Дожить до рассвета. Гл. 6. Тревога. Повесть

    Глава 6. Тревога.

      Переезд в большой дом родителей Романа, вежливость и их внимание понравились Юле, но сообразительная и наблюдательная с детства она уже с первых дней проживания поняла, что в доме существует какая-то тайна, о которой никто не проронил ни слова. Чувствовалась какая-то скрытность во взаимоотношениях хозяев и двух женщин с детьми, проживающих под одной крышей.

      Первая неделя пролетела стремительно. Ранний подъем, легкий завтрак из гречневой или овсяной каши с бокалом крепкого сладкого чая и куском булки с вареньем, растянутый учебный день, обед в столовке, занятия в библиотеке, неспешное возвращение пешком по запруженным гуляющим народом улицам — все было обычно. 

       А вечером вежливый обмен ничего не значащими словами с матерью Романа, категоричный отказ от приглашения поужинать, зависание в компьютере до полуночи — тут совсем не было времени на посторонние размышления. От работы в кинотеатре пришлось отказаться, ведь всех денег не заработаешь.

      Юлина комната находилась на первом этаже рядом с кухней, комнатой Романа, ванной и туалетом, кладовой и прихожей. На втором этаже Юля не была. И однажды, в понедельник, рано утром на кухне она стала невольной свидетельницей какого-то неприятного скандала наверху. И поняла, что там находились спальная комната родителей Романа, кабинет хозяина дома, две комнаты жиличек, причем, у той, которая была постарше, было две девочки- погодки в возрасте трех и двух лет.

      У второй молодой женщины тоже была девочка-грудничок, семи или восьми месяцев от роду. И поздней ночью в гулкой тишине часто был отчетливо слышен плач кого-то из трех детей.

      Речь, как поняла Юля, прислушавшись, пока закипал чайник, шла о вчерашнем воскресном посещении супругами концерта известного певца в помещении областного цирка, куда страстно мечтала попасть жиличка помоложе. Но ей не с кем было оставить свою малышку. И она несколько истеричным голосом обвиняла всех в равнодушном отношении к ней и ее ребенку, причем выкрикивала угрозы в адрес хозяина Михаила Леонидовича, напоминала о его обещаниях.

      В равномерный рокот голоса Михаила Леонидовича изредка вплеталась неторопливая проповедь его жены Ираиды Алексеевны. Через полчаса нервных всхлипываний и истеричных выкриков Зины все затихло.

     От этого случайного проникновения в чужую непонятную жизнь у Юли осталось неприятное чувство, словно, надкусив внешне благополучную золотистую грушу с ветки, обнаружила внутри целое скопище быстрых муравьев. Она постаралась поскорее испариться из дома, чтобы не встретиться ни с кем из хозяев.

      Роман звонил один раз в день, был нетерпелив, вечно торопился и очень обрадовался, когда Юля призналась, что больше не подрабатывает в кинотеатре. Этот его деловой тон без эмоциональных всплесков и объяснений в любви, непритязательность обычных вопросов сначала злили Юлю. Но потом она сама себя успокоила, что Роман, вероятно, так пока и не смог до конца простить ей резкий выпад о проститутках и довольно откровенное ее признание, что не любит пока безумно и бездумно молодого человека.

       И теперь только несколько ироничные замечания Романа о прозаичности своей офисной жизни, о нескрываемой жажде разбогатеть любыми путями молодых, целеустремленных, тщеславных коллег, об их попытке зацепиться именно в Москве, вскарабкаться хотя бы на нижнюю ступеньку успешности и популярности стали именно той связующей ниточкой их таких непростых заочных отношений, которая в любую минуту могла порваться.

       В той мифической формуле любви, которую Юля пыталась создать в своем пылком воображении, на первое место упорно всплывало требование быть неразлучными. Чтобы, просыпаясь на своем односпальном диване, знать, что через час, в обед или вечером ты обязательно захлебнешься восторгом от его невозможного взгляда, от жара ласковой ладони, которая смело ляжет на талию. И ты уже не вникаешь в суть предложений, а пропадаешь, растворяешься в не выразимой словами нежности и чувственности, мечтая оказаться немедленно в изоляции от окружающего мира в объятиях своего избранника.

      А телефонные облака слов только дразнят воображение, унося в небытие волны пьянящего восторга, опустошая своей невозможностью отдаться страсти и любви.

       Но, когда после недельного пребывания на новом месте Юля вдруг проговорилась, что живет по приглашению родителей Романа в их доме, в ответ была долгая пауза. Потом Роман хриплым голосом, срываясь, переспросил:

     — А они тебя не используют намеренно в роли служанки? Только честно! С них станется. Моя мать только внешне выглядит очень уверенной и состоявшейся женщиной, работая главным бухгалтером в крупной фирме. Но на самом деле она давно попала под влияние своего мужа, моего отчима. Живет, безропотно подчиняясь всем его приказам и командам уже много лет. А когда я в старших классах начал заступаться за мать, вступать с отчимом в довольно резкие перепалки, то меня сразу после окончания школы быстренько отправили на учебу в Германию. Там у отчима живет дальний друг, и Михаил Леонидович меня облагодетельствовал. Меня держали на таком строгом пайке, чтобы я, как можно реже, прилетал в Россию на каникулы. Вот такие пироги с картошкой! Ко мне отчим всегда относился с прохладцей. Он и сейчас рад, что меня снова нет дома. Не пойму только, почему он согласился на твое проживание в доме? Ведь у нас и так живут две посторонние женщины со своими детьми!

     — Разве они не родственницы отчиму или твоей матери? — не удержалась Юля от вопроса.

     — Не знаю, не вникал в подробности, но то, что они не наша родня, — это точно. Хотя мать вынуждена терпеть их присутствие уже несколько лет. Они появились сразу после моего отъезда в Германию. Юля! Если тебя вдруг вздумают эксплуатировать, немедленно позвони мне, ничего не скрывай. Странно, что даже мать о твоем присутствии в доме не проронила ни слова. Наверное, мне придется дождаться праздничных дней и прилететь в Саратов. Не люблю скрытность и недомолвки. Я постоянно думаю о тебе. Знаешь, ты была права, когда не поддалась на мою пылкость и попытку овладеть тобой. Ты заметила, что я сейчас не говорю тебе: «Люблю!». Просто интерес, притяжение — ведь этого так мало и недостаточно! Нужно обязательно быть рядом. И мы будем с тобой вместе. В Калининград я один без тебя не поеду, это точно!    

     Поздно ночью, когда Юля в изнеможении вытянулась на диване, закончив печатать нуднейший реферат, собранный в туманной бескрайности прожорливого Интернета из трех приличных источников для завтрашнего семинара, в дверь постучали. На пороге в легком халатике с полотенцем на влажных волосах стояла Ираида Алексеевна:

     — Юля, можно к тебе? Зашла, чтобы попрощаться! Завтра рано утром я уезжаю в Кисловодск, в санаторий. Михаил Леонидович приготовил для меня сюрприз. В последнее время я что-то совсем расквасилась. То затяжная мигрень, то одышка — не могу, как раньше, на третий этаж без остановок подняться. Сердце стало барахлить, будто мне уже за пятьдесят. Неудобно жаловаться, но, если честно, мне не с кем поговорить. Какому мужу понравится, если женщина ноет. Миша привык, что я всегда в отличной форме. А с Ромой как у вас? У него очень сложный характер. Он никак не может примириться, что я вышла замуж. Считает, что я предала память отца. Трудно тебе с ним будет. Если бы ты, Юлечка, знала, как я не хочу уезжать из дома. Но Михаил даже слышать ничего не желает. Ты уж, будь добра, присмотри тут за хозяйством. Чувствую, что за три недели отсутствия не будет мне радости ни от ванн, ни от экскурсий. Неспокойно на душе что-то.

      Ираида Алексеевна задержалась у двери, словно хотела еще что-то сказать, но потом тихо закрыла за собой немножко скрипучую дверь.

      Юля выключила настольную лампу, в ночном глухом полумраке комнаты пытаясь представить, что имела в виду мать Романа, говоря «присмотри тут за хозяйством». Или начинают сбываться опасения Романа, что ее позвали жить в доме, чтобы она отрабатывала свое бесплатное проживание.

        Утром Юля чуть не опоздала на семинар, но ее выступление понравилось заведующему кафедрой, и она весь день пребывала в состоянии глубокого удовлетворения, совершенно забыв об отъезде хозяйки дома.

      А вечером по закону подлости, или, как в песне поется: «После радости — неприятности по теории вероятности», — на пороге дома Юлю остановила жиличка постарше.

      Даже за недолгое проживание в доме Юля ни разу не услышала, как ее зовут. Молчаливая, рыжеволосая женщина неопределенного возраста постоянно крутилась во дворе, поливала цветочные клумбы, завешивала проволоку за гаражом выстиранными детскими вещами, простынями и шторами. Рано утром, пока дети спали, она отправлялась на рынок, мыла туалет с хлоркой, напевая какие-то украинские мелодии. И по тому, как она решительно поднялась на ступеньки дома и стала на пороге, едва завидев входившую в калитку Юлю, стало понятно, что студентку, действительно, с нетерпением дожидались:

     — Мы официально не знакомы. Меня зовут Наталья Ивановна. И теперь, после отъезда Ираиды Алексеевны ты будешь под моим контролем. А это значит, что тебе придется выполнять кое-какие мои поручения. Например, до субботы нужно в течение недели сделать генеральную уборку во всех комнатах на втором этаже. Ищи свободное время, где хочешь, но желательно, чтобы все работы были сделаны до прихода Михаила Леонидовича.

      Юля вспыхнула:

      — Извините, но я не собираюсь пропускать занятия в институте ради вашей уборки! Кто вы такая? Я живу в этом доме по просьбе матери Романа. И ваши указания не собираюсь выполнять! У меня нет лишнего времени!

      — А куда ты теперь денешься? Я осталась за хозяйку, понятно! Михаил Леонидович на три дня улетает в Екатеринбург в командировку, и к его приезду все должно блестеть. Не можешь днем, значит, будешь пахать ночью. Современная штучка!

      Первым желанием было сразу же пожаловаться Роману, но любопытство посмотреть, как живут его родители, пересилило чувство внутреннего протеста против самодовольного нахальства этой жилички.

      Зато рано утром, стоя у открытого окна кухни, Юля вдруг совершенно случайно увидела довольно странную картину проводов Михаила Леонидовича до калитки, где его ждало такси.

       Жиличка помоложе, Зина, вдруг, никого не стесняясь, обхватила отчима Романа за шею руками, и они замерли в продолжительном страстном поцелуе. А потом он довольно долго мял ее объемные ягодицы, прижимая податливое тело раскрасневшейся молодой женщины к своим длинным ногам. Дети, по-видимому, спали, и, когда на крыльцо вышла Наталья с большим портфелем хозяина, он, оторвавшись от Зины, притянул и ее к себе, троекратно расцеловал в щеки, одновременно подержав, словно взвешивал, одной рукой обе груди по очереди в распахнувшемся халатике.

       Эти непристойные поцелуи и жесты заставили Юлю в смятении спрятаться за шторку, чтобы не быть увиденной со двора. И сразу закрутились в сознании всплески навязчивых предположений об измене жене, которую неверный муж вовремя выпроводил отдыхать в элитный санаторий на Кавказе. А сам …. Нет, об этих бессовестных подробностях, во-первых, просто неудобно говорить, а, во-вторых, нельзя ни в коем случае посвящать Романа, зная его вспыльчивый характер и неприязненное отношение к отчиму.

      «Итак, пока она, Юля, живет в этом доме, то должна непременно выяснить истинные причины такого, мягко говоря, неприличного поведения Михаила Леонидовича. И только, убедившись в его непорядочности, нужно постараться осторожно намекнуть Роману, чтобы он предупредил свою мать, — Юля взволнованно мерила метры в довольно обширной по площади кухне. — Нет, подождите! А, может быть, как выражаются ее ровесники, просто собрать свои вещички и свалить от всех заморочек чужой семьи, не вдаваясь в тонкости их взаимоотношений? Но жаль и Романа, и его мать. А вдруг эта утренняя картина неприкрытого эротического сладострастия — всего лишь подозрительность ее мозга, который возмутился без причины?»

     О Юлином присутствии в доме Михаил Леонидович, уезжая, даже не вспомнил, что ее несколько задело.

   Предыдущая глава 5.  http://proza.ru/2024/08/24/798

   Следующая глава 7.   http://proza.ru/2020/05/15/2309