ЗЛОЙ. Глава 11. Ложь как религия

У отца, разумеется, во всём была своя правда. Парадокс, но в ее основе всегда лежала ложь. Он врал всегда и всем. На любые вопросы, по любым темам. Про его отношения с мамой. Про его отношение ко мне и моей младшей сестре. Про его работу. Про его занятия сомнительного характера. Про его заработок. Про его достаток. Про его высокопоставленных друзей и «блатные» связи. Про его отношения с родственниками.

Если его послушать, весь мир делился на тварей и тех, кто ему должен. Хороших людей, по его понятиям, было очень мало, и, например, мамины родственники в это число уж точно не входили.

Отец всегда безоговорочно верил в свою ложь. Он сжился с ней. Он всегда был двуликим.  Дома – тиран, деспот, истязатель, жуткий скряга и психопат. Вне дома – невероятный добряк, душа компании, золотого сердца человек, щедрый и безотказный.

Когда в 80-х он приезжал с лесозаготовок, к нему в любое время дня и ночи могли прийти его друзья или знакомые, и он без особых расспросов и тем более без расписок, отдавал им огромные суммы денег (кому взаймы, кому – просто так, «по доброте душевной»). В то же время мы с мамой могли месяцами выпрашивать у него деньги на новые колготы или обувь.

Он до сих пор с упоением вспоминает времена, когда привозил домой сумасшедшие деньги. Я тоже это помню: огромные дорожные баулы, доверху наполненные запечатанными пачками советских денег. Я не могу даже предположить, какими суммами он воротил. Если бы он умел ими распоряжаться, мог бы с легкостью скупить кучу дорогостоящей недвижимости в любом микрорайоне нашего города. Но он предпочитал пить и кутить.

Нам с мамой запрещалось даже приближаться к его деньгам, не то, что их трогать или тратить. Чужим, посторонним людям, которые таскались к нему по рекомендации третьих или даже пятых лиц, он запросто отдавал сотни и тысячи рублей. Маме на хозяйственные расходы он давал строго определенную сумму и требовал отчета за каждый потраченный рубль. Помню, как она тщательно записывала, сколько денег и на что потратила, и каждый раз отдавала ему эту расписку "на проверку". Это могло выглядеть так: "Сахар. Молоко. Рис. Хлеб. Порошок. Колбаса. Яйца" и против каждого продукта было указано количество или вес и потраченная сумма. Иногда отец просто просматривал список, иногда всё подсчитывал, сравнивал с суммой, которую ей отдал, и забирал сдачу, если она оставалась. 

Вообще, к деньгам у отца всегда было болезненное отношение. Он слепо верил, что каждый из тех, кому он одалживает или кого одаривает, искренне и бескорыстно его любит и будет с ним всегда. В то же время он считал, что мама была с ним только из-за денег и что она всегда строила планы, как бы его обмануть и обобрать. Нам часто приходилось покупать одежду в секонд-хэнде, потому что маминой зарплаты на новые вещи практически никогда не хватало. Мне даже было не стыдно ходить в чьих-то обносках, лишь бы не унижаться и не просить денег у отца.

Я ненавидела его деньги так же сильно, как его самого. Помню совершенно жуткий случай. Однажды, когда отца не было дома, в дверь позвонили. На пороге стоял малознакомый мужчина. Он когда-то уже бывал у нас дома в одной из многочисленных компаний «паломников», ходивших к отцу за деньгами. Во всяком случае, зрительно он нам с мамой запомнился. Он поздоровался и сказал буквально следующее:

- Ваш муж передал, чтобы вы мне дали десять тысяч рублей. Я должен ему их отнести (он назвал адрес, куда тот действительно отправился еще утром).

Мама, привыкшая к тому, что отец раздает свои деньги направо и налево, вынесла ему указанную сумму, завернутую в пакет. Когда мужчина ушел, я спросила маму, уверена ли она, что поступила правильно?

- А что ты хотела? Чтобы я этому отказала, и чтобы отец вернулся домой и убил меня за это?

Для чего отцу понадобился этот спектакль, мы узнали буквально через несколько минут. Оказывается, он решил устроить маме проверку, и всё это время находился недалеко от дома. Он просто решил угадать: даст она деньги или нет. И не угадал.

Он влетел в дом, не разуваясь, в одной руке у него был пакет с деньгами. Второй рукой он тащил за рукав того самого мужика.

- Иди сюда, сука! - крикнул он маме. – Ты его хорошо знаешь?

- Нет.

- Ты знаешь, как его зовут?

- Нет.

- Ты знаешь, где он живет или где работает?

- Нет.

- Он тебе кто? Родственник? Друг? Сосед?

- Никто.

- А как ты, сука, могла отдать ему МОИ деньги???

Я думала, что пока в нашем доме находится посторонний человек, отец не посмеет ударить маму. Или, во всяком случае, если посмеет, тот все-таки помешает или хотя бы сможет ее защитить. Когда раздался грохот, и стало ясно, что кого-то бьют, я выбежала из своей комнаты и увидела страшную картину. Мужик валяется на полу с разбитым лицом, а отец, одной рукой прижав маму за горло к стене, второй, сжатой в кулак, нещадно бил её по голове. Я стала оттаскивать его от нее, но не смогла. От ярости он стал еще сильнее. Тогда я начала тормошить мужика, чтобы он встал и оттащил отца от мамы. «Вы же мужчина, помогите, он ведь ее убьет!», - просила я сквозь слезы.

- Разбирайтесь сами, - пробурчал тот, поднимаясь и направляясь к выходу.

- Не уходите, пожалуйста, помогите маме!

На кухне в это время разворачивалась сцена не для слабонервных: разъяренный отец, как заведенный, молотил по окровавленному и распухшему лицу мамы. С каждым ударом кровь брызгала и пачкала все вокруг: обои, стол, кухонный шкаф. Ворот маминого платья был разорван, на шее виднелись следы от пальцев, как при удушении. Я снова попыталась оттащить отца от нее, но он со злостью меня отшвырнул. Я опять кинулась в коридор, чтобы еще успеть остановить уходящего мужчину. Он посмотрел на меня и сказал:

- А что, я виноват, что эта дура взяла его деньги? Не надо было трогать. Еще и получил из-за нее, - сказал он, потирая покрасневшую скулу.

- Но вы же сами сказали, что вас сюда прислал отец!

- Ну и что, что сказал. А ей не надо было мне верить. Это была проверка.

Он просто ушел. Я метнулась на кухню. Мама плакала, вытирая кровь. Отец стоял у окна и продолжал кричать на нее. Она сквозь рыдания просила у него прощения, повторяя одну и ту же фразу: «Извини, я была не права».

Этот эпизод надолго врезался в мою память. Самое странное, что спустя годы, спросив у отца, как ему могло в голову устроить такую жестокую «проверку», я почему-то совсем не удивилась его ответу. Он сказал, что не только не помнит такого случая, но что его вообще никогда не было. Это была обычная для него форма вранья: ему всегда было проще отрицать то, за что не хотелось просить прощения.

Вся его жизнь была пронизана ложью. Это была его единственная религия и единственная философия. Он врал сам и заставлял врать нас. Когда ему было лень идти на работу, он врал начальникам, что болеет, (или уезжает, или что обещал кому-то помочь или еще что-то в этом роде). Когда у нас появился телефон, он заставлял маму или меня отвечать на звонки и  сочинять небылицы, объясняя искавшим его людям причины его якобы отсутствия.

Когда он избивал меня или маму, родственникам он говорил, что мы сами упали или ударились. Когда он выгонял нас из дома (а такое бывало по нескольку раз в год), и мы неделями жили у маминого брата, на вопросы соседей, где мы, он отвечал, что мы поехали в санаторий или на курорт.

Когда у него начались первые по-настоящему серьезные проблемы с алкоголем, а свои деньги к тому времени были уже давно и безвозвратно растранжирены, он ходил по своим знакомым и врал, что собирает деньги маме на операцию. Все знали, что мама была слаба здоровьем, поэтому не отказывали ему. Таким образом, он несколько раз обманывал знакомых и свою родню, то якобы отправляя маму на дорогостоящее лечение за границу, то якобы на взятки врачам, то якобы на то, чтобы вытащить ее из комы и спасти от смерти... И ему всегда верили.

Со временем ему перестали верить и перестали давать деньги. Он, и без того никогда не отличавшийся особой добротой, стал совершенно злым. Всегда и на всех. Он винил в своих бедах всех, кроме себя самого. Он и сегодня еще прибегает к своему излюбленному методу, чтобы выклянчить у кого-нибудь немного денег. Вот только слушать, а тем более верить ему теперь никто не торопится. Он погубил себя сам, как тот мальчик, что всегда кричал: «Волк! Волк!».