУ пять учебных корпусов, два общежития и современный спортивный комплекс. Обучение будет организовано по 38 направлениям и 58 специальностям. А чтобы на бюджетные места не попали безграмотные, для всех поступающих были проведены диктанты с повышенной сложностью.