Спиритический сеанс

В чёрном-чёрном доме была чёрная-чёрная комната…

В роте была красная-красная ленинская комната. Бордовые шторы, кумачёвые драпировки, пурпурная бархатная скатерть под бюстом вождя, иконостас в червлёном обрамлении. Впрочем, без света вся помпезность убранства становилась чёрной-чёрной темнотой. Дневальным в тот вечер заступил Вовка Черных по прозвищу Чёрный и, чтоб не мыть палубу в центральном проходе, шмыгнул на лестничную клетку, там треснул шваброй по пакетнику. Половина ротного помещения погрузилась в темноту. Финт (один из множества практикуемых им) остался никем не замечен.

— Надо ж… такому случиться… я лично не рюхАю в электрике… кто хочет, пускай лезет, — прихрипывал он, околачиваясь возле тумбочки с красной повязкой на рукаве, освещаемый тускло через открытые дверные проходы из тех помещений, где свет горел.

— Темнота — друг молодёжи!

— Сеанс состоится при любой погоде! — сыпали афоризмами прибывающие члены клуба Черной магии. Кто в робе, гюйс набок, кто вовсе без гюйса, кто в тельнике, шлёпанцы на босу ногу. После отбоя кто не спит, тот так и слоняется. А чёрные мантии и чёрные маски они оставили в своих мрачных замках, воображаемых впрочем. Обсуждали, что за сеанс такой:

— Спиритический?

— СпИрит я люблю…

— Не спИрит, а спирИт! — поправлял ударение у несведущих Осип. — Сеанс, по своей сути, требует известной развитости.

— Так тоже потянет, наливай! — соглашались несведущие.

Уж полночь близилась. Пора было переходить к делу.

— Не, ну это не блюдце? Тут целая тарелка!

— Ну да... А что ещё с камбуза можно стибрить?

— НАте вам блюдце! Из дома принёс, от мамани моей, — вмешался дневальный, осторожно вынимая из дипломата фарфоровое блюдечко.

— О, спасибо, Чёрный! Совсем другое дело. Здесь известная лёгкость нужна. — приговаривал Осип, присовокупив блюдце к запасённой им ранее стеариновой свече.

— Что ж мы стоим? Заходим!

— Давайте живо в ленинскую комнату! Никого чужих, чтоб! — скрепил приглашение Осип.

Компания втянулась в кромешную темноту помещения, предназначенного для политической подготовки.

— Закрывай нас! — последовал сигнал изнутри.

Снаружи Чёрный дважды скрипнул замком, ключ положил в карман форменных суконных брюк. Хотя, если б кто испытал найти ключ в том кармане, то обнаружил бы лишь большую дыру. А куда на самом деле канул ключ, знал один Чёрный.

— Ну-с, начнём-с, — вещал Осип на чистом масонском во тьме. Он один знал, как вызывать духов в обстановке, наполненной символами коммунистической морали. Свеча разгорелась, освещая гладь стола. Глубокие тени от обступивших вкруг юных спирИтов плясали на стенах, выдавая возбуждённый настрой оных.

— Ватман нужен…

— Так вот же!

— Этот положь! Я сказал положь! — Осип был неумолим. — Это чертёж Чёрного. Мне его ещё сдавать Тёте Коже!

— Осип, так у нас инженерная графика закончилась в прошлом семестре!

— Не важно!

— Так тебе за чертёж Чёрного снова банан влепят!

— Иди нафиг! Как раз Чёрный отличник по графике. Знаешь, как его Тётя Кожа хвалила! Дело известное… ща найдём что-нибудь подходящее, но другое.

— Во! Подойдёт!

На стол лёг внушительного размера лист плотной мелованной бумаги. Кто-то приоткрыл обратную его сторону.

— Черненко???

— Обалдели вы! — заголосил шёпотом Саня Абрамов. — Меня кэп в прошлый отпуск не отпускал без аккорда. Пришлось за свои деньги покупать портрет, а потом ещё на стену прилаживать! Кстати, где рамка от него?

— На месте!

Взгляды всех обратились на известную стену и поползли вверх.

— Это что там за дьявол?!

— Красивый слишком… не похож, у того ж шлепок коровий на всю черепушку!

— Заретушировали беса под ангела!

Пока ассамблея обсуждала нового генсека, Осип время не терял. Идеальным чертёжным шрифтом лёг по кругу алфавит, в центре листа застыл строй цифр гостированного начертания, слова “ДА" и “НЕТ” как по линейке встали ровно и симметрично. На периферии титула с поразительной быстротой и точностью предстали затейливые православные кресты в аксонометрии с сечениями поверхностей, проецирующими плоскостями. Бальзамом на сердце мог бы статься тот чертёж для элегантной преподавательницы инженерной графики, но…

— Шухер, кто это?

— Та это свои... кажись.

— А как узнал?

— По цокоту копыт, ёпта…

— Заходи — не бойся, выходи — не плач! И... духов не спугни.

Страж дисциплины Чёрный втолкнул опозданцев в чёрную-чёрную комнату и затворил дверь на замок.

— Кх-кх-кха, чем пахнет?

— Страшным страхом.

— Гыыыы, — рьяно хихикали магистры.

— Обострашились тут и сидите? Откройте фрамугу, чтоль…

— Чего это Она кувыркается? — воскликнул Абрам, взявшийся возиться с фрамугой.

— Кто “Она”?

— Луна! А всегда в окне нашего кубаря с противоположного фасада! — лепетал в смятении астроном-любитель.

Все посмотрели в окно, из окна на них посмотрела Луна. Она светила низко, почти касаясь крыш из своего космического далёка, казалось, аж из самой Росты *.

— Да-а, — тянул волынку Осип, устроившись, как полагается медиуму, во главе стола. — Я вот думаю, не стоит вызывать из рая… если там Гоголь или Пушкин… Бог их не отпустит… Он души тревожить и волновать не даст ни ведьме, ни колдуну. Или отпустит Бог на землю к вам вызывающим, как считаете? А из ада у дьявола и бесов, а ну попробуй забери! Бог-то с трудом забирает, а тут их от адских мук отпустят и скажут, отдохните мол вы, Гитлер, и вы, Пол Пот, слетайте на землю… вас вызывают какие-то там люди, хотят пообщаться. Ну, и как это, не глупость? Как, с Вашей точки зрения?

— …

— Не стоит, думаю, вызывать, не стоит…

Речитатив Мефистофеля только подогрел собрание.

— Кого же тогда, кого же?

— Мне б Таню с камбуза, — мечтательно зашептал Серёжка Чушкин.

— Брысь! Брось это, — осёк его Осип, — на неё и двух тебя не хватит! Не об этом сейчас! — Осип пёкся о нужном настрое собрания, зная, что лирическое отступление про Таню может напрочь затмить остальное.

— Дракулу! Всем хана и секир-башка! — кипятился Щербович.

— Не спеши за Черненко, — увещевал его Осип на манер бирманского питона Каа.

Четвёртая нога стола стараниями предусмотрительного медиума была выломана и для проформы приставлена к месту. По сути, стол чутко держался на трёх ножках, как подобает классическому столику для спиритических сеансов. И вот кряжистый Щербович напротив, налегая всем весом на стол уже отзывался болезненной усталостью в суставах Осипа. Ловко подхвачены драгоценные блюдечко и свеча, а стол грохнул вниз. Щербович, уткнув лицо в линолеум, долго не поднимался.

— Чёрт, чёрт, чёрт! — слышалась его брань.

— Господи… осподи… осподи! — сквернословил Чушкин. — Может, реанимацию?

— Реинкарнацию ща кой-кому обеспечу! — тело Щербовича постепенно ожило и заняло своё место, уже на стол не опираясь.

— Бога, конечно, нет. Боязно только, он ведь знает, что я в него не верю, — на всякий случай пояснял Чушкин, обращаясь, должно быть, к тёмным ликам политбюро в червлённом окладе на стене.

— Э-э, не будем терять времени, господа! Вызываю Высоцкого, он, говорят, матом поэтично ругался! — тяжкое бремя председателя вселенского комитета Чёрных магов, обязывало Осипа следить за регламентом собрания.

— Дух Высоцкого, приди! Приди, Владимир Семёныч, приди, дух, приди!

Блюдце двинулось по мелованному кругу с буквами. Пламя свечи застывшим веретеном прицелилось в потолок.

— Где мои 17 лет? — горячо вопрошал некто, кой ему шёл восемнадцатый от роду.

— На Большом Каретном! — пронзительно пискнул Чушкин.

— Эээ! Серёг, хорош! Не пугай!

— Кого?

— Духа!

— Да я сам чуть не обосрался…

— Ду-ух, ты кто?

— А, бе, ве, ге, де, е, же, зе, и… Тук!

— Эс! — вздохнули голоса.

Блюдечко поворачивалось и передвигалось всё проворнее и проворнее.

— А, бе, ве, ге…

— Ста!

Тук… Тук, тук…

— Ста-лин! О-о! Братва, эпохально…

Тук… Тук…

— Сталин!!? Боже, как интересно! Жалко с Высоцким облом…

— Тише!.. Спросите! Спрашивайте!..

— Что?.. Да, спрашивайте!.. Ну, кто хочет?..

— Иосиф Виссарионыч, — прерывисто и взволнованно шептал Чушкин, — скажите, поставят меня в наряд на воскресенье? Или нет?

Тук… Тук… Тук…

— Б-рысь! — отчетливо ответил генералиссимус.

— Рысь? Какая рысь? — не понял Чушкин.

— Сам ты Рысь! Лезешь везде, в каждой бочке затычка!

— Ги-и! — гигикнули дерзкие магистры. Смешок пробежал по цепи. Саня Абрамов сердито шепнул:

— Разве можно спрашивать ерунду!

Серёжкины уши воспылали во тьме.

— Не сердись, добрый дух! — взмолился он, — если не сердишься, стукни один раз!

Милостивый дух Сталина, повинуясь рукам Осипа, ухитрявшегося поспевать за всем, взмахнул ножкой и саданул ею по безмятежно откляченной пятке Чушкина. Сдавленный стон, сопровождаемый долгим шипящим, стал адекватной реакцией на болезненный лоу-кик.

Луна бодливой коровой паслась на звёздных лугах приполярья.

Офицер с синей повязкой оглядывал окна спящей общаги.

Во тьме ленкомнаты, густой от табачного дыма Джон Леннон, сменивший Иосифа Сталина, творил чудеса. Он острил, матерился как сумасшедший, предрекая все грешные утехи масонской братии. Щербович, вспотевший от напряжения, не переставая, читал и читал азбуку. Руки онемели у всех, кроме Осипа. Мутные, беловатые силуэты мелькали во мгле. Когда же нервы напряглись до предела, стол с вселившимся в него компетентным во всех курсантских делах подданным британской королевы колыхнулся и поплыл вверх.

— Ах!.. Довольно!.. Я боюсь!.. Нет! Пусть! Добрый дух! Выше!.. Никто не трогает там ногами?.. Да нет же!.. Тсс!.. Дух!

— Дракулу! Сатану! Всех чертей! — пуще прежнего горячился Щербович, требуя шабаша не понарошку.

— Де-нис-ка! Затухните, придурки! — отчаянно зашептал в замочную скважину дневальный Чёрный, услышав стук шагов, поднимающихся по ступеням лестничной клетки. Тщетно впрочем, Леннона было не перекричать.

Тук… Тук… Тук…

— Грооомче! — орал Щербович.

И стол грохнул всеми своими тремя ножками об пол. “Дре-ба-ба-дах!” Дух Дракулы, бесноватого румына, звонким пендалем изгнал Джона Леннона и овладел столом. Да что там столом, всей ленинской комнатой! В два кулака барабанила дверь. Умерло пламя на огарке свечи.

— Капитан третьего ранга Денисенко! — представился Дракула из-за двери. — Приказываю открыть немедленно!

Начинающие друиды переглянулись во мраке, никого не увидев, вперили свои тоскливые взгляды в единственный светлый объект — Луну. Луна была далеко, более не хотела смотреть на юных нарушителей распорядка, грозилась повернуться к ним своей тёмной стороной.

— Включить свет! Почему темно в роте?

Дежурный офицер вершил дознание, нацелив свой гнев на Черныха. Только Вовка укрощал и не таких демонов.

— Никак, невозможно, электричество отключили, — ровным голосом информировал дневальный.

— Шум в ленинской комнате, дым из под двери!

— Это не у нас, у нас всё тихо. В ленкомнате никого кроме Ильича нет. Дверь закрыта дежурным по роте. Ключ передан старшине роты. А тот, в свою очередь, положил ключ в командирский сейф. Командир убыл в город…

— Почему нет электричества?!

— Тока нет, отключили.

Диалог подобным макаром мог вихлять бесконечно. Но Дениска ж в свободное от дежурств время ещё и препод на кафедре ВМП, про секретные электроторпеды читает.

— Так, ток текёт или не текёт? Щас мы это починим! Дневальный, баночку мне!

— Так точно, товарищ капитан третьего ранга!

Одна нога здесь, вторая там, Чёрный обернулся с самым крепким стулом, на который лихо вскакивает Денисенко, тянется к щитку, щёлкает пакетником. Свет включается. Стул разваливается. Офицер падает, за что-то хватается, бьёт по пакетнику. Свет гаснет, теперь во всей роте. По тёмному центральному проходу проносится стадо. Раскатисто и многоэхо. Цокот копыт (черти ж, вроде, к парнокопытным относятся) затихает. Убежали ховаться в кубарях, типа спят. Когда всё же свет включился, в коридоре валялся забытый и одинокий здоровенный шлёпанец.

На утреннем построении стали выяснять, чья тапка. Размер уж больно велик. Разумеется и очевидно, что на общий вопрос никто не сознался. Командир стал обращаться персонально, ну логично же, к самым рослым курсантам:

— Твой тапок, Матяш?

— Нет.

— Синяпкин?

— Никак нет.

— Юрченков, твой?

— Великоват для меня размерчик.

— Кто ж у нас Золушка всё-таки?

— …

— Раз никто, выбрасываю! — командир роты зашагал на выход.

— У нас бак в курилке же, Владимир Иванович! — говорящим котом мяукал замыкающий строй Чушкин, — в другую ж сторону!

— Вот, Рысь, не усидел, — прошёлся ропот по строю.

— Чушкина во все воскресные наряды на месяц! — обращаясь к старшине, распорядился командир. И отдал потерянный тапок хозяину.

23 августа 2024 года.

______________________

* Роста — историческая северная часть города Мурманска.